Реверанс со скальпелем в руке

– А чего вы ожидали? – продолжала она, - из Безансона убыл один хлыщ…

– Мадам! – последовал резкий окрик Дешама.

– Не мешайте! – мотнул головой маркиз.

– … и прибыл второй такой же – вот что думает население. Ничего не изменилось – те же балы и увеселения!

– Все изменилось! – так же жестко отрезал маркиз, - уже выделены деньги на ремонт ратуши – это будет видным и явным показателем…

– Бред же! – почти со стоном перебила его баронесса: - Когда это будет? Вы должны были сразу же сделать заявление о намерениях, порицая методы прежнего руководства. И указать меры, которые собираетесь предпринять для исправления им содеянного! Нужен манифест! Или устная речь, выступление перед народом. Обещание, которое вы собираетесь выполнить! Они должны знать, что вы – не он. А они не знают! И вот! – дернулась она и что-то заклокотало в груди… рыдание?

Женщина резко отвернулась, пряча слезы. И вдруг, бросив короткий взгляд на полковника – отчаянный, больной, зажала рукой рот и бросилась куда-то внутрь лазарета. Послышались мучительные звуки рвоты… и маркиз выдохнул. Услышал судорожный вздох полковника за спиной и голос Дешама:

– Прошу прощения… мы не смогли помочь и один из драгун скончался сегодня утром. Женские нервы, бессонная ночь, а еще мадам голодна. В связи со всем этим… согласитесь – трудно мыслить здраво. Но я уже послал за едой...

– Да нет, доктор, некоторые из мыслей мадам здравы, даже если они… нервны. Работайте. Сейчас доставят еду из дворца – на всех, - развернулся Де Роган и пошел на выход. За ним – полковник.

Вскоре мужчины сидели в дворцовом кабинете и маркиз пачкал чернилами бумаги, составляя для населения провинции Франш-Конте манифест о намерениях. Советовались, подбирали фразы… обсуждали словесные обороты. Когда было готово, адъютант умчался с готовым текстом в церковную типографию. А мужчины перешли в кресла и задумались. Первым заговорил маркиз:

– Я затрудняюсь, Алекс… Вы должны знать её лучше. Что можете сказать?

– Мало. Она раздражает… заставляет нервничать одним своим присутствием. Но это моё восприятие - вина… Вместе с тем она признана Дешамом, как хирург, добра к солдатам, и они любят её… не просит ничего для себя и обожает кофе.

– Кофе…? – растерялся маркиз, - вы ухаживали за ней с кофе?

– Приглашал их с доктором для разговора… я не оказывал баронессе знаков внимания сверх необходимого, - отрезал полковник.

– Она слаба здоровьем? – допытывался маркиз, - или это обычная женская слабость – слёзы, нервы, обмороки… а позывы на рвоту от голода возможны?

– Это не голод, а отвращение к моим духам, маркиз… и ко мне, соответственно. У меня нет другого объяснения, - сухо и безэмоционально отозвался полковник: - Я виноват, произошло недоразумение, но баронесса всей подоплеки не знает. И не узнает – заводить речь об этом не стоит, чтобы не усугублять. Здесь нет правых и виноватых тоже нет – случай. Прискорбный для меня – это всё, что вам следует знать.

– Оскорбления с вашей стороны не было? – уточнил маркиз.

– Намерений оскорбить женщину в моей жизни не было никогда, - подтвердил полковник, - но недоразумение могло быть понято именно так. А уточнения и извинения тем более неуместны… лучше уж промолчать. Ей трудно меня видеть, - ровно заключил он, - постараюсь не мозолить ей глаза.

– Почему я не верю в ваше спокойствие, Алекс? – полюбопытствовал друг.

– Потому что мне неспокойно, но не настолько, чтобы делать из этого трагедию.

– Как Генриетта-Луиза?

– Прелестно, - поморщился полковник, - я с трудом признал её на балу.

– Я тянул с женитьбой до последнего, но сейчас попрошу отца поторопиться, - медленно кивнул маркиз, - почудилось было… настоящий дом, куда спешишь не просто зачать наследника, но и утолить потребность души… Где ждет интересная женщина, разгадывать которую предстоит всю жизнь. Но я не всё знал… Вернее - знал в своей жизни трех умнейших дам. Одна из них – Жанна-Антуанетта Пуассон… не спешите, Алекс! Вы не знаете её. Это сильная опора для слабого правителя, остальное – мишура, скрывающая неприглядный фасад королевства. Я восхищаюсь ею, но делать это лучше издали. Есть еще две – такой же вывод. И теперь вот – четвертая.

– Вы предполагали брак со вдовой? – удивился полковник.

– Скорее, предавался мечтам. А может и… она-то как раз не из третьего сословия! И занимала мои мысли еще с тех пор. Вчера, увидев её на балу и перекинувшись парой слов, я уже знал, что это невозможно и думал об этом… с сожалением. Нет, Алекс, с баронессой дю Белли брак невозможен – она бесплодна. Это доподлинно известно, и я не стану уточнять подробности, как не желаете уточнять их для меня вы.

– Что-то порочащее…?

– Баронессу? Она ничем себя не опорочила, друг мой, но обстоятельства сложились не в её пользу. К сожалению, и мои вчерашние планы сделать её своей любовницей, кажется тоже не имеют под собой основания. Эта женщина никогда не согласится на вторые роли, - хохотнул он, - если не жена – только официальная фаворитка! Но мы с вами не короли…

– Но дело и не в этом тоже? – недоверчиво смотрел на него полковник.

– Вы хорошо знаете меня, Алекс – ни вы, ни я не привыкли отступать… - помолчав, он цинично ухмыльнулся: - Вы знаете - я последователь Кондорсе и Ламетри - в моей жизни нет бога. И никогда не будет идолов. Разгадывая же тайны баронессы… эта ночь как-то незаметно выпала из моей жизни и подозреваю, что то же самое может случиться и с самой жизнью. Оставим даму дю Белли лазарету, Алекс.

– Я еще раньше сделал такие же выводы. Из иных соображений, но принял это же решение. Оставим, Луи… Но это не значит – лишить её здешнего общества, - напрягся полковник.

– Пусть решает общество, - легко согласился маркиз.

– А что касается её слов о… тактике наступления? Это могли быть… не её мысли? – осторожно спросил ла Марльер.

– Как раз таки – её! – отрезал маркиз, - женщины живут чувствами и ничего не смыслят в чести. Я уж не говорю о стратегии.

Глава 22

Этот населенный пункт назывался не До и не По, а Ло - деревня во французской глубинке, оказавшаяся красивейшим местом. Гористая местность, леса, виноградники в долинах, но главное – небольшая речка, срывающаяся многочисленными каскадами на перекатах. И каменные дома вдоль её берегов… и старый арочный мост. И мрачный замок… который с трудом можно было так назвать – просто большой квадратный дом с одной башней сбоку, доминирующий над остальными постройками Ло.

Над ним не реял штандарт сюзерена и не наблюдалось оживления во дворе, даже не сушились простыни или другие тряпки – это было видно, он просматривался от моего дома.

И мой дом тоже был каменным, под черепичной крышей… опять же. А как тут еще? И почти весь оплетен девичьим виноградом – вполне себе с виду… дом. Я с интересом рассматривала его, уже приятно предвкушая жизнь здесь – с видом на высокие, поросшие лесом холмы и бурлящие перекаты. Место мне нравилось и дом нравился. Не то, чтобы очень, но… пойдет.