Ревейдж

Я наблюдал, желая позаботиться о Зое. Мне хотелось оттолкнуть грузина с дороги, чтобы он не трогал мою женщину. Но я заставил себя отступить.

Я застыл на месте, глядя, как он целует ее в лоб. Затем, когда волна гнева захлестнула меня, я огляделся в поисках Госпожи.

Когда я осмотрел комнату, оказалось, что ее удерживает Лука. Он ждал от меня действий.

Госпожа не отводила от меня глаз. Я холодно улыбнулся: впервые в жизни я увидел в их глубине настоящий страх.

Мои ноги медленно понесли меня вперед.

— Я ждал этого дня с той самой ночи, когда ты пришла в приют и забрала детей из их постелей, — ее щеки побледнели, но на этом я не остановился. — Я ждал этого дня с той самой ночи, когда ты вырвала мою сестру из моих рук и избила меня до полусмерти. С тех пор, как ты забрала мою единственную семью и превратила ее в марионетку для своего садистского удовольствия.

Я подошел ближе к Луке и Госпоже. Подняв руку, я провел ею по волосам Госпожи. Вынул заколку из ее прически и обернул свой кулак ее волосами. Когда я откинул ее голову назад, мой член затвердел от крика, сорвавшегося с ее губ, и, прижавшись к ней, я произнес:

— Я ждал этого момента с того самого дня, как ты порезала мое лицо и голову, сделав меня чертовски уродливым чудовищем со шрамами, которым я сейчас являюсь. И с тех пор, как ты застегнула этот ошейник на моей шее и заставила меня убивать изо дня в день.

Сжав кулак в ее волосах, я закончил:

— С того самого дня, как ты заставила меня трахнуть твою высохшую пиз*у.

Отпустив ее волосы, я начал расхаживать перед ней, теряя самообладание. Я замер и закрыл глаза, затем сделал долгий глубокий вдох. Взяв свою ярость под контроль, я открыл глаза и посмотрел прямо на Луку.

— Привяжи ее к металлическому столбу. Оберни эти цепи вокруг нее, чтобы она не смогла двигаться.

Лука потащил ее к столбу, но я крикнул:

— Стой! — Лука остановился.

Госпожа испуганно смотрела на меня. Глядя в ее ядовитые глаза, я холодно приказал:

— Раздевайся.

Госпожа вздернула подбородок. Я услышал, как вокруг меня зашептались мужчины. Повернувшись к ним лицом, я сказал:

— Сейчас станет намного хуже. Уходите сейчас же, если не можете выносить крики женщины.

Мужчины смотрели на меня широко раскрытыми глазами, но ни один из них не шевельнулся.

«Хорошие маленькие солдаты мафии», — подумал я.

Прищурившись, я заметил, что Заал держит на руках Зою. Ее стройное тело было завернуто в одеяло. Вид моей маленькой грузинки, которая выглядела такой бледной и неподвижной, заставил мой внутренний огонь взреветь.

Снова повернувшись к Госпоже, я увидел, как Лука отпустил ее руки, и приказал громче:

— Раздевайся, сука!

Сохраняя суровое выражение своего гребанного уродливого старого лица, Госпожа не опустила глаз, пока снимала с себя жакет, а затем и черное платье. Конечно, на ней не было нижнего белья; она, вероятно, рассчитывала изнасиловать Заала, когда смогла бы вонзить и в него свои когти.

Ее одежда свалилась кучей на пол. Ее чертовски отвратительное тело было открыто для всеобщего обозрения. Не в силах вынести вида ее обнаженной плоти, я дернул подбородком в сторону Луки.

— Я сейчас вернусь; есть кое-кто, кто заслуживает того, чтобы увидеть ее страдания.

Развернувшись на пятках, и не глядя ни на кого из охранников, я рванул через весь дом. Я побежал вниз, в подвал, длинный коридор с множеством дверей, ведущих в изолированные комнаты. Я распахивал двери одну за другой, пустая комната за пустой комнатой. Мои брови нахмурились, когда от Инессы не осталось и следа.

Когда я вернулся обратно на лестницу, моя кровь растекалась по телу, словно лава. Я обыскал каждый этаж, каждую дверь, каждый шкаф, везде, но Инессы нигде не было. Увидев охранников мафии у выхода, я спросил:

— Есть ли какие-нибудь здания на заднем дворе?

Один из них кивнул.

— Два небольших складских сарая.

Надежда вспыхнула в моей груди, но быстро угасла, когда я спросил:

— Кого-нибудь там обнаружили?

— Нет, сэр, — ответил один из охранников.

Во мне зародился настоящий страх, и, чувствуя, как паника, которую я таил внутри, выходит на поверхность, я проломил дверь в комнату, сразу же обнаружив Госпожу на металлическом шесте.

— Ты! — выплюнул я ей прямо в лицо.

Губы Госпожи дрогнули, борясь с улыбкой, и я понял. Осознал, что эта сука отослала Инессу подальше отсюда.

— Ты — гребаная сука! — прорычал я.

Откинув голову назад, я издал мучительный крик. Не в силах сдержать свой гнев, я подошел к ближайшей кровати и перевернул ее на бок, с каждым новым шагом выплескивая свою ярость. Я разнес эту чертову комнату вдребезги, охранники мафии держались подальше.

После того, как я ударил кулаком в стену, я обернулся. Мои глаза остановились на ее плетеном кожаном хлысте, который она любила носить с собой. Крепко сжимая его в руке, я подошел к тому месту, где она была привязана. Лука обмотал цепи вокруг ее плеч и бедер, оставив достаточно плоти, чтобы разорвать ее в клочья.

Трясущимися руками я взмахнул хлыстом, когда он вдруг замер у меня в руке. Госпожа смотрела на меня с гордостью. Она смотрела на меня так, словно я был ее величайшим творением. И тут меня осенило: даже когда она столкнулась лицом к лицу с собственной смертью, на ее лице светилась гордость за созданное ею чудовище.

Ее идеальная машина для убийства.

Ее идеальный мучитель... ее бесценный предвестник смерти.

Мое сердце бешено колотилось, кнут все сильнее сжимался в моей руке. Я хотел убить ее медленно и мучительно. Хотел, чтобы она страдала, но в то же время не хотел иметь никаких дел с ее гордостью.

Я подошел еще ближе и еще, пока не уронил хлыст на пол, наблюдая, как лицо Госпожи вытянулось.

Наклонившись ближе, я остановился прямо перед ее лицом. Ее темные глаза следили за мной, и, поморщившись, она выплюнула:

— Ты всегда был неудачником. Даже сейчас, учитывая тот момент, которого ты ждал всю свою жалкую жизнь, ты снова терпишь неудачу!

— Где она? — спросил я, не обращая внимания на насмешки Госпожи.

Выражение одержанной победы промелькнуло на ее уродливом лице.

— Вернулась обратно к своему Господину, — радостно пробормотала она.

У меня упало сердце, и я спросил:

— Когда?

Глаза Госпожи обожгли меня. Ее смех, ликование от того, что она отослала мою сестру, стерлось с лица Госпожи, когда она выпалила:

— Когда ты влюбился в грузинскую шлюху Коставу. Когда ты перестал делать то, что я приказала, и вместо этого начал трахать ее, держа на руках и называя своим котенком.

Ее губы скривились от отвращения, и она выплюнула: