Ревизор Империи
Шрифт:
— Я не врач, и спорить не буду, — подумав, ответил Виктор. — Я за то, чтобы все учились. Но в принципе-то те, кто не хотят быть учеными, чем они мешают? Есть много работ, где образования не надо. Улицы мести, тарелки мыть в этих… в трактирах, или чего там принеси — подай. Они ж то же понадобятся. Ну, зарплату им приличную дать, соцпакет, то — есть бесплатную медицину, пенсию…
— Пережитки буржуйского общества, — убежденно ответила Фрося. — При социализме дворников и судомоек не будет, их машины заменят. Вон в Москве на стройке американский кран на электричестве поставили и козоносы не нужны. Вместо водовозов и золотарей будет водопровод и канализация. А при социализме местов для
Что было дальше, Виктор уже не слышал — он провалился в сон, прекрасный, волшебный сон о нашей родной реальности. Будто он едет в троллейбусе "десятке" вдоль аэропорта в Бежицу, а перед ним сидят пацанчик лет тринадцати в бейсболке и его отец. И отец показывает на забор из профнастила за окном и говорит:
— А вот здесь построят новый торгово — развлекательный центр.
А пацан ему отвечает.
— У нас уже весь Брянск в этих торгово — развлекательных центрах. Хоть бы завод построили!
Фрося ушла утром, часа, наверное, в четыре — только светать начало. Виктор проснулся, когда уже тихо закрылась дверь. Из вещей ничего не пропало.
"Значит, действительно политическая. А меня приняла за вора."
15. Генератор чудес и продавец эфира
— И что вы стоите в дверях, заходите, будьте как у себе дома! Сейчас вас будут потрясающе побрить, постричь и сбрызнуть вежеталем. Молодые девушки будут без ума или я верну деньги обратно.
"Генри Хиггинс удавится", подумал Виктор. Парикмахер оказался молодым человеком, лет под двадцать, маленьким, с чаплиновскими кудрявыми волосами и, скажем так, очень неполиткорректными усиками над верхней губой.
Секунду назад Виктор ошарашено смотрел на эти усики на жестяной вывеске с огромными, издали бросающимися в глаза буквами, из которых складывалась фраза "Парикмахер А. Гитлер." На конце обоих слов был замазан твердый знак.
— В кресло попрошу, не бойтесь, я же не зубной врач! Или вас смущает, что я из семьи сапожника? — вопрошал мастер, быстро взбивая помазком в стаканчике мыльную пену.
— Нисколько… — пробормотал Виктор, усаживаясь перед старым зеркалом в деревянной раме, — меня пока только побрить. Я спешу.
— Айн момент! Воля ваша, побреем стремительно, идеально, без единого пореза.
— Нет — нет, можете не торопиться, главное, чтобы без порезов.
— Как пожелаете. Некоторых, знаете, смущает, что мой папа был сапожник. Простой бедный сапожник, когда не было заказов, у нас не было хлеба. И вот однажды папа сказал мне. "Адик!" — сказал он мне. "Адик, запомни мои слова, когда ты вырастешь, все мастеровые будут брить бороды и делать модельные стрижки. И я отдаю тебя в мальчики к парикмахеру". И он отдал меня в мальчики к парикмахеру…
— Простите, а как вас зовут?
— Адам, — ответил парикмахер с ударением на первом слоге. — А что?
— Ничего, все в порядке.
— Тогда попрошу, пожалуйста, минуту посидеть спокойно…
От простыни пахло горячим утюгом, и это на секунду отвлекло Виктора от неизменных запахов, впитавшихся в стены заведения. оклеенные по штукатурке палевыми, в пестрый японский цветочек, обоями, уже кое — где отставшими. Обоняние улавливало амбре горячего волоса,
закручиваемого щипцами, адской смеси разных одеколонов и еще чего-то кисловатого и непонятного. Бритвы и другие инструменты мастер держал в стакане с формалином, и это успокаивало.— Уважаемый господин, верно, собирается устраиваться на службу? Нет — нет, не отвечайте, вы дернете подбородком. Просто некоторые думают, что мужская прическа — личное дело мужчины. Они даже не знают, как заблуждаются. И если вы не против потратить каких-то несколько минут, любой столоначальник, любой владелец заведения будет иметь за большое счастье платить вам жалование….
Все, пошел глумить голову, подумал Виктор. Совсем как в нынешней рыночной экономике, где производство уже давно не удовлетворяет потребности покупателей — оно их изобретает, а потом доказывает покупателям, что без этого они жить не могут. Главное, чтобы человек периодически вспоминал, что его волосы сухие и ломкие, лицо в прыщах, друзья в фейсбуке, а без чудодейственных бифидобактерий его желудок не усвоит пищу.
— Спросите меня, хочу ли я быть банкиром или заводчиком? И я отвечу: нет. Теперь в России стоит завести хотя бы какое крупное дело, как завтра к тебе придут комиссары. Нет, ну до парикмахеров пока не добрались. Но, говорят, есть планы, что в случае войны комиссары придут и к парикмахерам, и к сапожникам, и в каждую лавку, уже не говоря о всеобщей трудовой повинности…
"Комиссары? Какие, к черту, комиссары? Хотя, если у них местные власти называют "Совет", то почему бы не быть каким-то комиссарам? Вспоминаем, вспоминаем историю, скорее вспоминаем… Вроде как при Петре Великом комиссары управляли казенными заводами… да… ну, тогда логично, над бизнесом ставят каких-то чиновников и они тоже комиссары…"
Виктор осторожно проглотил слюну, пока мастер стряхивал с бритвы мыльную пену со срезанной щетиной.
"Так это чего у них, фюрер — принцип? Гы… Бреюсь у Гитлера, ДНД со свастикой ходит, на деньгах свастика, теперь еще и в экономике тоталитаризм… ни фига себе альтернативочка… да, этак, блин, скоро до концлагерей дойдет. Это они просто не раскачались, либеральничают."
— А, может, все-таки, освежить? Понимаете, кожа после бритья…
— Да — да, не роскошь, а гигиена. Давайте в другой раз.
Вчерашнее богоугодное действо обошлось Виктору в шесть рублей, и он плохо представлял себе, какие траты ему еще предстоят. Было ясно одно: деньги в этой реальности уходят так же быстро, как и приходят.
…Лавка "Аудион" оказалась открытой. Собственно, это была небольшая комната, метра три на четыре, где хозяин, с гордостью владельца компьютерного салона, разложил по полкам выкрашенные темной морилкой ящики с латунными ручками, зажимами, катушками и разными детальками, назначения которых Виктор сразу не уловил, хотя радиолюбительством занимался со школы, мотки медной проволоки для антенн, телефонные наушники, картонные рупоры немыслимых форм и брошюрки о радиостроительстве и радиотелефонии, на которых полудремал большой рыжий кот с наглой физиономией. Запах горячей канифоли щекотал ноздри.
На звон дверного колокольчика хозяин явился не сразу; в глубине дома сперва что-то загремело, кто-то чертыхнулся, послышались шаги, и вот перед Виктором предстал молодой, невысокий, чуть полноватый парень лет двадцати в круглых очках и в черном переднике, заляпанном краской и прожженном в некоторых местах. Он передника шел запах яхтного лака. "Типичный ботаник" — подумал Виктор.
— Добро пожаловать! Собственно, Глебов Вячеслав Федорович, владелец этого, так сказать… Замечательно, что вы зашли! Вы тоже слышали о гиперболоиде?