Ревизор Империи
Шрифт:
— Раз военная продукция, оружие выдали? — спросил Виктор, кивнув на дубинку.
— Это все от них, сукиных детей… При немцах бунтовать начали, морду за штрафы бить, так до сих пор не успокоились. Вяткину давеча чуть молотком в висок не заехали, как вычет за брак определил. Пришлось увольнять. Не Вяткина, того, что замахнулся. Вот, теперь для защиты выдали. Жалуются, будто их бьют. А вы не верьте, все наговоры. А без штрафов никак нельзя, на мастерах материальная ответственность за детали и оборудование, что поломают, попортят — либо штраф назначай, либо сам плати.
— А "при
— Да одно время немцев стали ставить цехами заведовать. Ну а они мастеров немцев приезжих стал нанимать, русские, говорит, шлехт, плохо. Те пошли уже рабочих сживать, чтоб на выгодные работы обратно своих, из Германии. Вот и сповадилась местная шантрапа им темную делать. Заводила у них Степка Жердяй с Кладбища, он там первым хулиганом завсегда был. Как бронеходы начали делать, немцев-то с завода частью повыставили, ненадежный они на случай войны народ, а хулигайничать — эту заразу так не изведешь. Я вас провожу, чего вам показать-то?
— Спасибо. Я сам. Этот завод мне не чужой.
— Ну, воля ваша, если что, крикните, да погромче… Я тут неподалеку буду.
"Культура производства тут, однако…" — размышлял Виктор, идя по проходу.
— Господин хороший, папиросок, случаем, у вас не будет? — на Виктора уставился молодой парень, в черной, такой же замасленной как у всех, прозодежде и с шабером в руках: он подгонял по прилеганию стыки картера тракторного двигателя. — Своя махорка кончилась.
Шабер был трехгранный, и проткнуть им можно было не хуже финки. Виктор сгруппировался, слегка разводя ладони, словно показывая сожаление.
— Рад бы, да сроду не курил. Да и куда дымить — тут дыму уже втиснуться некуда!
— Это у нас так! — осклабился парень. — А что ж вы совету мастера не послушались, один ходите? Неровен час, чего случится.
— А я всю жизнь по цеху без провожатых ходил. Когда-то в сборочном доводилось работать, в ремонтном, на высоковольтном монтаже.
— А — а… То-то я гляжу, анжинер вроде, а мозоли-то вон с рук не сошли. Из низов, чай, будете, али все же из благородных?
— А перед богом, они все равны. Что в жизни сделаем, так люди и запомнят, а не по родству.
— Оно верно, только я пока на небеса обожду. И вы не спешите. Ладно, мне тут болтать некогда…
Обратно Виктор рванул напрямую, через густую, как на сортировочной станции, паутину путей у вагонных цехов и сортировочного, постоянно вертя головой, перешагивая через рельсы и обходя пыхтящие клубки пара, которые деловито таскали доски с обделочного, пустые платформы и готовую продукцию с отстоя. Перед его взором степенно дефилировали коричневые пиджаки работяг — теплушек, черные фраки "эшаков" со снятыми дышлами и сосновыми щитами на окнах полуоткрытытх будок, и один неведомый франт — темно — пурпурный пассажирский вагон с двустворчатыми дверями и деревянными сиденьями за широкими прямоугольниками окон, похожий на прицепной от электрички, буквально умоляя своим экстравагантным видом поближе познакомиться.
"Это все потом", решил Виктор, "а то опять во что-нибудь вляпаюсь".
На лестнице "голландской казармы" он буквально натолкнулся на шефа, который, бурча что-то под нос, неторопливо
спускался со второго этажа, похлопывая ладонью по широкому поручню дубовых перил.— Вы уж извините, Иван Семенович, подвел я вас…
Бахрушев удивленно посмотрел на него.
— Что еще случилось?
— Да с Коськиным спор вышел.
— Это по поводу цеха?
— Да. Не выдержал, ввязался.
— Что вы извиняетесь? — рассерженно воскликнул Бахрушев.
— Я, конечно, понимаю, что исправить ничего нельзя, а вы за меня…
— Что вы извиняетесь? — закричал Бахрушев. — Вы правильно поступили! Никогда, слышите, никогда не извиняйтесь за это! Что, лучше если бы люди погибли? Моду взяли на толстовщину! Еще раз услышу от вас такое — сам выставлю за ворота!
— Да собственно… — промолвил растерявшийся Виктор, — вы-то за меня отвечаете.
— Отвечаю! И вижу, что в вас не ошибся! Пока вижу.
Бахрушев перевел дух, достал платок и утер красное, вспотевшее лицо.
— Между прочим, — продолжил он уже более дружелюбным тоном, — похоже, что у вас появился покровитель. Чем закончилась ваша беседа с Аристарх Петровичем?
— Простите, кем?
— Ну, полковник Добруйский, из губкомиссариата. Вы же на него нарвались.
— Да вроде мирно. На ужин пригласил в "Русский Версаль".
Бахрушев удивленно крякнул.
— Однако! Вы, похоже, у нас баловень судьбы. Только теперь будьте осторожны.
— Понятно. Коськин мстить будет?
— Коротки руки… Он в друзья набиваться будет — мой совет, не доверяйте. Остерегайтесь также, если господин Добруйский будет приглашать в какую-нибудь секретную лабораторию. Вокруг него вьется куча прохвостов… вернее, не вокруг него, а вокруг казенных денег. Вы меня понимаете?
— Да уж куда понятней. Может, вежливо отказаться от ужина, срочные дела?
— Ни в коем случае! — воскликнул Бахрушев. — Лучше дела отложите, если таковые появятся! Да, должен вас сказать, вы все равно узнаете: я доложил о вашем предложении дирекции. Доложил от своего имени. У нас не смотрят на то, что предлагают, у нас смотрят, кто. А тут дело на многие миллионы, добыча марганцевых руд… да что я вам объясняю, сами прекрасно понимаете. Я уже начал хлопотать вам премию. Одобрят идею — поедете с делегацией в Англию, изучать процесс выплавки. Вас это устраивает?
— Вполне. Я не ищу славы, а деньги, честно говоря, в моем положении не помешают.
— Хотите продолжать исследования радио? Я уже заходил к вашим поручителям.
— Ну… не в ущерб делу конечно, а наоборот. Техника слабых токов имеет большое значение для автоматизации производства… Скажите, а на заводе все цеха такие?
— А вы не смотрели? Не любопытствовали?
— Да при такой серьезной продукции любопытствовать…