Ревизор Империи

— Да, разумеется, — произнесла она негромким певучим голосом, в котором сквозили нотки грусти. — Теперь свободно.

"Похоже, она кого-то ждет"

— Ну… может быть, он еще придет. Мало ли какие дела могли задержать.

— Кто? — она легко рассмеялась. — Я здесь сижу совершенно одна. Просто люблю покой, тишину, и возможность издалека наблюдать за здешней жизнью. Вечером у меня работа.

— Понятно. Вы уж извините, что нарушил ваш покой и гармонию.

— Вы в нее вписываетесь. Так же, как эти лучи солнца и эта стрекоза на цветке. Вы, наверное, приезжий?

— Угадали. Я здесь всего неделю.

— Но такое впечатление, что целую жизнь?

— Да. Почти.

— У меня тоже бывает такое чувство. Знаете, как я почувствовала, что вы не отсюда?

— Понятия не имею.

— Вы не распушиваете перышки, и не спрашиваете, что за работа может быть у женщины вечером в воскресенье.

— Мало ли какая работа. Зачем предполагать худшее? Кстати, вы тоже не похожи на местных. Очень уверены в разговоре с незнакомыми людьми.

— Меня есть кому защитить, — сказала она с легким нажимом. — Но в вас не чувствуется человека с дурными наклонностями. И, вы правы, я родом издалека. Из Венгрии. Родители приехали сюда, когда я была еще маленькой девочкой. Была в Петербурге, Москве, поездила по волжским городам… Спросите, как я оказалась в Бежице? Собиралась в Ревель, но решила остановиться, уйти от суеты. Тут хорошо, спокойно, и у этого городка есть большие перспективы. А вы не похожи на человека, который бежал от суеты.

— Я не бежал. Потеряв в один момент все, я решил начать все сначала.

— Вдали от близких, друзей?

— Я потерял все. Не хотелось бы об этом говорить.

— Я тоже. Правда, раньше…

Неожиданно она улыбнулась:

— Это ведь хорошо, что вы тоже не будете расспрашивать об этом.

"Она преуспевает в жизни, но одинока. Именно поэтому так свободно со мной и говорит. Желание выговориться случайному, совершенно незнакомому человеку при полной уверенности в себе. Здесь у нее есть слуги и покровители, но, похоже, как-то в отдалении. Вот и прекрасно. Будем вести светские беседы у всех на виду, и это даст возможность контактеру подойти. Под каким предлогом? А пусть они сами найдут предлог."

— Да, Бежица, это, пожалуй, место идеальное. Здесь еще нет прошлого. В прошлом на этом месте просто шумел лес, на сохраненном участке которого мы сейчас с вами сидим. Когда строили железную дорогу, купили землю под вырубки, чтобы делать шпалы, потом построили завод, чтобы выпускать рельсы, а возле завода, по улицам, распланированным архитектором в четком геометрическом порядке, растет будущий промышленный город. Скоро в России так будут строить новые города на Урале, в Сибири, возводить заводы — гиганты, перекроют реки плотинами, достигающими высоты Эйфелевой башни, чтобы подавать ток за тысячи километров. Ночью города будут сиять с воздуха мириадами звезд — электрических огней. Вся Россия ближайшие двадцать лет не будет думать о прошлом.

— Вы так рассказываете, будто видели это собственными глазами. Наверное, читаете много книг и по утрам смотрите газеты?

— Газет я пока не смотрю. Некогда было, обустраивался.

— А я иногда смотрю. И часто радуюсь, что далеко от всего этого. Опять волнения гуцулов, австрийские солдаты ловят крестьян и подвешивают их за ноги, пока кровь не потечет через нос и рот. Как будто, чтобы удержаться от зла, большинство людей должны жить в постоянном страхе. В России есть один удивительный артист, Владимир Дуров, он научился дрессировать зверей без страха, используя их естественные привычки и образ действий. Рассказывают, что он поддерживает с животными биологическую радиосвязь. Удивительно — даже зверей можно организовать для разной работы без страха, насилия, принуждения, они могут понимать друг друга и человека… а люди почему-то не хотят.

— Биологическая радиосвязь? Это интересно. Я имею некоторое отношение к технике слабых токов.

— Короче, я слышала, что свет — это такие магнетические колебания эфира, как волны радио, и глаза не только принимают эти волны, но и передают их лучом. Поэтому взглядом внушают мысли.

"Интересно. Вуаль у нее случайно не экранировка аппаратуры? Или наоборот — боевое оружие зачехлено?"

— В самом деле? Может, и у меня тоже есть такой животный магнетизм? Как у Мессинга?

— Месинга? — удивленно переспросила она. — А, вспомнила, это то самый юноша, которого возят с опытами по чтению мыслей. Кажется, сейчас он в Германии. Вы, случайно, не оттуда?

— Прошлом году был там. Видел Мессинга, вот как сейчас вижу вас, тот упал в обморок. Еще катался на роскошных спортивных авто, а напоследок угнал с друзьями аэроплан, — улыбнулся Виктор.

— А вначале вы выглядели таким серьезным, сосредоточенным человеком… Вы не пишете рассказы, как Уэллс?

— Могу. Но пока некогда.

— Если не секрет, чем же вы так заняты? Вы газетчик или коммивояжер?

— Ну что вы. Просто инженер с завода. Разочаровал?

— Нисколько. А, наверное что-то изобретаете?

"Похоже, легендироваться придется самому."

— Вы угадали. Новый огнетушитель. На заводе все чаще случаются пожары. Идею не стану раскрывать, чтобы не увели конкуренты.

— Вас, случайно, не Виктор Сергеевич зовут?

— Чтение мыслей?

— Нет. Бежица — это такая большая газета. А меня зовут Анни Ковач. По — русски, значит, Аня Кузнецова. Или Анюта. Удивлены?

— Удивлен тем, что нас не окружает большая компания ваших друзей и знакомых. С вами легко, Анюта, вы очень общительны.

— Да. Но я устаю от шума, от публики и от знакомых. Впрочем, последнее на вас не распространяется. С вами было легко посидеть и поговорить ни о чем. А сейчас мне уже пора идти, надо готовиться.

— Готовиться к чему?

— Ах да, я же вам не сказала. По вечерам я работаю в "Русском Версале" под именем Стелла Суон.

7. Фантомас бросает вызов

"Так", думал Виктор, глядя в белый потолок своей комнаты, "тутошняя система начинает проясняться. Корпорация держит в этом селе все, включая полицию. Почти все. Чтобы местная идиллия не превратилась в бандитский беспредел, есть два крупных игрока, и оба представляют государство и верховную власть. Это комиссариат, за котором военные, и охранка. Благодаря тому, что военные и охранка конкурируют и следят друг за другом, корпорация не может их купить. И еще революционеры, которые сами по себе большой роли не играют, но создают угрозу, благодаря которой корпорация нуждается в военных и охранке и терпит над собой комиссаров и зубатовские профсоюзы. Такое странное равновесие. И ничего тут не сделаешь. Получается, что та же охранка защищает рабочих — убери ее, и местные шишки начнут беспредел. Это и спасло меня в стычке у тракторного. Спасло и сунуло в жернова. Ладно, допустим, что и теперь меня спасет какое-то чудо. Допустим, и от испанки не помру при здешней медицине. А дальше? Дальше война, которая приведет две огромные части общества или к сближению, или к той черте, за которой каждая из этих частей будет вынуждена уничтожить другую. Веселенькие, однако, перспективы."