Ревизор: возвращение в СССР 34

Но пока что еще слишком рано, наверное. Нужно дать Тареку обрасти финансовым жирком, чтобы он мог реализовывать крупные проекты с СССР. Иначе все сотрудничество может и закончиться, если ему что-то большое предложат для проверки, а он не потянет по своим финансовым возможностям… Но ладно, еще подумаю. В любом случае, тут нужно много всего обдумать тщательно, и прежде всего, с кем его сводить в СССР. Нужен кто-то высокопоставленный, но с гибким мышлением, готовый к серьезным схемам отношений с капиталистами. Жаль, что я плохо знаю Межуева, а то начал бы с него. Но кто его знает, может, он социалистический фундаменталист, презирающий любые возможности, что может дать сотрудничество с Западом, сугубо по идеологическим причинам?

И моя роль в этих взаимодействиях должна быть максимально заретуширована, иначе КГБ немедленно обратится ко мне с просьбой-приказом отслеживать все, что у Тарека с советской номенклатурой происходит. Мол, раз твой свойственник, тебе и следить. Хотя они в любом случае могут при таком раскладе ко мне прибежать. Может, тогда и неплохо, что они начали со мной отношения рвать. Прекрасный повод развести руками и сказать — извините, ребята, вы же меня недавно лесом послали. Вот я и иду, воздух чудесный, ягодки-грибочки, ничего не знаю, помочь ничем не могу… Не съездил на Кубу, не отдохнул, работать не в состоянии…

А потом я отбросил в сторону все свои наполеоновские планы и предался общению с родней. В конце концов, я зачем все здесь организовывал, обеспечивал, ехал сюда сегодня, чтоб пропустить все за делами? Ну уж нет! Не в этой жизни! Где там все? Срочно всем общаться и наслаждаться жизнью!

В воскресенье в шесть вечера стали и мы собираться домой. Прекрасно провели время. Тишина, сплошь хорошие люди вокруг, благожелательное неспешное общение — все это в полной мере отражало преимущества деревенской жизни…

Приехали домой, выгрузились, Галия пошла с детками в гостиную, я в кабинет, посмотреть в своем ежедневнике, что у меня там на завтра намечено. Вдруг слышу гневный крик жены:

— Да что же она такое творит!

Любопытно стало, конечно, что же такое происходит? По телефону жена не говорит в данный момент, других женщин в доме нет. Кто «она» и что творит?

Галия, когда вошел быстрым шагом в гостиную, стояла у окна и что-то там высматривала. Посторонилась и помахала мне рукой — мол, давай быстрее! Подошел, посмотрел. Да уж… Ирина Леонидовна стояла возле мусорки, и швыряла в нее детские вещички из того самого пакета, что мы в роддом брали с собой, а они после этого из машины забрали. Да еще и рвала перед тем, как в контейнер кинуть…

— Остановить ее, может? — спросила меня жена.

— Поздновато, мешок почти пустой. Да и нам с ней тут жить еще многие годы дверь в дверь. Формально она может со своей собственностью делать все, что хочет…

— Часть этих вещичек, между прочим, Ксюша на свои деньги покупала, — взволнованно сказала жена, — а она порвала-повыбрасывала все это. Вот уж не думала, что Ирина Леонидовна такая змеюка!

— Что только люди не сделают на эмоциях… Но ты не переживай — мы столько всего отвезли Ксюше от наших двоих парней, что ей, по сути, ничего и не надо больше. В этом плане ей повезло, конечно, только не забывай хоть что-то оставлять ребенку, которого Апполинария скоро родит.

Только сказав это вслух, понял, что у меня же совсем скоро брат или сестра появятся. Конец июля или начало августа, не так и долго ждать…

* * *

Дом Эль-Хажжей.

Разговор с Пашкой плохо повлиял на их интимную жизнь. Диана подозревала, что Фирдаус, узнав, что их могут прослушивать, стал стесняться заниматься любовью в их квартире. По крайней мере, за выходные у них ничего так и не было. Она решила, что если ничего не изменится, скажет ему снять гостиницу на сутки, и уж там-то они оторвутся на полную катушку!

С самого утра в понедельник она набрала Артамонову, как и договаривались, и совсем не удивилась, что та пожелала встретиться как можно скорее. Даже предупредила, чтобы не было разочарования, что в этот раз ничего интересного у нее нет. Эзоповым языком, конечно. Ну и, само-собой, она привезла ей очередной хороший подарок, как же без этого… Кружевное французское бельишко. Красное и развратное донельзя… Ей самой было любопытно, как отреагирует Артамонова, увидев подарок. Не понравится, так она заберет, а ей духи отдаст.

Они встретились через полтора часа, долго бродили по парку Горького. Людей с утра в понедельник было совсем немного, сплошь мамочки с маленькими детьми, да пенсионеры. Идеально для того, чтобы обсудить секреты государственной важности.

Диана быстро рассказала обо всех ее контактах в Давосе и Больцано, и как она и ожидала, никто из этих людей Марию не заинтересовал. Ну а что ей поделать, если в этот раз военные, политики и журналисты ей на пути не попадались?

Зато подарок она приняла с восторгом. Диана догадалась, что правильно все поняла — ханжой Артамонова точно не была.

И только после того, как вручила подарок, она начала аккуратно излагать свою просьбу — помочь ее брату не ехать в Берлин на фестиваль. Артамонова удивилась, несмотря на то, что попыталась сохранить невозмутимый вид, но Диана поняла, что просьба ей показалась необычной. Наверное, обычно агенты КГБ просят, чтобы их родственникам разрешили выезд за рубеж, а не наоборот, поняла она.

Тем не менее, та пообещала обсудить с руководством, чем можно помочь в такой необычной ситуации. И даже похвалила Павла, что для него свадьба брата важнее, чем поездка в ГДР.

Глава 19

Москва, Лубянка.

Генерал Комлин продумывал свою комбинацию по дискредитации Третьякова в глазах Вавилова также тщательно, как разведывательные операции против США или Великобритании. В них ничего нельзя было отдавать на волю случая.

Он уже смог избавиться от Соловьёва, отправив его в длительную командировку совсем не по его профилю, для помощи соседнему управлению. Главное, что старлей не попал к нему на прием и не смог сообщить о злоупотреблениях полковника Третьякова в адрес любимца Вавилова Павла Ивлева. Но он понимал, что вот-вот Третьяков сам может записаться к нему на прием, чтобы «порадовать» его своими измышлениями в адрес Ивлева. И его это категорически не устраивало. В этом случае именно он, а не Вавилов, об этом узнает, а зампредседатель КГБ может решить, когда он сообщит ему об этом, что он снова что-то преувеличивает, чтобы скомпрометировать его назначенца Третьякова. Нет, полковник должен попасть на прием именно к Вавилову… Сам показать своему покровителю свою непроходимую тупость, чтобы у зампреда не осталось никакой возможности и дальше закрывать глаза на то, что один из ключевых отделов в управлении разведки возглавил совершенно неприспособленный к этому человек. Комлин знал, что, как и все, потворствуя своим фаворитам, Вавилов все же не потерпит того, чтобы комитет из-за человека не на своем месте работал менее эффективно…

Оставалась одна загвоздка. Третьяков опытный служака. Ну и что, что у него негибкое мышление, он же все равно прекрасно разбирается в командной иерархии. Для этого вовсе не нужно быть умником. Идти через голову начальника к зампреду? У него должны быть веские основания для этого, чтобы непосредственный начальник не счел это нарушением субординации. Не сразу, но все же генерал придумал, как это организовать…

* * *

Звонок в десять утра меня «порадовал» — это был начальник отдела кадров из НИИ Силикатов. Попросил меня прийти подписать приказ об увольнении и получить расчет.