Ревизор: Возвращение в СССР 8

Учебная неделя пролетела быстро. В выходные поехали с Галией к бабушкам. Соседи их справа, Михайловы, больше не кидались на них с криками и претензиями. Ходили, демонстративно игнорируя и отворачиваясь при встрече. Чем вызывали у обеих бабушек усмешки. Старых фронтовичек бойкотом не напугать и не смутить.

Дедок из дома напротив, Трофим, стал частым гостем у моих. Узнав их поближе, он не позволял больше никому другому в деревне плохо о них высказываться. Мировой дед вообще оказался. Тоже войну почти всю прошёл, ранен серьёзно был. Это он с бабушками делился. При мне никогда войну не вспоминал.

Бабушка с Никифоровной выглядели замечательно. Обе были очень энергичные, бодрые и внешне помолодели, словно скинув разом добрый десяток лет. Болтал с ними и радовался, что уговорил на переезд. Правильно пишут в исследованиях, что чем старше человек, тем больше в нем инертности и страха перемен и тем важнее, чтобы эти перемены в жизни случались. Организм перед лицом новых обстоятельств и новой информации мобилизуется, включает резервы, процесс старения замедляется. А тут им и новое место, и новая работа у обеих, и соседи новые опять-таки…

Бабушка рассказывала новости про маму и Инну, про Эмму со Славкой. С удовольствием слушал, понимая, что скучаю по родным и друзьям. Маме я писал после последнего визита к бабуле, но ответного письма пока не получил. Да и если напишет она, то явно на бабушкин адрес. Так что раз пока письма нет, то раньше следующих выходных по-любому его не получу. Однако эти мои размышления были разбиты в пух и прах буквально на следующее утро, когда к нашему дому подкатила «копейка» Ахмада. Приехали Алироевы и привезли моего Тузика.

Радости было у всех не передать словами сколько. Женщины аж расплакались от радости, увидев друг друга. Аришка осталась с Инной, маме и Ахмаду завтра вечером уже надо быть дома, чтобы отпустить её на работу в Брянск.

Тузик от радости, что увидел снова меня и бабушку словно с ума сошел. Сначала кидался мне на шею, подпрыгивая и скуля, а потом гавкнул и начал носиться везде, не разбирая дороги. Он носился по всем участкам, и по нашему, и по Михайловскому. Их матёрый цепной Кабыздох сначала пытался его игнорировать, но потом не выдержал и грозно шуганул моего дурня от их дома. Вроде, щенок понял, где можно бегать, а где нельзя. Эйфории у него от этого не убавилось. Продолжил бегать, но уже по нашим владениям.

Ахмад по-хозяйски ходил по дому, осматривался. Посоветовался с ним по обустройству дома. Очень мне хотелось добавить удобств сюда по его образцу в Святославле, он одобрил мои планы. Маме бабушки тоже устроили экскурсию по своим новым владениям.

Мама привезла мне письма от Юльки и Мишки. Как я обрадовался! Читал запоем, как будто с друзьями повидался.

Юлька написала, что Игнат уже устроился на работу, им дали комнату в общежитии. Комната большая, светлая. А до этого они жили у родственников Загита, замечательные люди. Помогли Юльке устроиться лаборанткой в кабинет физики в школе, там работает жена одного из сыновей Рафика Бедретдиновича. Она уже получила первую зарплату. Короче, у них всё замечательно. Набережные Челны большой и красивый город. Юлька счастлива, что в таком красивом месте к зиме родится её малыш.

— Ну, в сравнении со Святославлем, оно конечно, Набережные Челны «большой и красивый» город, — улыбаясь, высказал я мысли вслух.

Мишка писал, что в Брянске ему нравится, начали учиться, ребята хорошие, в общаге, правда, полно тараканов, а в целом терпимо. По моему совету, он сразу включился в общественную жизнь группы и стал комсоргом.В конце письма Мишка напомнил мне, что я обещал помочь ему с переводом в московский ВУЗ. Молодец, однако, хваткий. Вот бы Славка тоже ожил и за ум взялся.

Сразу сел писать ответные письма. Написал ещё одно письмо Загиту с благодарностью за Юльку. Галия, увидев, чем я занят, приписала от себя страничку.

Много общался в этот приезд с родственниками. Из разговора с мамой понял, что проблемы с речью у Эммы из-за травмы языка, шепелявит девушка.Ну, с такой информацией уже можно что-то предпринимать. Тем более, что, по словам мамы, проблему Эмма пока никак решить не может. В больнице рекомендаций по постановке речи не дали. Их больше волновало восстановление подвижности конечностей с правой стороны. В поликлинике в Святославле тоже ничего не посоветовали, логопед там есть только для детей. В общем, буду действовать, как в Москву вернусь. Надо сейчас сделать все по максимуму, пока Эмма молоденькая еще и травма свежая. Чем дальше, тем сложнее ей будет восстановиться.

Вернулись в город выспавшиеся и откормленные. Бабушки кормили нас, как на убой.

В универе меня ждал сюрприз. На первом же перерыве меня поймала методистка Кротова, передала записку, важно назвав её телефонограммой и, не дожидаясь ответа, ушла.

«Я в Москве. Жду тебя сегодня до 18.00 по адресу: ул. Автозаводская, д. 10, каб. 218. Пропуск заказан. Сатчан.»

О как! Сатчан в Москву вернулся! Что у нас, интересно, по этому адресу?

Еле дождался конца пар и понёсся на всех парах на Автозаводскую.

Дом номер десять, причудливое здание, явно не новострой, оказался райкомом Пролетарского района. А в двести восемнадцатом кабинете сидел второй секретарь Пролетарского РК ВЛКСМ г. Москвы. Ну, чего-то примерно такого я и ожидал.

Постучавшись, открыл дверь и попал в приёмную. Второму, значит, тоже секретарша положена. В ответ на мои мысли из двери в кабинет второго секретаря выскочила девица. В строгой белой блузке и чёрной юбке. Красная как рак, она ринулась мимо меня к своему рабочем столу и схватилась за печатную машинку.

— Добрый день, — поздоровался я. — Павел Игоревич у себя? Я Ивлев, он меня ждёт.

— Да-да, — спохватилась помощница. — Проходите, пожалуйста.

— Ну, привет! — вошёл я в кабинет, символически постучавшись, и прикрыл за собой дверь. — С возвращением! Поздравляю!

— Здорово! — довольный Сатчан вышел из-за стола, поздоровался со мной за руку и гордо спросил, небрежно показав вокруг: — Как тебе?

— Супер! Молодец! — искренне похвалил я.

Кабинет выглядел обжитым, уютным. Добротная тяжёлая мебель. Зелёные портьеры. Такие же скатерти на столах. Тяжёлая громоздкая бронзовая люстра на пять белых матовых плафонов. Под стать ей большая настольная лампа на рабочем столе. Паркетный пол закрывала тёмно-красная дорожка с чёрно-зелёными полосами по краям.

— Теперь главное — снова не накосячить, — усмехнулся я.

Сатчан с подозрением и опаской взглянул на меня, вернулся за свой стол и жестом предложил мне сесть за стол для посетителей рядом.

— Это кто уже растрепал? — серьёзно глядя на меня в упор, спросил он.

— Сам догадался по косвенным признакам, — улыбнулся я.

— Пинкертон доморощенный, — усмехнулся Сатчан, немного помолчав и оценивая меня взглядом. — Ладно. Что у тебя в универе?

— Всё хорошо.

— Освоился уже в группе?