Революция Карла. 1917

Услышав этот звон, Аннет бросила свой взгляд к барной стойке, едва заметно улыбнулась и скрылась за занавесом.

Проводив Ее взглядом, Карл Моисеевич отвернулся к барной стойке. Перед ним уже стояла полупустая бутылка джина и две рюмки верх дном. Он перевернул одну из них, откупорил бутылку и налил себе пол стопки. Поднеся Ее к очкам, он пристально уставился на жидкость внутри. Со стороны казалось, будто он пытается ее загипнотизировать, превратить из ужасного маслянистого напитка во что-то более изящное и игривое. Но, в свою очередь, джин в рюмке тоже гипнотизировал Карла Моисеевича, он посылал ему одну единственную четкую, острую и молниеносную команду – Пей!

Команда дошла влет. Карл Моисеевич резко опрокинул стопку и влил в себя Ее содержимое. Едкий, горький вкус резко заполнил доверху все его сознание. Место осталось только для одной мысли – хлопнуть сразу же вторую дабы перебить вкус первой. Мысль была глупая, но спорить с ней было не кому. Карл Моисеевич быстро откупорил бутылку, налил ещё пол стопки и влил в себя. Странно, но помогло. Едкий вкус немного смягчился, а горечь уже не настолько сильно, как до этого, терзала его горло. Карл Моисеевич пару раз причавкнул и уставился на стопку.

Маслянистая оболочка с внутренней стороны покрыла старую, потертую стопку и чуть заметно поблескивала на свету. На дне осталась лишь одна маленькая, одинокая капелька. Она не могла выбраться из стопки. Она была в ее плену, в плену Карла Моисеевича. Но он решил сжалиться над ней и повторно опрокинул пустую стопку себе в рот, подождав пока капелька скатиться на его язык, чтоб затем продолжить путь к своим товарищам, которые были уже близки к завершению своего пути. Они обволокли все внутренности своего гостеприимного хозяина, так же, как и эту стопку. Оставив за собой лишь тонкую маслянистую пленку, которая, наверное, "приятно" грела органы Карла Моисеевича, но, к сожалению, также и вызывала совершенно неуместную отрыжку.

– Гос-сподин Хороший, – упала на плечо Карла Моисеевича чья-то тяжелая рука, – прошу прощение за беспокойство, но рассудите наш спор. Где лучше умирать: забытым на чужбине, в попытке отстоять чьи-то чужие интересы или на родной земле, защищая -, *ик*, – себя, свою землю, свою семью и да свой весь народ?

Карл Моисеевич обернулся. Перед ним стояли два работяги, которые немного пошатываясь, устремили свои взоры на него. Хотя могло и показаться, что их больше интересует бутылка джина и Ее содержимое, чем человек сидящий подле неё.

– Ты неправильно задаёшь вопрос! – перебил его компаньон. – Но перед тем, как всем вместе вникнуть в эту животрепещущую тему, давайте выпьем, – компаньон кивнул на откупоренную бутылку джина, – чтобы мысль пришла… правильная. – закончил он, немного подумав.

Карл Моисеевич любезно протянул им бутылку, хотя и без особого энтузиазма, ведь разговаривать с ними ему совершенно не хотелось. Уж лучше пить.

Господа разлили в уже приготовленные рюмки, которые они принесли со своего столика, до краев содержимое бутылки. Налили и Карлу Моисеевичу. Затем содрогнулись и влили в себя горький джин.

– А вы кого-то ждёте? – кивнул компаньон на перевёрнутую стопку.

Карл Моисеевич не успел открыть рот, только неуверенно пожал своими плечами, как тот продолжил.

– Ну, да не важно. Дело вот в чем: сейчас большая часть мира охвачена войной. Это важное мировое событие, в которое втянуто уйма стран. Люди сражаются, умирают отстаивая честь и интересы своих государств. Итоги этой войны, как у победителей, так и у проигравших, окажут огромное влияние на развитие этих стран. – Наверно, он хотел бы это добавить, но его проспиртованный мозг не смог осилить эту мысль. – Да и на всю историю в целом! И стоит ли нам в данный момент брать и скатываться до какой-то междоусобицы?

– Какой ещё междоусобицы?! Как ты можешь?! – встрепенулся первый господин. – Там, черт знает где, наши парни отдают свою жизнь! А за что? Потому что так захотелось буржуазным козлам?

– Императору. – поправил его второй.

– Какому императору?! Его уже туда! Тю-тю. Сейчас там этот, как его там…да и им дела нет до нас, до простых смертных! Им б только развлекаться, да шампанЬское свое пить! У меня дядька, земля ему пухом, месяц назад от голода скопытился. Ты думаешь, буржуи сделали что-нибудь? Нет! Ни черта подобного! Им плевать! И почему, спрашивается, нам должно быть до него дело?

– Знаю я твоего дядьку! Спился он, вот и помер!

– Ничего ты не знаешь! И царь твой ничего не знает. И вместо того чтобы гибнуть там, наши парни сейчас могут изменить все здесь! На родной земле! Для себя же самих и для нас с тобой, понимаешь!

Карлу Моисеевичу становилось не по себе. Он все глубже и глубже увязал в их разговоре, хотя и понимал, что тот протекает совершенно без его участия. Но итогом все равно будет он, как судья, как чаща весов, как тот, кем он совершенно не хотел быть. Он хотел превратиться в улитку, залезть в свой панцирь и медленно ползти прочь. Но от этой участи его спасли.

– Мужчины, только и можете, что разговаривать о политике. Никакой пользы от этого нет, только сидеть и языками чесать. – раздался за их спинами чуть хриплый молодой женский голос. – Лучше бы что полезного сделали, то ни разговор не можете нормально поддержать, ни даже похлопать.

Из-за их спин показалось лицо обворожительной Аннет. Она встала рядом с Карлом Моисеевичем, сконцентрировав все внимание на себе.

Это поистине женская особенность и способность, затыкать любого мужчину за пояс. Какая бы ситуация не была и о чем бы не шёл разговор, появившись в кругу мужчин сильная женщина обрезает все нити внимания и связывает их на себе.

– Ну что же вы так резко реагируете, барышня. – ответил первый господин. – Может, вы тоже хотите поучаствовать в нашей беседе? Или выпейте с нами! Скоротаем вечерок.

Аннет выпрямила спину, уткнула руку в бок и раскрыла свои сверкающие глаза настолько, насколько это было физически возможно, а может даже больше. Боевая стойка у неё была доведена до совершенства. Не нужны были даже слова, ее поза уже сказала все что было можно про этих двух мужчин. И любое слово которое она бы сейчас произнесла было бы не приговором к расстрелу, а контрольной пулей или финальным гвоздем в их гроб.

Но она не сказала ничего. Аннет просто развернулась и пошла прочь из кабаре.

– Ну, куда же ты, красотка? Только мы разговорились… – крикнул первый господин.

Только идиот может крикнуть подобные слова такой женщине. И не тот Идиот, которого описывал в одноименном романе Фёдор Михайлович Достоевский. А конченый идиот, чьё существование, а не жизнь, мечется между рюмкой с маслянистой жидкостью и лужей в подворотне.

Карл Моисеевич понял, разговор продолжен не будет. Сейчас эти двое начнут обсуждать Аннет, а значит, пока они не втянули его в свою новую беседу, ему пора смываться. А так как он так и не вступил в предыдущий диалог, то уйти он сможет в своём любимом стиле – английском, без лишних слов.