Революция.com. Основы протестной инженерии

Таблица 13

Соотношения поля решений и поля возможностей (ресурсов)

Развитие того или иного варианта проекта вытягивает определенные типы ролей, другие отодвигает на задний план. Революционный проект требует пламенных революционеров, требует революционных ораторов, что и произошло – на заранее заявленные роли пришли конкретные люди. Часто даже интерпретация ролей берется из старой истории, например, Юлия Тимошенко подавалась в свое время как Жанна д'Арк.

Социальный хаос в отличие от физического представляет собой удержание определенной зоны сверхпорядка на фоне общего хаоса, а точнее на фоне введения новых правил. Эти зоны (например, в случае оранжевой революции – охрана определенных административных зданий) удерживались за счет сверхнормативного использования имеющихся сил (условный пример: число милиционеров на квадратный метр на территории администрации президента превосходило все нормативы). Но и протестная масса на площади Независимости также была сверхнормативной. В этом случае удержание новых норм создается тем же способом, что и удержание старых.

Для строительства проекта внутри другого проекта важным является использование энергетики другого проекта из-за недостаточности своей собственной. В выборах в этой роли выступают политическая реклама, слоганы, критика оппонента. Оранжевая революция «питалась», например, за счет высмеивания образа Януковича («проффесор», «козлы», «американские валенки»). Каждое из этих обозначений несло свои собственные нарративы. Нарратив структурирует действительность под определенным углом зрения, тем самым он «вытягивает» определенные аспекты действительности, в ряде случаев делая осознаваемым то, чего может и не быть в такой активной позиции в самой действительности.

Возможности одного проекта внутри другого проекта опираются на смену идентичностей, благодаря чему происходит перераспределение ресурса. Сегодняшний мир предоставляет человеку целый набор идентичностей, причем большинство из них носят транснациональный характер. «В любой момент некоторые индивиды будут выбирать эти супертерриториальные, внетерриториальные, внегосударственные сущности, расширяя свои системы идентичностей за унаследованные пределы» [2].

Оранжевая революция вызвала сильное противостояние за счет борьбы на уровне идентичностей: «за» большой проект «западный», либо «за» большой проект «восточный». Произошла серьезная активация виртуальных идентичностей и границы между ними.

Революционное требование социальных изменений само может строиться разными проектами как общая цель, к которой можно двигаться при помощи разных механизмов. Революция в Латинской Америке, в частности в Сальвадоре, возникает сквозь удержание революционных идей в рамках трех институций: коммунистической партии, университетов и католической церкви [3]. Каждая из этих институций трактует себя как единственную способную выразить волю народа, каждая мобилизует молодых радикалов.

Студенчество приняло активное участие в оранжевой революции, будучи по определению антивластным ресурсом. В этот раз давление властей было снято (типа исключения за пропуски лекций), что вызвало высокий уровень участия. Тем более что само протестное движение оранжевой революции моделировалось в стилистике молодежного модного движения, где пламенные речи перемежались рок-концертами.

Неучет того, что революционный проект строится внутри властного проекта, ведет к определенным просчетам со стороны власти, которая попадает в два неверных типа решений: либо вообще не действовать, либо действовать слишком решительно, что приводит к перекодировке ее энергии в энергию восставших масс, как это было, например, в революции 1905 года, а затем в бархатных революциях Восточной Европы, которые развивались с еще большей силой после разгона демонстраций.

Революционный проект строится также в рамках других революционных проектов, которые с большей или меньшей степенью известны всем. Например, Великая французская революция описывается Альбертом Манфредом теми же словами, которые в 2004 году могли характеризовать оранжевую революцию [4]. Приведем два отрывка, описывающих ситуацию с разных позиций.

Со стороны населения [4. – С. 64]: «Население Парижа и других городов Франции находилось в непрерывном возбуждении. Газеты, многочисленные брошюры и листовки, выпускавшиеся в те дни, пользовались огромным спросом. У всех пробудился интерес к политике; люди жили нетерпеливым ожиданием перемен. В Париже, на площадях и бульварах, возникали импровизированные собрания».

Со стороны власти [4. – С. 65]: «Король и его окружение с тревогой и раздражением следили за развитием событий. Однако они отнюдь не считали свое дело проигранным. Напротив, они вновь готовились к решающему удару».

Перед нами тот же тип нарратива, который реализовывался и в период оранжевой революции, только в нем подставлены другие имена объектов. В принципе это интересная одинаковость революционного сюжета.

Строительство одного проекта внутри другого предполагает мобилизационные процессы, позволяющие использовать один и тот же ресурс для других целей, что было видно по перетягиванию армии и силовых структур на сторону оппозиции в период оранжевой революции. Мобилизационные структуры – один из краеугольных камней любого общественного движения.

Революционный (и любой другой) проект может опираться на внешние источники, реально став частью более общего чужого проекта. То есть возможны варианты сосуществования двух чужих проектов: борющегося против (провластного) и поддерживающего (внешнего). Сунил Аасгупта из Института Брукингса пишет о террористах, что они стараются мобилизовать в свою пользу внешние ресурсы (чужие правительства, диаспору, криминальные сети), что связано с материальной нехваткой восставших против государства [5]. В результате происходит экстернелизация врага и возникает легитимизация внутренней войны.

США, выстроив однополярный мир, отказываются от модели учета чужих проектов, привлекая их только по мере надобности. Один из апологетов этой позиции Чарльз Краутхаммер в своей речи 2002 года подчеркивает, что многополярность является прикрытием для бездействия [6]. Опираясь на слова Дональда Рамсфелда, что «миссия определяет коалицию», он говорит: «Мы берем наших друзей там, где можем их найти, но только для того, чтобы помочь нам выполнить нашу миссию. Первой появляется миссия, и мы задаем ее сами». Это пример одностороннего построения проекта.

Революции всегда строятся на пересечении множества проектов. Исторический и культурный опыт кодируют те или иные варианты выхода из имеющихся ситуаций. Э. Зельбин перечисляет в качестве формирующих революционные ситуации такие факторы, как коллективная память, символическая политика, социальный контекст [7]. Именно сквозь такие механизмы, вероятно, происходит формирование решений в массовом сознании, которое достаточно часто видит именно то, что хочет увидеть. И все это одновременно «осколки» чужих проектов, которые дошли до разной степени реализации. Для массового сознания нереализованный и реализованный проекты во многом эквивалентны, поскольку оно само может дополнить проект в своем виртуальном пространстве до полной реализации.