Революция

В том же 1876 году Михаил Ефремович был назначен начальником завоёванного Ошского уезда. И ему вместе с царицей кара-киргизов мы обязаны теперь русской частью города Ош с дорогами, жильём и озеленением, к тому же эта часть стала приграничным торговым центром Алайского края.

В июне 1891 года Ионов был назначен Начальником рекогносцировочной партии на Памире. Целью экспедиции было: «Прекратить хозяйничанье китайцев и афганцев на Памире, действующих при поддержке английских властей, и показать местному населению о принадлежности Памира России».

Михаил Ефремович в течение тридцати трёх дней объехал Восточный Памир с севера на юг вдоль китайской границы, объявляя памирским жителям о принадлежности Памира России. Дальше Ионов направился к хребту Хедар-Гурт, где, по словам местных жителей, в летнее время можно было найти перевал — кратчайший путь в Индию через Памир. Перевал нашли, но попали в снежный буран и чудом выжили. После этого на картах этот перевал, носит имя Ионова*.

*Надо сказать, что для иностранцев фамилия Ионов звучит как Янов. Поэтому в литературе или на географической карте можно увидеть и такой вариант — Ianov (Янов).

Чуть позже Михаил Ефремович перешел хребет Гиндукуш и прошел сто вёрст по территории Британской Индии, а затем повернул назад, вернувшись через другой перевал. Афганский гарнизон небольшой крепости Сархад онемел от страха и удивления, когда перед ними появился большой русский отряд, идущий со стороны Индии.

В дальнейшем войска под командованием Ионова очищали от афганских и китайских постов территории бывшего Кокандского ханства. В результате этих действий были арестованы британские агенты Дэвидсон и Янгхасбенд, китайский пограничный чиновник Чань выдворен в Кашгар. Всё это вызвало широкий международный резонанс, и заставило английских дипломатов признать государственные границы России на Памире. Вот под начало этого человека-легенды и прибыл молодой выпускник Николаевской Академии.

— Наслышан, наслышан о вас, господин капитан. Не часто встречаешь офицера отказавшего служить в столице и выбравшего Туркестан, — генерал Ионов с улыбкой и выраженным интересом рассматривал капитана Генерального штаба, который, войдя в кабинет, представился по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы.

— Ваше превосходительство, чтобы служить в столице, да ещё в гвардии нужен покровитель и деньги. Ни того, ни другого у меня нет, а Туркестан люблю. Манит меня Восток, сказывается кровь матери, — почтительно и в тоже время твёрдо произнёс Корнилов, который уже несколько устал отвечать на вопрос, почему он не остался в Санкт-Петербурге, как ему предлагали после окончания академии.

Каким-то образом эта информация пришла в Туркестан раньше, чем он сам со своей семьёй прибыл в штаб Туркестанского военного округа.

Ионов посмотрел на худощавого, смуглого, небольшого роста офицера, больше похожего на калмыка или киргиза, чем на представителя славянского народа и хмыкнул про себя. Переодень капитана в любую тюркскую одежду, и он сойдёт и за туркмена, и за узбека, и за киргиза, и за таджика, и за афганца. Хотя форма офицера Генерального штаба на нём сидит, как влитая.

— Чем думаете заняться, Лавр Георгиевич? Что просил сделать в первую очередь Николай Николаевич? — сменил тему генерал.

— Первоочередная задача по приказу Его превосходительства — собирать информацию об Афганском Туркестане. Насколько я уже успел узнать, для вашей бригады костью в горле стоит крепость Дейдади?

— Давайте без чинов, Лавр Георгиевич. Садитесь за стол. Сейчас я чаю попрошу принести. Вы, кстати, какой любите? — Ионов взял со стола колокольчик и позвонил в него.

— Зелёный, если можно?

— Чайник зеленого и чайник чёрного чая. И что-нибудь к нему, — скомандовал генерал своему адъютанту, появившемуся в дверях. — Сейчас всё принесут. А вот по крепости Дейдади вы верно подметили. Если начнутся боевые действия, и мы пойдём в Афганистан, то эта крепость станет для нас ещё какой костью. Тем более мы про неё практически ничего не знаем.

— Почему? — не выдержал Корнилов и задал вопрос.

— Патта-Гиссаре — это небольшой кишлак, который стоит рядом со старинными развалинами города Термез, который в своё время завоевал Александр Македонский. Одиннадцать лет назад эмир бухарский Саид-Абдул Ахадхан безвозмездно передал Российской империи рядом с кишлаком одиннадцать гектаров земли для постройки здесь военного городка Амударьинской бригады пограничной стражи. Сейчас этот городок называют Новым Термезом, здесь даже есть большой парк с высаженными плодовыми и декоративными деревьями, меж которых вышагивают павлины, а в искусственном пруду плавают лебеди. Это теперь русский город, а на другом берегу Аму-Дарьи находится Мазари-Шариф — главный город Афганского Туркестана. А чуть дальше в пятидесяти верста от берега, у входа в ущелье Гинду-Куш стоит крепость Дейдади. Её для прикрытия путей и перевалов в Кабул афганцы по имеющейся информации построили с помощью британских инженеров. Но так это или нет, мы не знаем. Тем более не имеем её схемы, фотографий, — генерал замолчал, так в этот момент дверь отворилась, и в кабинет вошёл стрелок с подносом, на котором было два глиняных заварочных чайника, две пиалы, блюдо с какой-то выпечкой и сахарница.

Быстро и ловко расставив посуду на столе, солдат вышел, а генерал продолжил рассказ:

— Все попытки разведки обернулись крахом и гибелью охотников-разведчиков из казаков и местных жителей. Как нам удалось узнать, их всех посадили на кол, — генерал передёрнул плечами, — в Афганистане настоящее средневековье. То, что афганцы творили и продолжают творить с жителями Западного Памира, не поддаётся описанию и пониманию. Выжигаются целые кишлаки, сельскохозяйственные посевы вытравляются, симпатичные девушки, как рабыни отправляются в Кабул к эмиру и его окружению из знати, остальных насилуют и убивают. Мужчин казнят, предварительно выколов глаза. Маленьких детей бросают в костёр, сжигая живьём. И при этом они ведь все мусульмане?!

Ионов замолчал и незряче уставился на посуду на столе. Корнилов взял заварочный чайник с затейливой, красивой росписью и налили в пиалу генерала ароматного черного чая. Себе же из другого налил зелёного. Взяв в руки пиалу, произнёс:

— Михаил Ефремович, причина этих зверств довольно проста: памирцы исповедают исмаилизм, в то время как афганцы — суннизм, поэтому в их глазах жители Памира — еретики, а последних, как известно, на протяжении всего рода человеческого беспощадно уничтожали.

— Вы так спокойно об этом говорите, Лавр Георгиевич, — хмуро бросил фразу Ионов, беря пиалу в руки.

— Ваше превосходительство, сунниты и шииты-исмаилиты воюют между собой больше двенадцати веков, если мне не изменяет память с ноября 680 года. Тогда произошло сражение при Кербеле между армией Омейядов и отрядом имама Хусейна. Сунниты уничтожили весь отряд вместе с Хусейном и другими родственниками Мухаммеда, не пожалев даже полугодовалого младенца — правнука пророка — Али ибн Абу Талиба. Головы убитых отправили омейядскому халифу в Дамаск, что сделало имама Хусейна мучеником в глазах шиитов. Это сражение считается отправной точкой раскола между суннитами и шиитами, а также началом войны между ними, — Корнилов сделал глоток из пиалы и поставил её на стол. — Хороший чай.

Взяв в руки чайник, капитан долил немного чая в посуду.

— Я смотрю Вы, Лавр Георгиевич, пьёте чай, как настоящий тюрок. Понемногу, но обязательно горячим, — произнёс генерал, осторожно беря в руки пиалу.

— В семье так приучили, Михаил Ефремович. Мне, честно говоря, Восток ближе своей культурой. Очень люблю персидскую поэзию. Хорошо говорю, читаю и пишу на тюркском, урду и фарси. А в местной одежде могу сойти за своего.

— Только не говорите мне, что вы собрались на ту сторону Аму-Дарьи? Это очень опасно. Я не могу отпустить вас.