Ревущие сороковые

«Видно, временная заминка, — подумалось мне. — Такой морячина, как Хаугли, справится с любой бедой».

Успокоясь, я взглянул на часы. До конца вахты оставалось тридцать три минуты.

Гроза продолжалась. Молнии почти ежеминутно сверкали над нами, раскалывая темный купол неба до самой воды. Мой слух уже улавливал раскаты грома. Значит, рев океана ослабевал и убавилась скорость ветра. Это хорошо. Но расслабляться еще рано.

Я опять стал вглядываться в волны океана: как там «Джеффрис»?

Вот сверкнула ветвистая молния… и я вдруг ясно различил на гребне волны голову человека, его бледное лицо с темным провалом рта и поднятую руку.

«Не может быть, — не поверил я своим глазам. — Откуда здесь мог взяться человек? Мне померещилось…»

Я протер мокрым платком глаза и стал ждать, когда очередная молния осветит океан.

Следующая вспышка была столь короткой, что мне ничего не удалось разглядеть. Зато позже, когда ветвистая молния захватила полнеба, я с отчетливой ясностью увидел голову с налипшими на лбу волосами и плечи, обтянутые фуфайкой.

Сомнений не оставалось: в море человек, смытый волной с какого-то судна. Сейчас мы пройдем мимо него, и несчастный останется в бушующем океане. Вода холодная, человек быстро окоченеет. Надо поставить судно носом к волне и объявить тревогу.

Отдав распоряжение рулевому и рывком переведя ручку машинного телеграфа на «стоп», я выдернул пробку из переговорной трубы и крикнул:

— В машине!

— Слушаю, — донесся снизу голос механика.

— Внимательней следите за командами. За бортом человек.

Говоря это, я одной рукой нажал на электрокнопку колоколов громкого боя, а другой ухватился за рукоятку судового гудка и задергал ее частыми рывками…

Сигналы тревоги подняли всех. На мостик прибежал старпом:

— Что случилось?

— За бортом неизвестный человек!

Мы включили прожектор и стали вглядываться в волны. Но поблизости никого не было.

«Куда же его отнесло? — не мог понять я. — Ведь только что он был здесь».

Радист тем временем передал сообщение на флагман. Оттуда пришел приказ: ближайшим китобойцам — седьмому, восьмому, девятому, десятому и двенадцатому — немедля идти на помощь к «Косатке».

Впереди, слева и справа засветились прожекторы. Вся флотилия замедлила ход. А мы не могли отыскать виновника тревоги. Наблюдателям то и дело чудилось, будто в волнах мелькнула голова, но когда другие всматривались в это место, то, кроме сбившейся в ком пены, ничего не видели.

К месту происшествия развернутым строем приближались пять китобойцев. Охватывая нас полукругом, они медленно шли по ветру, просматривая освещенные прожекторами волны.

Капитан-директор приказал: «Проверить на китобойцах личный состав».

На «Косатке» все оказались налицо. О том же докладывали и с других китобойцев. Старпом вернулся из радиорубки встревоженный.

— Кто еще, кроме вас, видел тонущего?

— Мог приметить только рулевой.

Но Трефолев, оказывается, никого не видел. Тут и меня стали брать сомнения: «А вдруг померещилось… плыл не человек, а что-нибудь другое?.. Тогда — скандал! Всю флотилию задержал, да еще в шторм!»

В это время послышался голос марсового, стоявшего около прожектора:

— Вижу!.. Справа по носу человек!

Мы повели судно по указанному направлению.

Марсовый матрос не ошибся. Скачущий луч прожектора осветил барахтающегося человека. В пене мелькали его голова и руки. Пловец выбивался из сил: он стремился приблизиться к китобойцу, а волны отбрасывали его в сторону.

— Приготовить спасательные средства! — приказал я в мегафон старпому.

В такую погоду спускать шлюпку было бессмысленно. Боцман и второй механик, привязав к спасательным кругам пеньковые концы, стали наготове у борта.

Я вспомнил, как сам вот так же тонул на Балтике. «Только бы у него не ослабла воля к борьбе… Можно спастись и в такой шторм». Марсовый еще раз хорошо осветил тонущего, и… Трефолев узнал в нем норвежца Хаугли.

— За бортом Сигге… Наш Сигге! — заорал он.

Боясь, что шальная волна может убить пловца ударом о борт, я стороной обошел норвежца и надумал поставить судно лагом к ветру: так можно было создать некоторое затишье у борта.

Трефолев хорошо меня понял: повиснув на штурвале, он до предела положил руль влево. Китобоец на какое-то мгновение как бы застыл на месте, словно не решаясь на рискованный маневр. Но сильная волна ударом в скулу помогла ему развернуться.

— Не зевать! — крикнул старпом. В воду полетели спасательные круги. Судно, ставшее лагом к ветру, принимало на себя удары волн. Встречая препятствия, волны разбивались в брызги, взлетали вверх, перекатывались через палубу и мостик.

Спасательные круги упали почти рядом с Хаугли. Но руки норвежца уже так окоченели, что не могли их подхватить: круги выскальзывали, удалялись. Волны накрывали барахтавшегося норвежца и заволакивали пеной.

— Эх, пропадет малый!

Ударом сильной волны, перекатившейся через мостик, меня чуть не сбило с ног.

— Живей! Не возиться! — торопил старпом. Неожиданно для нас боцман сбросил с себя куртку, сапоги и прыгнул за борт…

Подцепив один из спасательных кругов, Демчук подплыл к норвежцу и схватил его…

Перекатившаяся волна на время скрыла из наших глаз боцмана и норвежца.

На помощь второму механику кинулся третий штурман. Вместе они уцепились за пеньковый конец и подтянули к борту спасательный круг с людьми…

— Выуживай!

Возня в темноте заняла немного времени.

— Есть! — донёсся радостный крик нескольких человек.

Теперь можно было развернуть судно носом к волне и объявить отбой тревоги.

Занятые спасением тонущего, мы не заметили, как прошла стороной гроза и океан несколько утихомирился.

Китобойцы, подошедшие на помощь, погасили прожектора и вернулись на свои места. Вся флотилия тем же строем двинулась в путь.

Огней иностранной флотилии уже не было видно. Ее суда ушли дальше. Видимо, на «Джеффрисе» не объявлялась тревога. Неужели там прозевали исчезновение гарпунера?

Отстояв на мостике больше положенного времени, я передал вахту второму штурману и поспешил в кают-компанию, куда унесли норвежца.