Рейд

– Дома сиди, – бесится жена, – хватит, ещё девять месяцев и опять в призыв уйдёшь, надоело уже.

Сама аж пятнами пошла красными.

Саблин хотел ответить что-то, да не успел.

Глава 3

– Папа, а ты что, опять на войну уходишь?

На пороге кухни стояла Наталка.

Они оба замолчали, и Аким поманил дочку рукой. Дочке было пять лет. Удивительно умная росла. Уже и читать умела. В сад к другим детям её не пускали. Так старшие братья и сестра научили, сама просила их. Она пришла к нему, он взял её и посадил на колено:

– Кашу будешь?

– Нет пап, не хочу. Я же ела уже. Ты опять на войну уходишь?

Она даже дома не снимала медицинскую маску. Ей нельзя было. Если взрослый мог поймать пыльцу, красный грибок, хоть и тяжело, но переболеть им, пересилить его антибиотиками, просидев на таблетках полгода. То у детей всё было куда хуже.

Грибок заселял носоглотку, бронхи, все лёгкие и разрастался в них, пока хозяин мог дышать. Антибиотики у детей только приостанавливали его продвижение. Врач месяц назад сказал, что правое лёгкое через год ребёнку придётся менять. А ещё через год и левое. Наталка не могла ходить в детсад, пила каждый день таблетки, не выходила на улицу и не снимала с лица мед-маски. Не дай Бог простуда или вирус.

– Да нет, не на войну. – Говорит отец, берёт с тарелки лук, – А лук, лук будешь? Он вкусный.

– Он не вкусный, – отвечает дочь и машет головой, – он горький. А куда ты уходишь?

– Да несёт, доченька, чёрт твоего папку куда-то. Дома ему с нами не сидится. – Уже беззлобно говорит Настя.

– А куда ты, пап?

– Бегемота ловить, если, конечно, выберут меня его ловить.

– А зачем его ловить? Есть его будем? – Не отстаёт Наталка.

– Да нет, – Аким засмеялся, – есть нельзя, он вонючий и склизкий.

– Как налим?

– Ещё хуже, серый, и по всему телу такие крылышки, по бокам.

– А зачем же его ловить тогда, раз есть его нельзя, или опять свинок кормить?

– Думаю, и свиньи его есть не будут, понимаешь, он же огромный…

– Как наш дом?

– Да нет, ну вот как три мои лодки длинной будет и свирепый. Он себе место выбирает на дне глубокое. И там как растолстеет, начинает делиться.

– С кем? – Спрашивает девочка, глаза её широко раскрыты, слушает внимательно, видно, её очень заинтересовал бегемот.

– Да ни с кем, делится на две части, из одного большого два маленьких получается, он так размножается. А пред тем, как делиться начать, он территорию чистит, всех сомов поубивает, поест всех налимов, всех медуз. Всё, что не мелкое, всё убьёт, вот даже и лодку с рыбаками, и то перевернёт если увидит.

– Какой он сердитый. – Девочка была удивлена.

– Да не то слово, в общем, его нужно найти и убить, а не то их через месяц двое будет. Вдвоём будут наши лодки переворачивать.

– Папа, а он тебя не убьёт? – С опаской спрашивает девочка.

– Да нет, не убьёт, – Саблин смеётся.

– Ты ж говорил, он большой.

– А я умный, и я не один поеду, а с братами-казаками.

– С пластунами, – радуется Наталка.

– С пластунами, – кивает Аким.

– И взрывчатку возьмёте? – Она так смешно выговаривает слово «взрывчатка», что Аким смеётся:

– А как же, куда же пластунам да без взрывчатки.

– А вы его взрывать будете?

– Всё, – Настя берет Наталку, отрывает от отца, – иди, поиграй, дай батьке поесть.

– Ну, ма-а… – Захныкала девочка, ей интересно отцом.

– Иди, говорю. Ты встала, покушала, а он с болота пришёл голодный. Всё утро рыбу ловил, иди, погляди, какого налима поймал.

– Ну, ма-а-а…

– Иди, иди. Нарисуй папке бегемота.

Кажется, эта идея девочке понравилась, она чуть подумала и ушла.

Когда поел, стал одеваться рабочее.

– Ты куда? – Настя уже не злится. – Пошёл бы поспал, встал-то в три, поди.

– Пойду, насосы погляжу. – Говорит Саблин, натягивая сапоги. – Потом посплю.

Накинул пыльник и вышел из дома. Как только вакуумная дверь хлопнула за ним, так он словно нырнул в зной. Ещё двенадцати не было, а уже под сорок. Он прошёл вдоль межи, поглядывая на соседскую кукурузу. У Матвея, соседа, кукуруза была получше, чем у него. Не мудрено, Матвей добрый хозяин, он её и от зноя прячет и поливает лучше, и удобряет, и пропалывать у него её есть кому.

Позавидовал малость, пошёл дальше.

На своём участке, он нашёл сою старшую дочь и старшего сына.

Юрка и Антонина пололи. До жара, до школы время было.

– Здорова, бать, – сказал почти взрослый Юрка, увидав его.

Респиратор на шее болтается.

– Чего без респиратора? – Сразу недружелюбно спросил Аким.

– Так ветра нет, нет и пыльцы, а в нём дышать нечем. – Объясняет сын.

Он прав, но всё равно Саблин даже думать не хочет, что кто-то ещё из его детей может подхватить грибок.

Антонина сразу надела респиратор. Он её обнял:

– Ну как, много колючки с барханов нанесло?

– Много, папа, – говорит старшая дочь. – Но тыкву всю пропололи, тыква хорошая будет, если воды будет вдоволь.

– Идите домой, – говорит отец, – в школу пора уже.

Детям повторять не нужно, быстрее бы с жары уйти, тяпки на плечо, и пошли к дому.

Саблин осматривает грядки с тыквой, находит пару ростков колючки совсем небольших. Плохо пололи, выскажет всё им вечером. И пошел, перешагивая через тонкие капиллярные трубки к насосам.

Насосы работаю почти круглосуточно, без воды всё погибнет моментально: и кукуруза, и тыква, и горох – все растения привычные к жаре, но всё выгорит за два дня. Главный расход энергии – это насосы. На них её уходит в два раза больше, чем на дом вместе с его освещением, охлаждением, и всем, всем, всем. И насосы его были не в порядке. Стук уже нелёгкий. Каждый литр воды сопровождается ударом. Нужно будет перебирать насос скоро. Лоток вытолкнул из насоса пригоршню жёлтой слизи. Она стекла в такую же влажную жёлтую кучу рядом с насосом. Амёбы. Мерзкие твари, что давно загадили всю пресную воду. Из-за них вода плохо испаряется. Они создают слой скользкой на ощупь, как жидкий желатин, поверхности. Амёбам нужно солнце, большинство из них плавают сверху. Пять сантиметров верхнего, водного слоя – это амёбы. Это они своей кислотой разъедают железо. Сначала убивая фильтры, потом уничтожая и все внутренности насоса. Новый насос стоит дорого. Но и он проживёт года полтора-два. А их нужно два как минимум. Вот если бы найти платины. Хоть десять грамм, хоть пять. Платину амёбы не берут. С платиновым напылением в четыре микрона на фильтрах насос будет работать десть лет без остановки. Поэтому Аким и готов был идти в рейд за бегемотом. Бегемот – дело опасное. За него общество готово платить. И, возможно, общество предложит платину. У общества она есть.

И алюминий есть, и свинец, и золото. За всем этим ходят на юг охотники, поисковики. В основном из линейных казаков. Но и пластуны иногда собираются. Те кто ни Бога, ни чёрта не боится, в основном бессемейные бродяги. Один удачный рейд на юг – моток меди в десять килограмм или десять золотых колец, и пять лет можно ничего не делать. Некоторые доходили до Радужного. Но Аким видал сорвиголов, что ходили и до Сургута и Нижневартовска. Да раньше он с такими знался. Там на юге, говорят, всё можно найти. Там, говорят, железо как песок под ногами валяется. Столько, что не утащить. И алюминий есть, и медь. Там всё есть. Только вот, не все оттуда возвращается. А Саблин был человек семейный. Ему туда теперь нельзя.