Рейнджер из Колорадо

— Можете ничего больше не говорить, я все понял, — поднялся Болан.

Он вытряхнул мусор из маленькой металлической урны, вышел из хижины и набрал снегу.

Снег был очень рыхлый, и воды получилось мало. Пришлось еще раз выходить, чтобы Унди смогла заварить чай. Когда Болан вторично выглянул из хижины, он заметил, что погода явно улучшается, но не стал об этом говорить, ограничившись лишь несколькими, как бы мимолетными взглядами в окно, пока Унди заваривала чай.

Но она сама почувствовала перемену в погоде.

— Кажется, буря стихает.

Болан утвердительно кивнул:

— Ветер слабеет и скоро подует с другой стороны. Так что самое страшное позади.

— Что вы собираетесь делать?

Болан улыбнулся.

— Выпить чашку чая.

— Что вы собираетесь делать? — повторила она, протягивая ему металлическую кружку.

Он потихоньку отхлебнул обжигающий напиток, смакуя его запах и вкус.

— Отличный чай.

— Вы мне не ответили, Мак.

Болан тихонько засмеялся.

— Попытаюсь слегка опередить их.

— Что вы имеете в виду?

— До сих пор мы действовали вслепую, лишь догадываясь, где находится противник. А чтобы воевать, нужно знать это абсолютно точно. Тот, кто больше знает о своем противнике, обычно одерживает победу. И потому главная задача — выяснить, где сейчас враг, прежде чем он найдет меня.

— Понимаю. Вы собираетесь атаковать.

— Я должен. У меня нет выбора. Это наша единственная надежда.

— Вы можете пойти на запад, Мак. Этот путь по-прежнему свободен.

Болан отрицательно качнул головой.

— Теперь — не могу.

— Из-за Сондра и меня? — она протестующе вскинула руки. — Мы не хотели быть лишней обузой. А вам действительно нужно уходить.

Их взгляды встретились поверх дымящихся чашек с чаем.

— Мы и сами отлично выпутаемся, — бодро произнесла она. — А вы должны им помешать.

— Каждый из вас выпутается только с пулей в голове. Что же до меня... Смогу я помешать им или нет — это еще вилами по воде писано. В горных лыжах я профан, к тому же на незнакомой местности очень трудно ориентироваться. И пока я буду искать дорогу, они разделаются с Президентом. Кроме того, я могу просто свалиться в пропасть и свернуть себе шею.

Унди потупилась.

— Я не цепляюсь за жизнь любой ценой, — прошептала она. — И в особенности ценой вашей жизни.

— А как же Сондр?

— Я говорю за нас обоих. Поверьте, Сондр ни за что не отправил бы вас с легким сердцем на верную смерть...

Болан поставил чашку и закурил. Он предложил сигарету Унди, но та отказалась. Тогда он спросил:

— Вам никогда не казалось, будто все, что мы переживаем, уже когда-то было и просто нами забылось?

— Своего рода перевоплощение? — насмешливо произнесла она.

— Можно сказать и так, — улыбнулся он. — Но я не это имел в виду. У меня такое впечатление, что мы знаем друг друга очень давно, испокон веку. Вы и я.

— Да, любопытное впечатление. Мне так тоже показалось, едва я увидела вас.

— И чем вы это объясняете?

— Ничем. Я лишь принимаю это с благодарностью судьбе. А вы как-нибудь можете объяснить?

— Вероятно, все перепуталось во времени, — улыбнулся Болан.

— Я вас не понимаю.

— Я и сам не понимаю. — Он взял ее за руку, ласково и даже как-то смущенно.

— Прошу вас, — пробормотала она. — Меня и так слишком волнует ваше присутствие.

То же самое Болан мог сказать и про себя, но сейчас было не время давать волю своим чувствам. Он взял со стола чашку и приблизился к окну, чтобы еще раз взглянуть на погоду, после чего подошел к Сондру. Юноша спокойно спал, словно убаюканный наступающим затишьем. Увы! Времени у них оставалось очень-очень мало...

Вернувшись к Унди, Болан подал ей руку, помогая встать, и затем обнял ее, нежно прижав к груди.

— Бывают такие моменты, — хриплым голосом произнес он, — когда время останавливает свой бег для некоторых людей. Для живущих одной данной секундой и способных погибнуть уже в следующий миг. Такие люди как бы выпадают из реальности, переставая замечать происходящее вокруг, что не касается их непосредственно. А потом они вдруг словно вновь включаются в ритм жизни остальных людей, становятся такими же, как все. Но до «включения» они живут в сто раз более насыщенной жизнью и способны испытывать в сотню раз больше переживаний. Я не могу объяснить это другими словами, Унди, но знаю, что полюбил тебя, едва лишь увидел. И этого для меня вполне достаточно, понимаешь? Моя жизнь не подчинена времени. За одну секунду я могу прожить целую жизнь. Ты понимаешь, что я имею в виду?

В голубых глаза Унди заблестели слезы.

— Да, да, я все понимаю. Я думала, это все из-за... того, что я чувствована себя совсем одинокой... Обними же меня сильнее, крепче прижми меня к себе.

Он порывисто обнял ее, и они долго так стояли — замерев, словно боясь спугнуть свое счастье.

— Это сильнее, чем... — пробормотала она и вдруг умолкла, не закончив фразы. — Когда два года назад я приехала в эту страну, мне казалось, что наконец-то исполнится моя мечта. Но жизнь превратилась в кошмар... Мой муж погиб, Мак! И два года пошли прахом.

— А как он погиб?

Она вздохнула.

— Ларс был чемпионом по горнолыжному спорту. Мы приехали сюда, чтобы сделать американскую мечту явью, заставить удачу повернуться к нам лицом и, начав с нуля, зажить по-новому, честно и благородно. Но очень скоро мы лишились всех своих сбережений, и Ларсу пришлось подрабатывать: вместе с группой инструкторов он патрулировал в зоне опасных лавин... И...

— И что?

— Горы убили его.

— Выходит, он погиб, занимаясь своим любимым делом. Разве не так?

— Вероятно.

— А как ты оказалась замешанной в эту историю с Хэрлсоном?

— Кто это?

— Тот, кто командует солдатами.

— А, южанин! Однажды Сондр случайно напоролся на их лагерь в долине. Они его захватили в плен и всячески измывались над ним. Несколько недель назад южанин приехал — якобы извиняться. Но на прошлой неделе они ворвались к нам и заняли дом. Сондр и я стали пленниками в своем собственном доме.

— И чем они занимались, Унди?

— Проводили совещания. Много тренировались.