Резьба по живому

Фрэнк рассматривает компакт-диски, выставленные в большом шкафу. В глаза бросается несколько настольных игр, сложенных на нижней полке. Он встает посмотреть.

– «Монополия»… эдинбургская! Не знал, что они выпускали. Сыграем?

– Нет, – с холодной категоричностью говорит Элспет. – Помнишь, как мы последний раз играли в «Монополию» всей семьей? У мамы на Рождество?

Франко вдруг притихает, а из своих комнат возвращаются мальчишки.

– Что такое? – спрашивает Джордж.

– Не твоего ума дело, – говорит Элспет.

Франко вспоминает, как они поставили посредине доски бутылку виски «Фэймос граус». Задумка была такая: кто попадает на «бесплатную парковку» – делает глоток. Сам он почему-то попадал на нее много раз. Потом Джо смухлевал, сказав, что у него выпало не одиннадцать, а десять, чтобы попасть на «Парк-Лейн» и прибавить ее к «Мейфэру», который у него уже был. Фрэнк схватил бутылку и разбил ее об голову брата, шокировав Элспет, Джун, бывшую подругу Джо Сандру и их мать Вэл. Джо увезли в больницу, где ему наложили двенадцать швов. После этого воспоминания Франко передумывает. Он вытаскивает «Мышеловку».

– Не видал таких лет сто, – говорит он, раскрывая коробку.

– Ты ж ее терпеть не мог, – напоминает Элспет. – Всегда говорил, что надо кучу всего выстроить на доске, только чтобы запустить эту фигню, и то не всегда получалось.

– Я бы не прочь сыграть: тряхнуть стариной, – предлагает Фрэнк. – Эта покруче, чем у нас была. Я и не помню мужика в ванне. – И он смотрит на пластмассовые примочки, которые Джордж и Томас уже нетерпеливо собирают на доске.

8 Происшествие

На следующее утро Франко встает рано и смотрит в окно до конца улицы, на мостик через Воды Лита и к стадиону регби. Странно, как река петляет всю дорогу до Лита и Ферт-оф-Форт, вдоль доков. Его снова поражает, как он сам воспринимает район. Это дешевое, паршивое жилье с «каменной» штукатуркой – всего на ступеньку выше муниципальной застройки.

Он берет свой американский сотовый, замечает, что садится батарея, и до него доходит, что, собираясь второпях, он прихватил с собой только американскую зарядку. Но Франко все-таки звонит Мелани: авось повезет и она еще не легла. Жена мгновенно отвечает:

– Привет!

– Привет, солнышко, как дела? – Франко чувствует, как сглаживается его акцент. – Как мои девочки?

– У нас все хорошо. Просто трудно понять, что им говорить. Решила сказать: «Старый папин друг заболел». Больше ничего не придумала.

Франко взвешивает это и одобряет:

– Умный ход. Наверно, так лучше.

Мелани рассказывает смешную историю про Грейс, а Фрэнк говорит, что они играли в «мышеловку». Когда он чувствует, что телефон вот-вот вырубится, они прощаются, и он идет на кухню готовить завтрак.

Подошедшая Элспет удивляется, что он занял ее территорию и готовит омлет из яичного белка и швейцарского сыра, щеголяя в фартуке с изображением толстухи в трусиках. Раньше он и чайник вскипятить не мог.

– Новые таланты, – отмечает она.

– Вас такое не интересует, ребятки? – говорит он с остатками легкой американской наигранности в голосе.

Элспет отказывается, но Грег, который входит, пытаясь разгладить хохолок на голове, с восторгом принимает предложение. Заглотнув свою порцию, Франко ненадолго исчезает и снова появляется в свитере на змейке, готовый выйти на улицу.

– Куда намылился в такую рань? – спрашивает Элспет.

– Решил прошвырнуться в город, а потом, наверно, в Лит – может, встречу кого знакомого.

Элспет молча выдает ему запасной ключ. Франко видит, как в голове у нее кипит типичная бурная деятельность: она обмозговывает возможное развитие событий.

Когда Франко уходит, Грег высказывается:

– Твой брат – как будто совсем другой человек! Славно поболтали с ним о его творческом процессе.

– Ты видишь в людях только хорошее, Грег, – холодно отвечает Элспет. – Ты не знаешь, какой он на самом деле.

Франко решает восстановить хронологию последних дней Шона. Его первый порт захода – хата в Горги, где его сын встретил свою кончину. Она запрятана в темном переулке с многоквартирными домами, за стадионом «Тайнкасл». Между булыжниками проросли целые каналы из мха, и повсюду царят могильный покой и тишина. На входной двери домофон, но Франко медлит: неохота беспокоить соседей, пока не выяснил больше фактов.

Элементарные сведения, полученные от Джун, отчаянно нуждаются в дополнении. Направляясь к мосту Георга IV и Эдинбургской библиотеке, он читает газетные репортажи о происшествии. Потом звонит в полицейский участок «Гейфилд-сквер» – по специальному номеру, указанному в связи с этим делом. К его удивлению, секретарша тут же соединяет его с офицером, ведущим расследование. Полицейский представляется инспектором сыскной полиции Алли Нотменом. Выразив Франко соболезнования в связи с утратой, он говорит, что хочет встретиться с ним очно, и спрашивает, когда Франко сможет зайти. Тот отвечает, что доберется в течение часа. Нотмена это устраивает. После звонка индикатор на айфоне должен был показать, что батарея разряжена, но она стойко держится.

Франко шагает по городу с непривычной отрешенной бодростью. Когда он поднимается на верх Лит-уок, пульс еще сильнее подскакивает: это ворота туда, откуда он родом. Несмотря на благожелательный прием по телефону, все-таки странновато по собственной воле входить в полицейский участок «Гейфилд-сквер». В последний раз, когда он сюда наведался, много лет назад, его протащили через эти двери в обезьянник. Он был под газом, рвал и метал, весь покрытый кровью Доннелли – еще одного конкурента, с которым устроил поножовщину возле паба «Джозеф Пирс» через дорогу. Это случилось средь бела дня. Интересно, о чем он тогда вообще думал? «Ебучий камикадзе». Франко останавливается, отступает от стеклянных дверей участка и со ступеньки георгианской площади оборачивается на паб. Было бы меньше возни, если б он просто вошел в участок и вломил дежурному.

На этот раз офицер здоровается с ним, приветливо улыбаясь, и это непрерывное сочувствие еще больше вышибает Франко из колеи. Вызывают офицера, с которым он недавно говорил, и тот мгновенно появляется. Инспектор Алли Нотмен – высокий темноволосый мужчина, худой, но с растущим пивным животом. Нотмен пожимает Франко руку, соболезнуя его утрате, и проводит в тихую комнату. Только после этого инспектор перестает замыливать мозги и методично разбирает дело по косточкам.

– Шон получил многочисленные колотые раны в грудь, живот, брюшную полость и бедра. Глубокие порезы только на одной руке указывают, что он был способен оказать лишь чисто символическое сопротивление – вероятно, в связи с крайней интоксикацией. Он умер от удара, разрезавшего бедренную артерию. Видимо, истек кровью в течение минуты.

Нотмен поднимает темные брови, ожидая реакции от Франко.

– По ходу, малый, который это сделал, был не в себе, и ему просто свезло, – размышляет Франко. – Не похоже на работу хладнокровного мокрушника.

Нотмен продолжает сидеть с каменным лицом, хотя Франко мерещится, что в глазах копа мелькает удовлетворение. Потом инспектор показывает ему копию отчета токсиколога.

– Здесь указано, что Шон был в состоянии тяжелой наркотической интоксикации.

Франко бегло просматривает документ: помимо профессионального жаргона, в глаза бросаются слова «героин», «экстази», «кокаин», «амфетамина сульфат», «каннабис», «валиум», «амилнитрат» и «антидепрессанты». «Тот, кто заявился на этот флэт и завалил несчастного говнюка, никогда бы не переплюнул весь этот арсенал».