Резервист

Пообедав, мы вернулись к машинам, которые спокойно стояли в рядок возле склада с зацепленными за них пушками и реактивной установкой. Вскоре пришел наш военком, уселся в головную «газель», и мы поехали домой.

В Солнцегорске все выгрузили в комендатуре при помощи солдат. Солдаты, кстати, были ну очень немолодые, самый младший сорока пяти лет от роду, остальные старше, командиру первого взвода Ройзману Станиславу Владимировичу, поволжскому немцу, вообще уже шел шестой десяток. Он с первых дней заселения жил в Новой Земле, еще при Союзе сюда попал. Для этого ему пришлось эмигрировать в прежнее ФРГ. Работал на Орден сначала в мотоманевровой группе, потом Аверьян его завербовал, ну а дослуживать пришлось здесь. По его словам, всю жизнь бобылем был. С девушками общаться ездил в бордель, в Новую Одессу, по субботам-воскресеньям. Считает, что те, кто поступает иначе, слюнтяи и подкаблучники, но считает про себя и предпочитает об этом не распространяться. Впрочем, как говорят евреи, у каждого свои недостатки, самое главное, что он вояка с огромным опытом и до сих пор жив, а его враги – нет.

– Товарищ прапорщик, не знаете, почему майор так этому старью обрадовался? – спросил Сергей, выгружая из «газели» ящики со снарядами к М-42.

Солдаты складывали их на тележку и отвозили на полукруглый склад, построенный из профнастила. Пушечки и «Тип 63» уже закатили внутрь.

– Как чего? Мы здесь с вами кто? Мы старики-комендачи, вы ополченцы. Если в РА всего пятнадцать тысяч человек, то ополченцев около восьмидесяти. Это без «досек», тех еще пятьдесят тысяч наберется. – Прапор подошел к бидону с водой, зачерпнул кружкой и крупными глотками выпил. «Доськами» называли девушек и женщин, вступивших в «Добровольное общество самозащиты». – Так вот, если еще пятнадцать тысяч бойцов можно снарядить так, чтобы исчезновение новых образцов из того мира особенно не было заметно, то дополнительных сто тридцать тысяч найти уже сложно. Да и очень дорого, поэтому резервистов сейчас вооружают хорошим, часто новым, нестрелявшим оружием, но при этом устаревшим. Например, солдаты и офицеры РА вооружены вот этим (прапор похлопал по прикладу навороченного АК-103), а резервисты сейчас получают АКМ и АКМС. Пулеметы в РА «Печенеги» и ПКМ, а в резерве СГМ и РП-46. Крупняки – «Утесы» и «Корды», в резерве ДШК. КПВ новые тоже не отдают, только основательно пострелявшие. И это сейчас, а вначале и СКС выдавали, и мосинки. Много у резервистов и «досек» АК-74, он вторым основным калибром в протекторате идет. В паре городков на границе с Бразилией американские пулеметы М-60 и немецкие винтовки G3 стоят на вооружении в качестве ограниченного стандарта. Тогда с нашим оружием напряг был, этим вооружили. Да так и оставили, разве пулеметы мужики купили вскладчину понадежнее, MG-3, а М-60 раскупили в частное пользование. А что, неплохой калибр и оружие хорошее.

Сейчас из ополченческих складов выгребли все кубинцам, у них хоть и автономия, как я слышал, но в составе протектората. Из армейских складов только их батальонам помогли с вооружением, а остальных записали резервистами. А людям на пятидесяти километрах побережья жить, города и порты укреплять. Вот и везут им оружие.

Так что хорошо, что это получили. Неплохо, три «максима», двадцать ручников, пять автоматических гранатометов, три пушки, две «катюши» китайские. Потом, когда все приедут и обживутся, скорее всего весной, поговорим насчет тяжелых и единых пулеметов. Рабинович найдет, где их закупить минимум процентов на десять дешевле, чем в магазинах протектората. А пока этим нужно учиться пользоваться! – И прапор удалился на склад.

К грузовикам я шел хмурый и задумчивый. Малик, впрочем, тоже. Видимо, наши лица были настолько похожи, что Сергей с Виталием приостановились возле своих нижегородских грузовичков и уставились на нас.

– Вы чего оба такие мрачные? – спросил Виталий, перебегая взглядом с моего лица на лицо Малика.

– А ты сам подумай, мы сейчас привезли четыре грузовика оружия для городского ополчения. Как ты думаешь, Виталь, руководство протектората настолько богатое, что может разбрасываться деньгами на крутые игрушки для мужиков-лапотников? Нет, все серьезнее. – Малик уселся на порожек УАЗа, достал из кабины термос с холодным чаем, налил крышку, выпил.

Я отобрал у него чашку, налил себе. Все-таки жарковато, хотя температура в последние дни за сорок не лезла.

– Это значит, мужики, что игрушки кончились. Мы все сюда поехали, по большому счету, чтобы жить настоящей жизнью. И подспудно понимали, что все эти железки, – я кивнул на открытую дверь своего грузовика, где под потолком висел АКМ, – не просто так здесь продаются. С другой стороны, если бы в Буденновске у людей было оружие и они знали, что сами себя должны защитить, Басаев с компанией не ушел из города живым, на куски бы его порвали еще на подходе к роддому. И в Беслане, если бы, как у нас, у мужиков и женщин на руках постоянно были пистолеты и револьверы, никакого трехдневного ужаса и позора не произошло. Так что, Малик, хорош хмуриться. Нам нужно готовиться защищать себя и своих близких. А значит, будем учиться. И будем сильными. Поехали, мне еще мебель собирать.

И я полез в кабину. Низковата все же крыша у «Егеря», в «газели» – и то выше, и намного.

Глава 10

Солнцегорск, Протекторат РА.

22 год, 10-й день 10-го месяца

– Что задумался? – Олеся приподнялась на локте, поправила мне волосы.

– Ну все, путешествия окончились, начинается спокойная жизнь, завтра на работу. И у тебя тоже заказы есть, пока дома поработаешь. Но вообще нужно регистрироваться и делать тебе офис с мастерской.

– Вов, это называется «ателье». Я узнавала уже у Рабиновича, он обещал помочь. По-моему, он обрадовался тому, что я умею шить и кроить. Мол, местечко без портнихи не местечко. – Олеся сонно потянулась и вскоре заснула.

Я какое-то время лежал, глядя в дощатый потолок. За окном было тихо, только сверчали и трещали на все лады ночные насекомые, и ветер шумел между навесом и грузовиком, порой поднимая занавеску в комнате. Надо же, другой мир. Никак не привыкну. И я уснул.

«Ремавиастрой». Солнцегорск, Протекторат РА.

22 год, 11-й день 10-го месяца

– Понимаете, мужики, я прямо-таки счастлив, что вы наконец вышли на работу. Тут делов море, и в основном, сами видите, установка и монтаж. У нас сейчас в штате полсотни станочников, а слесарей нет. Тем более опытных сборщиков и ремонтников. Так что давайте вкалывайте. Для начала пошли – нужно навесить мостовые краны в строящихся цехах. Будем сейчас опорные столбы ставить и двутавры на них вешать, а к концу недели краны придут из Демидовска, двадцатитонники, забросим мосты наверх. Ну а потом станки устанавливать начнете, да и ремонта хватит. А то Семеныч один зашивается. – Наш механик, молодой шустрый парень, шел впереди, показывая свое хозяйство и знакомя нас с рабочими и инженерами.

Конечно, по меркам старого мира это была скорее маленькая фабрика, а не авиационный ремонтно-строительный завод. Но, если учесть, что в протекторате проживало всего около трехсот тысяч человек, масштабы производства были достаточно внушительные.

Как мы узнали, на заводе по планам должно работать около четырех сотен специалистов, и это только пока. Там дальше видно будет, как станут пользоваться спросом наши машины.

Вот с ремонтом, видимо, проблем не возникнет. Русская Армия активно эксплуатирует турбовинтовые штурмовички бразильской постройки «Тукано» и переделанные под легкие разведчики Як-52. Хватает работы вертолетам Ми-2 и Ми-8. Есть небольшая гражданская частная компания с американскими «Бонанза Барон», небольшими двухмоторными самолетами. Эти самолеты и вертолеты обслуживаются в мастерских РА, где работают опытные механики, но ведь придет пора капитального ремонта. Да и Ан-12 может потребоваться помощь. Именно поэтому был задуман и основан этот завод.

А строить машины здесь – это идея директора завода, которую он пробил на свой страх и риск у самого Аверьяна, полумифического отца-основателя протектората. И пробил под свою ответственность финансирование проекта. А это здесь очень серьезно, потому что не справившихся начальников тут просто снимают. Мол, не можешь – не лезь. И это означает конец карьеры, потом неудачник максимум руководит бригадой.

А если начать делать даже простейшие копии американских самолетиков времен Второй мировой «Пайпер Джей 4» – машинки неприхотливой, надежной, способной сесть на пятачок и взлететь с него, – это все равно авиапроизводство. И поднять его – задача непростая. Требования у Аверьяна были самые простые – первая машина должна нормально взлететь и сесть после сезона дождей, когда просохнет полоса, которую сейчас засыпали мелкой галькой и укатывали катком дорожники.

Хотя я Тугова понимаю, риск абсолютно оправдан. В случае успеха директор примерно в течение двух-трех лет станет весьма богатым по меркам протектората человеком. Да и по меркам Старого Мира тоже.

Вообще, заработная плата у инженеров была как минимум на половину больше, чем у квалифицированных рабочих, а у руководителей отделов и начальников цехов в два-три раза. Что в принципе хоть и непривычно, но правильно. Но и требовали с инженеров по-взрослому, что тоже верно. Поэтому организация труда в протекторате оказалась отменной, по крайней мере, на мой взгляд. Вероятно, недостатки имелись, куда без них. Но пока мне здесь нравилось.