Режиссер Советского Союза 4

Происшествие, которое взбесило Фурцеву, состоялось накануне премьеры. Меня неожиданно вызвали в «Госкино». Тамошний мелкий клерк крысиной наружности, выдал весьма длинную речь и сунул мне какую-то бумажку. Расшифровав его сбивчивое словоблудие, я вычленил главное. Народ и партия решили отблагодарить товарищ Мещерского за невероятные достижения в области развития советского кинематографа. И, с барского плеча, ему выделили ордер на «однушку» в Люблино. Чтобы вы понимали, сейчас это окраина Москвы. В принципе, мне район нравится, там парк отличный рядом. И всё. Территория только застраивается, метро нет, и вообще — инфраструктура больше в планах архитекторов.

Это даже не унижение, а плевок в лицо. Именно такая была моя первоначальная реакция, которая за несколько дней ничуть не изменилась. Может, для обычного советского человека подобная квартира — предел мечтаний, но у меня было иное представление о вознаграждении. Поэтому я поблагодарил странного товарища и отказался от великой чести стать жителем «хрущоб». Думаю, клерк был изрядно ошарашен, но я быстро покинул помещение, не дожидаясь новых словоизлияний. И вот информация уже дошла до министра. Сам Романов не стал устраивать разборки, а подленько так пожаловался моей покровительнице.

– Мне нужно достойное жильё, соответствующее пользе, которую я принёс стране. Глупо хвалить самого себя, но вам ведь известны все мои работы, — решаю успокоить министра и объяснить своё поведение, — Не считая международных призов, мои фильмы банально принесли много денег. В ответ мне предлагают халупу на окраине, что я считаю откровенным оскорблением.

— У нас сотни тысяч людей стоят в очередях на жильё. Любой гражданин будет просто счастлив получить ордер за пару лет непыльного труда, — Фурцева вроде успокоилась и ворчала ради проформы, — Алексей, ты должен понимать, как твоё поведение выглядит со стороны. Я уже устала об этом говорить. Сначала ты ссоришься с парторгом киностудии, не проходит и недели, как у тебя конфликт с головной организацией. А люди смотрят в мою сторону, ожидая реакции на твоё поведение. Складывается впечатление, что ты прикрываешься моим именем. Это — недопустимо!

Вообще, позиция Екатерины Алексеевны в отношении меня достаточно странная. После того, как благодаря моим идеям она вернулась на советский Олимп, я ожидал благодарности. Но мне даже спасибо не сказали. Даже вшивой грамоты от «Минкульта» не перепало. Скорее всего, министр решила, что я теперь должен на неё молиться и жадно ловить любой приказ, будучи готовым, бежать его выполнять. Так всё запланировано, или чёрная неблагодарность тому виной — не знаю. Вместо того, чтобы отсыпать герою положенные нищтяки, Фурцева решила заняться моим воспитанием. Только здесь она малость просчиталась. Я продукт совершенно иной эпохи, и ломать шапку потому, что приказывает член ЦК, не собираюсь.

И вообще, кардинально изменилась сама ситуация вокруг Алексея Мещерского. Я теперь бренд, если называть вещи своими именами. Понятно, что мой взлёт был неожиданным и стремительным, но чиновники должны были отреагировать должным образом. В Союзе деятелей культуры всячески обласкивают и стимулируют, часто незаслуженно. Со мной же происходят странные метаморфозы. Только моё терпение не безгранично.

Почему ответственные товарищи не учитывают, что у режиссёра моего уровня есть альтернатива? В Европе меня ждут, и готовы создать отличные условия для работы. Советскую песочницу я объективно перерос и вышел на качественно новый уровень. Ещё парочка таких демаршей — и я действительно могу поставить вопрос ребром, намекнув на эмиграцию. Обидно только бросать свои проекты, не доведя их до логического завершения. Плюс коллектив, который по моей задумке должен стать кузницей прогрессивных кадров для всей страны. И если называть вещи своими именами, то в СССР можно творить, практически не обращая внимания на цензуру. Как бы это странно ни звучало, но всё обстоит именно так. Немаловажным фактором является то, что у местных деятелей от культуры есть право на ошибку.

В том же кинематографе режиссёр может стартовать с неудачного дебюта. Или уже сложившийся мастер, полностью проваливший один или больше проектов, получает разрешение на съёмки очередного фильма. На Западе такая жёсткая конкуренция, что подобной ошибки не простят. Неудачнику придётся менять профессию, или долго ждать нового шанса. Здесь же, даже маститые коллеги, что периодически гонят явный шлак, не выходят в тираж. При этом никто не выкручивает им руки, заставляя снимать правильное кино. Есть небольшое количество картин, связанных с идеологией, но, опять-таки — всё исключительно добровольно. Более того, за право снимать фильм про Революцию, Гражданскую или вождя мирового пролетариата, обычно разворачивается нешуточная борьба. Потому что власть хорошо награждает тех, кто выполняет госзаказ. Заодно режиссёр не испытывает нужды в материальных ресурсах. Тот же «Ленин в Польше», первым в Союзе, снимался на широкоформатной системе. А ещё получил приз за режиссуру в Каннах.

Я уж молчу, что государство выделяет деньги, практически не спрашивая за конечный результат. На всю страну две хозрасчётные студии — моя и Чухрая. Но на Западе — царство добра и справедливости, а у нас — «Империя зла» с тоталитаризмом, мешающие художникам творить. Посмотрел бы я на наших мэтров в условиях реальной конкуренции, которая является моей целью. С учётом изменения самого подхода к съёмкам, многие из них окажутся просто никому не нужными.

Есть и скрытая часть айсберга, когда разного рода комиссии режут фильмы или открыто вмешиваются в процесс съёмок. Да вот не всегда это плохо. Того же Гайдая цензура заставляла крутиться и придумывать новые ходы. А работай он в условиях наибольшего благоприятствования, может, мы бы и не увидели шедевров мастера комедии. Думаю, у Данелия, Юткевича или Калатозова ситуация примерно схожая. Но в данный момент никто не мешает людям творить и экспериментировать. Есть негативные примеры в виде «Заставы Ильича» и «Комиссара», когда фильмы были запрещены. Но пока это единичные случаи.

Может, поэтому многие мэтры обгадились в восьмидесятые, когда убрали эту саму цензуру? Ни один из признанных мастеров, кто снимал шедевры в шестидесятые-семидесятые, даже близко не смог выдать достойный фильм образца восьмидесятых.

Другой вопрос, что в моей реальности советские чиновники довели ситуацию с цензурой до абсурда. Кинематограф постепенно стал каким-то кастрированным. Но сейчас есть возможность направить его по иному пути, и заодно вырваться из излишне душных объятий идеологов. И «Битва за Кубань» может стать самой настоящей вехой, после которой советский кинематограф сделает качественный рывок, а не увязнет в застойном болоте. Всё это мне точно не хочется терять. Руководить процессом молодому выскочке никто не позволит. Но принять самое деятельное участие в реформах — сам бог велел.

Фурцевой я, конечно, ответил совершенно другое. Ругаться с ней глупо, но и становиться прислугой не наш путь.

– Каждый труд должен быть достойно вознаграждён. Я не обычный рабочий, стоящий в многолетней очереди на жильё. Никто не мешает любому гражданину нашей страны поменять профессию, выучиться на композитора или режиссёра. А далее наш герой может начинать радовать советских зрителей и слушателей своими шедеврами. Я ценю свой труд, прекрасно осознаю, что мне удалось сделать для страны, и хочу достойного вознаграждения. Если моя работа оценивается ответственными товарищами так дёшево, то может, заявить об этом открыто? Но почему-то всё делается в тишине. Заодно к каким-то мелким вопросам подключают человека вашего статуса. Вам не кажется это странным?

Здесь министр ненадолго задумалась, но ответила достаточно быстро.

– А чего ты хотел? У идеологов ты не в фаворе, а Романов — их креатура. Насчёт того, зачем решили привлечь меня, будем разбираться. Но и ты подставился такой демонстративной реакцией. И вообще, зачем надо было лезть через «Госкино»? Почему сразу меня не попросил?

Ага, будто Фурцева не знает, что я без жилья. Или она летает в тех эмпиреях, где иные заботы, нежели наличие квартиры у собственных сотрудников. Сделаю вид, что я поверил.

– Ну не обращаться же мне сразу в ЦК? Я решил провести всё по закону — написал заявление на киностудию, оно пошло по инстанциям выше. Кто же знал, что товарищи решили, что кухня в шесть квадратов — предел моих мечтаний?

– Ладно, хватит упражняться в иронии. Я беру данный вопрос под свой контроль. Заодно уточню у некоторых деятелей, чем они мотивировали подобное решение. Может, они действительно считают, что режиссёр с мировым именем и сделавший столько для советской культуры, достоин именно такой жилплощади, — после последних слов Фурцева усмехнулась и резко поменяла тему, — Что за очередной конфликт с твоей поездкой в Европу? Алексей, нельзя быть таким склочным человеком. Тебе ещё сам выезд не одобрили, а меня уже бомбардируют звонками и жалобами. Пожалей Мариночку, ведь ей отписываться всем этим заслуженным товарищам.