Резидент свидетельствует

Не прошло и недели после встречи с Моисеем, как столичные газеты сообщили, что два министра от СДПФ Э. В уори и К. Ф агерхольм подали в отставку в знак протеста антинародной деятельности правительства Кастрена, требуя его отставки.

Когда правящие круги вскоре узнали о намерении Вуори и Фагерхольма подать в отставку, президент Маннергейм пригласил к себе смутьянов и пытался убедить их остаться в правительстве, но они отказались. Не долго думая, Маннергейм поручил премьер-министру Кастрену созвать заседание Совета министров, где сделать последнюю попытку уговорить раскольников.

^{Маршал Карл Маннергейм}

Заседание Совета министров было назначено на следующий день. Воспользовавшись этим, Вуори и Фагерхольм сделали официальное заявление о своей отставке. Правящая элита попыталась спасти правительство по принципу — два уходят, но и два придут, однако этого реакции не удалось сделать. Кастрену и его правительству пришлось уйти.

Разумеется, в эти горячие дни я не мог не встретиться с Ахти.

Моя укоренившаяся привычка читать по лицу показала мне, что он находится в хорошем настроении.

Свой рассказ он начал с сообщения о посещении Паасикиви. Сначала поздравил его с назначением на пост премьер-министра, а затем приступил к изложению цели своего посещения.

— Зная вас как честного политика и патриота, хотел бы предостеречь вас, господин премьер-министр, от невольных ошибок при формировании вами правительства, — заявил ему Ахти.

Паасикиви поблагодарил за сказанное в его адрес и стал рассказывать, что за последние дни его посетили многие политические деятели разных партий, с которыми он обсуждал намеченных кандидатов в министры. Теперь он рад выслушать и его. В итоге обсуждения выяснилось, что в состав правительства Паасикиви намерен включить 8 министров из числа СДФП и одного коммуниста, 10 министров от буржуазных партий, в том числе 2–3-х беспартийных.

Паасикиви сказал также, что в настоящее время самым ответственным министерством является министерство юстиции. Туда он пошлет Урхо Кекконена — способного юриста и молодого политика.

Рассказывая мне о своем впечатлении от беседы с Паасикиви, Ахти заметил, что правительство Паасикиви, по его мнению, будет в состоянии выполнять обязательства по перемирию.

— Могу я об этом сказать Жданову?

— Скажите и добавьте, что у нас в Финляндии только Паасикиви способен это осуществить, — уверенно произнес Ахти.

Для подготовки записей бесед с источниками к докладу у Жданова у меня была одна ночь.

Утром следующего дня я уже сидел в его кабинете и наблюдал за лицом Жданова, когда он читал мои материалы. Молча и сосредоточенно читал он документы.

Отложив документы, Жданов поднялся с кресла и стал прохаживаться, все еще размышляя над прочитанным. Ожидая его высказываний, я настороженно молчал. Наконец, подойдя и глядя в упор на меня, он сказал:

— Своего оптимизма по поводу состава министров правительства Паасикиви вы не передали мне. Десять министров от буржуазных партий и восемь от демократических организаций не смогут провести демонтаж диктатуры реакционных сил.

— По мнению наших источников, такое соотношение министров в правительстве — это значительная победа демократических сил. Ведь министры от буржуазных партий подбирались премьером из числа тех кандидатов, которые разделяют его линию на неуклонное выполнение условий перемирия и демократизацию страны. Наши источники считают, что новый состав правительства под руководством Паасикиви начнет добросовестно работать по выполнению условий перемирия и изменению внешней политики в направлении установления мирных добрососедских отношений с Советским Союзом, — спокойно ответил я.

— Это и ваше мнение? — спросил Жданов.

— Да, источники объективно подошли к оценке нового правительства.

— Хорошо, — сказал Жданов.

В это время мне хотелось спросить, разделил ли он после моего пояснения такую точку зрения, но… я воздержался. Мне показалось, что он остался удовлетворенным моим ответом.

Затем мы перешли к обсуждению предстоящих выборов депутатов в парламент.

От того, кто победит на этих выборах, будет зависеть и направление политики государства. Для реакционеров и националистов это последняя надежда избрать такой парламент, который сохранил бы прошлый режим в стране и не допустил демократических перемен.

— Что имеют в виду ваши источники, говоря о победе демократов на выборах? — спросил Жданов.

— Демократы рассчитывают, что значительная часть выборщиков отдадут свои голоса за кандидатов блока ДСНФ-компартия-общество «Финляндия-Советский Союз», и это составит не менее числа тех, кто голосует за кандидатов социал-демократической партии и Аграрного союза.

— Значит, блок ДСНФ не отвоюет и половины депутатских мест у правых партий? — спросил Жданов. — Да, с таким числом депутатов от ДСНФ много не сделаешь, — с сожалением добавил он.

Мне очень хотелось спросить его, что он имел в виду под словом «много», но Жданов опередил меня своим вопросом:

— Не кажется ли вам, что ваши источники и вы сами фетишизируете Паасикиви как демократа и как премьер-министра?

«Понятно, — подумал я, — меня проверяют на предмет идеологической стойкости по отношению к финским буржуазным политикам и лидерам. Это серьезно».

Мне сразу вспомнилась угроза Берии глубокими подвалами Лубянки, когда в 1940 году я делал первые шаги по установлению контактов с политическими деятелями Финляндии.

Не торопясь, собравшись с мыслями, я сказал Жданову, что с тех пор, как начал работать в Финляндии в качестве резидента, т. е. с конца 1939 года и до настоящего времени, моей первейшей задачей было изучение всех ведущих политических деятелей и лидеров буржуазных партий на предмет выяснения их кредо и роли в политической жизни страны. Я изучал их таланты, культуру и философские убеждения. Если говорить конкретно в отношении нынешнего премьера Паасикиви, то он известен нам с 1918 года, когда начинал свою политическую деятельность в Коалиционной партии и с апреля по декабрь того же года занимал пост премьер-министра Финляндии. По своим убеждениям он был монархист, являлся, в числе других, инициатором установления монархического строя в стране, приглашения в качестве монарха немецкого принца. Осуществить это не удалось из-за революционных событий в самой Германии. Затем длительные годы он служил директором Национального банка и активно работал в партии, которая была и остается самой враждебной и антисоветской партией. В зрелые годы он отошел от деятельности этой партии и на политической сцене теперь выступает как беспартийный. Если же судить по делам, то его старые привязанности нет-нет да проявятся.

Если проследить поведение Паасикиви на протяжении всего периода войны, то окажется, что он все это время сидел как крот, не высказывая даже легкого возражения, не говоря уж об открытом протесте. И это тогда, когда многие видные деятели партий и общественных организаций, начиная с середины 1943 года, требовали выхода Финляндии из войны и заключения перемирия. Голоса Паасикиви тогда не было слышно.

Однако если внимательно проанализировать программное заявление премьер-министра и сличить его с заявлением Кекконена по радио 25 сентября, то окажется, что программа Паасикиви по многим принципиальным вопросам строительства нового государства только повторяет программу Кекконена.