Резюме по факсу

У подъезда я разглядел два джипа. Меня втиснули на заднее сиденье одного из них, по обе стороны устроились толстозадые громилы с физиономиями мумифицированных кин-конгов, и «кавалькада» рванула с места. В тех немногих боевиках, которые я иногда просматривал по телику, пленникам вроде меня на голову надевали мешки, чтобы те не запомнили дороги, по которой их везут к месту заточения. Мне же никто подобной «услуги» не предложил, из чего я сделал вывод, что живым меня никто отпускать не собирается. Так и покачивался на заднем сиденье: в пижаме, больничных тапках, со следами побоев на лице.

В голове же у меня «покачивалась» мысль: Паскарь – гнида, подставил меня, как котёнка. Знал, небось, что в квартире будет труп, и послал меня, влюблённого ревнивого пингвина на разборку. В это логово, в эту пасть.

Стоп! Но ведь убийство произошло только что! Смертельно раненый авторитет на своих ногах, фактически живой труп, доплёлся кое-как до двери, сам открыл её, а потом агонизировал на твоих глазах, Саныч! Спрашивается, мог ли подобное предвидеть Паскарь? Вряд ли, это спрогнозировать невозможно.

В голове у меня всё перемешалось: истекающий кровью бандит, мой роковой «лежачий полицейский», пацанва с резиновыми дубинками, павиано-подобные братки, восседавшие в джипе справа и слева. И впереди – полная неизвестность, от которой хотелось выть по-волчьи.

Едва джип выехал за город и помчался в направлении Кунгура, сидящий впереди браток развернулся и одним движением заклеил мне глаза чёрным скотчем. Поскольку руки мои были скованы наручниками, я едва успел дёрнуться и всхрапнуть. Что-то подсказывало мне, что сопротивляться, кричать, вообще выражать какое-либо недовольство в моей ситуации бесполезно.

* * *

Наконец путешествие закончилось. Меня вывели из джипа и сорвали с глаз скотч. Казалось, на скотче остались мои веки. Я стоял возле дощатого забора, вдали простиралась то ли деревенька, то ли небольшое село. Одноэтажные деревянные дома навевали воспоминание о детстве. Вдали алел край небосвода, значит, там должен быть восток, я попытался сориентироваться, но у меня ничего не получилось.

– В калитку, кадило! – прозвучало сзади, и мощный толчок в спину придал мне такой импульс, какой в школе на уроках физики никто не проходил. Мы – я и двое братков – поднялись на крыльцо, кое-как миновали тёмные вонючие сени и, наконец, оказались в просторной комнате с печкой посредине. Усадив меня на скрипучий табурет, братки «отстегнулись», застегнув мои руки сзади, и отошли к подоконнику. На небольшой диванчик уселся Лупоглазый, достал сигареты, закурил и опять, как в квартире убитого, уставился на меня.

– Вляпался ты конкретно, кадило. Советую хорошо подумать прежде, чем решишь что-то вякать. Зачем замочил Гамбита? На кого шестеришь? Под кем ходишь и на что откликаешься?

– Откликаюсь я на фамилию Чеклецов, – начал я с последнего вопроса, – зовут Фёдором, работаю хирургом в больнице. К Гамбиту никакого отношения не имею, просто оказался в неурочный час в неурочном месте…

Я изложил всё, начиная с «лежачего полицейского» и заканчивая разговором с Паскарём. Как ни странно, меня выслушали, не перебивая.

– Складно брешешь, надо признать. Кто же тогда грохнул Гамбита? Тот паренёк, что попался навстречу? Где он теперь?

Лупоглазый сделал какой-то знак. Оказавшийся сзади меня браток неожиданно ткнул меня горящей сигаретой в ухо. Я взвился от боли. В череп словно потекла огненная лава. Из-за наручников я не мог достать сигарету, мотал головой, скрипел зубами, изгибался, свалился на пол, несколько раз ударился головой о доски, пока сигарета, наконец, не выпала.

Кто-то очень сильный схватил меня под мышки, поднял с пола и усадил на табурет. Перед глазами промелькнула его пятерня с наколкой в виде розы ветров между указательным и большим пальцами.

Ухо горело, невыносимая боль пронзала голову. Словно в ухо, как в канал зуба, кто-то тыкал раскалённым зондом.

– У нас мало времени, кадило! – спокойно констатировал Лупоглазый. – Выбор у тебя невелик: либо ты колешься насчёт Гамбита и отчаливаешь в мир иной быстро и безболезненно, либо молчишь, как окунь, но всё равно отчаливаешь, только с обугленными ушами, носом… Прикинь, сколько у тебя свободных дырок. Ты всё понял?

В этот момент сзади скрипнула дверь, и к Лупоглазому на цыпочках прошествовала стройная симпатичная брюнетка лет двадцати. Бросив на меня мимолётный взгляд, она обняла Лупоглазого за шею и что-то прошептала на ухо. Тот хмыкнул и почесал в затылке.

– Ты думаешь? – он посмотрел на меня как-то по-другому, потянулся в кресле, хрустнув суставами. – Ригель будет сегодня вечером, задницы всем порвёт за брата… Глядишь, мы этого кадилу ему… Интересная мысль, крошка! Что бы я без тебя делал! Хрен с тобой, кадило, – он махнул мне рукой. – Так и быть, проживёшь до вечера. Ригель тобой займётся, как убийцей брата… Ох, не завидую я тебе! Мне же, глядишь, дивиденды свалятся… При новом-то раскладе совсем не дурная мысль. Так сказать, кредит бесплатного доверия.

Лупоглазый расхохотался, брюнетка во время его хохота бросила на меня серьёзный взгляд. Я же обрадовался, как сорвавшийся с крючка окунь, нескольким дарованным часам.

– В гараж его! Замуровать до вечера. Руха! – Лупоглазый рявкнул так, что я прикусил язык. С подоконника вскочил один из братков, сидевших рядом со мной в джипе. – Отвечаешь за него головой. Сунешь пару бутербродов, чтоб слюной не подавился.

– Будет сделано, Хан.

– А мы пока в «Папайю» забуримся, надо с братвой обмозговать новый расклад, чтоб непоняток никаких там… Если что, вместо него – тебя Ригелю предъявлю, так и знай! – Лупоглазый ткнул пальцем в братка. – Думаю, он долго разбираться не станет.

– Обижаешь, Хан! Что я, с этим фраером не справлюсь!

– А ты обидься, обидься, – снова расхохотался Лупоглазый. – Губу надуй, слезу пусти, пальцем в носу поковыряйся!

Роха вывел меня на крыльцо, подтолкнул в сторону калитки:

– Стреляю без предупреждения.

Однако угрозе не суждено было осуществиться, поскольку возможности выстрелить Рохе не дали. Едва мы дошли до гаража, как раздался гортанный крик «Кей-я!!!», за которым последовал хлёсткий удар, короткий всхлип и падение грузного тела. Когда я оглянулся, удивлённо щурясь от яркого солнца, Роха лежал в неестественной позе, я автоматически констатировал как минимум перелом ключицы.

– Тебе совсем не обязательно рассматривать его, – моя спасительница, та самая брюнетка, посоветовавшая Хану повременить с моей расправой, в этот момент ловко обыскивала «вырубленного» ею же «коллегу». Вытащив из его кармана ключи от наручников, она освободила меня, похлопав по щеке: – Это наши разборки, не бери в голову, не засоряй мозги! Быстро в машину!

Только теперь я разглядел белую «Ниву» метрах в десяти и кое-как поковылял к ней на негнущихся ногах.

Брюнетка оказалась классным водителем: по деревенским ухабам она умудрялась выжимать 80 км/час, одновременно просвещая неопытного пассажира, то бишь меня.