Ричард Длинные Руки – эрцпринц

Она хмурилась, благородные женщины не должны слышать от мужчин такие непристойные и вульгарные слова, как «бедро» и «нога», это даже более непристойно, чем «грудь», та хоть наполовину обнажена, а ноги вообще скрыты, однако старый рыцарь говорит благожелательно и отечески, потому можно делать вид, что он говорит сам с собой, а она вовсе и не слышит такие вольности…

— Кисти рук держите свободными, — говорил он между тем, — а локти прижаты к талии… балансировать на правом бедре и не сжимать луки седла коленями… Стремя у вас только для отдыха левой ноги, вес тела на него переносить нельзя… Ну, остальное вы знаете…

Она поднялась, до этого делала вид, что не слушает такие скабрезности, спросила тихонько:

— Остальное — это что?

— Держать плечи развернуто и прямо, — пояснил он, — в талии не сгибаться… спина тоже прямая, затылок стремится вверх, не опускать подбородок и смотреть прямо перед собой… Ах да, еще левая пятка опущена вниз, а левое колено прижато к седлу. С вашего позволения, ваше высочество, я поеду рядом на случай, если понадобится поддержать вас… я имею в виду, словом, только словом.

Она благосклонно кивнула.

— Разрешаю.

Я слушал издали его наставления, мелькнула мысль, что сейчас я отвечаю за принцессу, раз уж она попала ко мне, но, с другой стороны, нет ничего безопаснее езды в женском седле. Даже те женщины, что ездят по-мужски, с возрастом оставляют это трудное дело, а в женском они могут носиться до глубокой старости, которую никогда не признают.

Посадка в дамском седле тоже куда устойчивее. Всадница не хватается и не висит на поводе, а самое главное — любая женщина с первого же урока осваивает не только шаг и грунь, но также рысь и даже галоп.

Хотя для меня важнее, что женщина в седле для леди выглядит безумно красиво, с ее гордой элегантной посадкой, когда сидит на лошади без всяких усилий и управляет ею «мягкой рукой».

Глава 4

Со стороны города примчалась группа всадников, во главе группы — блистательная Лаутергарда, сияющая и раскрасневшаяся. Вырез ее платья все так же эффектно скошен, закрывая левую грудь и полностью открывая правую, но держится принцесса теперь настолько царственно и уверенно, что всякий, кто увидит ее именно теперь, в самом деле сочтет, будто теперь при дворе такая мода и все появляются на людях именно вот так.

Я поспешил навстречу, все-таки чувствую ответственность, что навязал этот костюм амазонки, хотя вообще-то просто дурачился, выеживался, валял Джона или Джека, кто тут у них вместо Ваньки, но что значит сила искусства — навязал все-таки! Более того, остальные приняли! Таким можно что угодно навязать, вплоть до демократии и политкорректности, все схавают.

Девушка крупная и широкая в кости, но с коня соскочила легко, как кузнечик, грудь слегка подпрыгнула, но самую малость, налитая тугим солнцем и юностью, подала мне руку, но не для поцелуя, а дружески, однако я с удовольствием припал к ней губами, чего вряд ли сделал бы, если бы мне ее нахально совали под нос.

— Что там новенького? — спросил я галантно.

Она отмахнулась.

— Да так, пустяки. Вы лучше расскажите, что за пленная принцесса у вас?

— Да вот отбили у дракона, — сообщил я.

Она охнула:

— Правда?

— Точно, — заверил я, — теперь вот думаем, как поскорее отдать ее дракону взад.

Она посмотрела на меня исподлобья.

— Ваше высочество… это вы так шутите? В нашем медвежьем углу шутки проще, понятнее, а еще сами должны сперва громко заржать во весь голос… Говорят, дочь самого императора Вильгельма Великолепного?

— Уже в Баббенбурге узнали, — буркнул я. — Обидно…

— Почему?

— Все должны говорить только о вас, — заявил я твердо.

— Нет-нет, — запротестовала она. — Я всего лишь дочь провинциального короля!

— Зато какая дочь, — возразил я совершенно искренне, и она польщенно заулыбалась, чувствуя женскими фибрами, что это не комплимент, — и еще… гм… да…

Она спросила заинтересованно:

— Ваше высочество?

Я звонко хлопнул себя по лбу, послышался хороший медный звон.

— Знаю, как уесть ту дуру!

Лаутергарда приподняла бровь.

— Ваше высочество, вы о принцессе?

— О ней, — подтвердил я.

— Некрасиво…

— Ваше высочество, — ответил я ей в тон, — вы не общались с нею, потому у вас несколько завышенная оценка этого отпрыска императорской семьи. Но я с удовольствием вам эту возможность предоставлю!

— Да я и не рвусь, — ответила она с настороженностью, — хотя, конечно, хотелось бы… но мы незнакомы…

— Это устроить легко, — заверил я. — Она сама страдает от недостатка женского общества, вот такая со странностями… А вас я сам прошу, даже весьма настойчиво. И даже умоляюще! Для пользы и победы вашего общего женского дела свободы и суфражизма.

Она посмотрела на меня исподлобья.

— Чего-чего?

— Вы должны, — пояснил я, — продемонстрировать ей, что женщины могут не только сидеть у окна и покорно ждать, когда мужчина изволит приехать, вы с этим согласны?

Она чуть наклонила голову, но взгляд оставался настороженным.

— Это очевидно, ваше высочество.

— Вы покажете, — сказал я жарко, — что женщина может жить активной женской жизнью, как вот вы, с оголенным, простите за вульгарность, мечом в руке и на горячем коне!

— Гм, — произнесла она в нерешительности.

— Это во имя женских свобод, — сказал я пламенно, — и женского равноправия! Вы доказали, что ни в чем не уступаете мужчинам, но их уважение и почтение от этого не потеряли. Более того, скажем горькую правду, все вас чтут и просто боготворят. Принцесса, вы хоть понимаете, что вы — первая женщина-человек в этом мире? Женщина-человек, а не покорная овца, как всем привычно? И, честно говоря, даже удобно?

Ее щеки заалели, а глаза блеснули отвагой и решимостью. Даже стала еще выше, потянувшись к небу, а прекрасная загорелая грудь стала округлее.

— Ну, — произнесла она чуть более уверенно, — если это вам нужно…

— Это нужно вам! — сказал я пламенно. — Самки тоже как бы люди! Подумайте, если и дочь императора тоже… вы понимаете?

Она медленно наклонила голову.

— Спасибо, ваше высочество.

— Нет, это вам спасибо!

Она покачала головой.

— Вам спасибо за вашу поддержку наших прав и наших попыток хоть в чем-то… Спасибо!

Я, поддерживая ее под локоть, подвел к своему шатру, где у принцессы Аскланделлы был короткий отдых между двумя уроками верховой езды.