Ричард Длинные Руки – гроссграф

–  Господин, они очень просят!

–  Скажи, я занят.

–  Но они там страдают. Они очень хотят с вами поговорить!

Я скривился:

–  Вообще-то нельзя, но если очень хочется, то можно. Ладно, зови. Снова установишь связь?

–  Это не я, это Четыврестацкнаеранненный устанавливает. Другие не могут…

–  Ладно, - сказал я, - только недолго. Я тут скоро вообще стану недоступен простому народу. А демоны по развитию где-то между простолюдинами и их домашними животными.

Стену залило мрачным красным огнем, словно камень превратился в матовое стекло, а та сторона оказалась в жерле вулкана. Я отшатнулся от выпрыгивающих выплесков огня, что и не лава, а уже протуберанцы яростной звезды.

Сердце застучало чаще, кровь бросилась в голову, я сжимал кулаки и шептал себе, что это всего лишь проекция, слабая и бледная проекция того, что есть на самом деле.

На той стороне буйство багровости, пурпура, багрянца и оранжевости сменялось короткими всплесками белого слепящего огня, вспыхивали странные звезды, проносились кометы, я видел смерчи, огневороты, все это демоны, много демонов, я не вижу их очертаний, только догадываюсь, что на этот раз их даже больше, чем в прошлый.

–  Я слушаю, - продавил я первые слова через сжатое страхом горло.
– Говорите. Кстати, пользуясь случаем, еще раз поздравляю своих соратников с заслуженной… нет, с завоеванной свободой!

В центре багрового ада оформилась некая гигантская фигура, похожая на пылающий утес из высокопрочной стали. Я услышал тяжелый вздох, скрип, треск, затем неуклюжие слова, будто демон на ходу подыскивал диапазон, в котором можно говорить с человеком:

–  Человек…

–  Ага, - сказал я, - это я, оно самое. Самоназвание. Не знаю, как вы нас называете…

–  Человек… - повторил он.

–  Хорошо, - одобрил я, - когда совпадает. А то до сих пор не пойму, почему угры, венгры и мадьяры - одно и то же?… Ну, это так, что-то вроде светской беседы. Они начинают с погоды, а мы с философских определений. У тебя ко мне вопросы?

Он прогудел нечто, по стене с огромной скоростью пробежали, немыслимо быстро меняясь, узоры и странные знаки, затем демон спохватился и продолжил на понятном мне языке:

–  …и мы тоже. Мы знаем каждый случай, когда наш собрат попадает в ужасающее рабство. И осознание, что это ждет каждого, наполняет существование горьким страданием и мучениями.

–  И что?
– спросил я.

–  Ты отпустил наших собратьев…

–  Они его заслужили… тьфу, завоевали!

–  Ты был их властелином, - напомнил демон.

–  Вожаком, - поправил я.
– Мы сражались плечом к плечу! Я был, так сказать, сюзереном. И тоже дрался, позволю себе напомнить. И тоже рисковал. И по голове меня били. Так что не надо про сидение на высоком холме.

Он сказал тяжелым, как далекий гром, голосом:

–  Но ты их отпустил…

–  Отпустил, - согласился я наконец.
– Точнее, помог им обрести свободу. Это совсем другое, чем отпустил.

Справа и слева росли протуберанцы, с силой били в стену, бешено взрывались, превращались в змей, в дивные сверкающие конструкции, сменялись с невероятной скоростью, я видел то оскаленные пасти, то когти, то звездные россыпи формул и знаков, то вообще звездные глубины и пропасти.

Я старался не думать, что по ту сторону стены тысячи демонов, если рухнет, все погибнет, и хотя понимаю насчет проекции, нет за стеной никаких демонов, нет, но атавистический страх заставляет дрожать каждый нерв.

Демон проговорил бухающим голосом, словно в мою сторону шагала гора размером с Карадаг:

–  Мы хотим тоже…

–  Чего?
– спросил я.

–  Свободы…

Преодолевая понятный страх, что не от ума, а от инстинктов, я заставил сказать как можно более спокойно и рассудительно:

–  Я верю, что вы, лишенные человеческих страстей, лучше всяких человеков умеете рассуждать логически. Умеете?

–  Это наша особенность…

–  Вот и чудненько, - сказал я обрадованно, хотя невольно подумал, что либо эта особенность реализована хреново, либо за века эта особенность поржавела.
– Давайте вспомним, как поступили демоны, которые сейчас на свободе…

Они не двигались, слушают внимательно, хотя я не могу по их застывшим или чересчур переменчивым всплескам огня понять, как и чем в самом деле слушают и воспринимают.

–  Они доверились мне, - сказал я с нажимом и сделал многозначительную паузу.
– Не так ли? Они пришли ко мне на зов! Эти ваши собратья помогли сокрушить ужасного в своей мощи мага Гатонеса, которого вы называли Поработителем Демонов. Они серьезно рисковали, что я окажусь таким же, как и тот маг, и порабощу их волю.

Демон прогудел, как огромный паровой зверь:

–  Но ты не поработил.

–  Ты их освободил!
– воскликнул другой голос, потоньше.

–  Освободил навеки!
– добавил третий голос, по стене пробежали морозные узоры.
– Они теперь никому не подчинены отныне… Даже тебе.

–  Они свободны…

–  Они освобождены от страха…

Я не услышал дружного вздоха зависти, но ощутил ее всем существом. Демоны страстно завидуют этим свободным существам, что отныне будут нежиться в океане плазмы до тех пор, пока не растворятся в ней, достигнув цели воссоединения со Вселенной.

Демон, что в центре, проворил гулко:

–  Мы тоже хотим такой же свободы! Мы назовем тебе свои имена, отпусти нас!

Я подумал, покачал головой, а затем, вдруг не поймут, развел руками, скривил жалостливую рожу.

–  А будет ли, - сказал я проникновенно, - это честным по отношению к вашим героическим собратьям? Они отважно дрались на моей стороне, гибли и терпели ужасающую боль и муки при возрождении… Они, скажем так, заслужили своей пролитой кровью… или что там у вас вместо крови? А вы хотите на чужом… гм… хвосте в рай въехать? В смысле, в свой ад? Без усилий?

Демон сказал настойчиво:

–  Я назову тебе свое имя, дай мне выполнить какую-то работу… потом отпусти!

Я снова подумал, ничего не приходит в голову, снова покачал головой:

–  Извините, ребята. Все, что можно делать самому, мужчина должен делать сам. Разве что неквалифицированную работу поручать понаехавшим… Иначе так Иваном-дураком и останусь во веки вечные… Я со своей работой пока справляюсь, спасибо за предложение.

–  Тогда помоги нам!

–  В смысле?

–  Мы хотим свободы…

–  Нет, ребята, - сказал я уже увереннее, раз с той стороны не ломают стену, - я вас понимаю, хотите и рыбку съесть, и в сексуальных меньшинствах не засветиться. Но так не бывает!… Нет, бывает, но у меня не проходит. Я сам такой, где прохожу, другим хитрованам ловить нечего. На меня где сядешь, там и слезешь.