Ричард Длинные Руки – коннетабль

– Круто, – сказал я потрясенно, – это же надо!.. А какого же дьявола мы неслись, как Вергилий из ада?

Она огрызнулась:

– Эта стена только от людей!.. Звери ее не замечают. А теперь молчи, дурак! И не сопи. Замри, лучше вовсе не дыши.

Вскоре мы услышали топот, крики. Мимо нас пробежала вопящая толпа, пахнуло запахом немытых тел, потом все удалилось.

Выждав чуть, она прошептала:

– Пусть отбегут дальше… Там нас заслонит скала. Ты еще не понял, что эта стена не настоящая?

– Как это? – спросил я озадаченно.

– Люди видят, – сказала она с раздражением на мою тупость, – а звери – нет. А раз не видят, то проходят, будто ее нет вовсе.

– Погоди-погоди, – сказал я, сбитый с толку. – А человек?.. Если пощупаю… ага, вот щупаю, все в порядке… Камни, настоящие камни… только холоднее на ощупь, чем должны, все-таки жара…

Я надавил сильнее, нереальное чувство: рука погружалась, словно продавливая тонкую пленку, а потом та лопнула, и я чуть не упал, потеряв сопротивление, сделал невольно два шага вперед, оглянулся.

Стена на том же месте, солидная, из массивных гранитных блоков. Видны следы зубила и места, куда били молотами. Я задержал дыхание и обратно прошел уже с такой легкостью, словно даже никакой пленки. Так, легкий туман.

– Все зависит от восприятия, – пробормотал я. – Считаешь стену несокрушимой, она такая и есть. Гм… а что звери?.. Ах да, у зверей зрение устроено иначе.

Она спросила быстро:

– Что?

– А ты не знала? Орел зрит с высоты даже муравья, но не различает цветов, кошки не видят красного, зато ночью им как днем, змея видит только тепловой силуэт… На них колдовство, рассчитанное на замыливание глаз человеку, просто не действует… Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут! Словом, другая цивилизация.

– Какой же ты зануда, – сказала она с отвращением. – Все, пошли!

Пока дикари не вернулись, мы успели проскочить участок, что у них под контролем. Только теперь я понял, почему Джильдина обещала провести к самой Стене. Непроходимые скалы отжимают путника влево и снова влево, иначе пришлось бы превратиться в муху и ползти по отвесной стене. Любой, попытавшийся пройти от таверны в северную часть страны внутри Кольца, должен пройти здесь, если не умеет летать через отвесные горы…

Да и летатель, похоже, просто сгорит в багровом месиве огненных туч, те скользят по вершине гор, превратив их в плато из расплавленного камня. Я прикинул, что в самом узком месте между сверкающей стеной и массивом разновершинных скал не больше двухсот-трехсот ярдов, а затем, даже отсюда видно, коридор расширяется, выпуская на просторы.

Сердце колотилось все чаще, я стискивал кулаки, широкая спина Джильдины блестит выделанной кожей и похожа на темные надкрылья огромного жука, прикрытого огромным мешком. Все здесь слишком горячее. За все время мы не встретили ни одного ручейка, ни одной рощи. Даже отдельных деревьев не видел, это же ад, но люди живут даже в аду…

Дорога пошла вниз, Джильдина перешла на бег, я потрусил следом. Великий Барьер издали кажется стеной вибриру shy;ющего тумана, пусть даже плотной стеной, но сейчас сердце мое сбилось с ритма: стена… реальная! Из массивных каменных блоков, из меньших строили знаменитый Баальбекский храм, блоки уложены тщательно, но все равно выступы есть даже на глыбах, не говоря о стыках, можно зацепиться носком сапога, ползти вверх и вверх…

Джильдина сбросила мешок, я тоже ослабил лямки и опустил тяжелый груз на землю. Пока она рылась в мешках, перекладывая заново, я не отрывал взгляд от стены. Мои дрожащие пальцы коснулись шероховатой поверхности камня. Джильдина повернула голову и посматривала с язвительной улыбкой.

– Жми сильнее, – услышал я ее голос.

Я нажал, резкий удар по всем нервам отшвырнул так, словно я сунул два пальца в розетку.

– Она что… заклята?

– Головой пробуй, – предложила она. – Отступи шагов на десять, разгонись и рогами, рогами!

– Спасибо, – ответил я тоскливо. – Пробовал…

– Не видела.

– Не здесь. Но почему она… такая?

– Это все – заклятие, – бросила она холодно. – Видимость – обман. Заклятием можно сделать любую форму. Раньше, говорят, Стена была просто линией желтого тумана. Потом поднялась стеной до небес, но оставалась туманом. Потом ей зачем-то придали вид стены.

– А пытались взобраться?

Она презрительно скривилась.

– Лучшие скалолазы! Но для Стены все равно, лучшие или худшие. Магия одинаково усиливается, пытаешься вглубь или наверх. Сумеешь вломиться чересчур сквозь стену – сгоришь, а те, кто лез наверх, падали раньше, чем их сжигало.

Я передернул плечами.

– А как ухитрялись зайти в Стену так глубоко, что их… сжигало?

– Бывают такие, – буркнула она, – которые не чувствуют боли. Эти вламывались дальше всех… С этой стороны было видно, что от них сгорает даже пепел.

Она переложила из моего мешка в свой почти половину, но меня это почему-то не обрадовало. А Джильдина проверила еще раз, что-то подсчитала, я видел, как шевелятся губы, наконец туго затянула узел на своем мешке, взвесила на одной руке, мышцы напряглись, обрисовывая великолепную мускулатуру, но все-таки вдела руки в лямки и подвигала лопатками, устраивая мешок на спине.

Я, все еще не в состоянии поверить, что все мои мечты рухнули, вытянул руку, вздрагивающие пальцы коснулись камня снова. Электрический удар на этот раз не застал врасплох, я перетерпел, заставил себя шагнуть вперед. Второй разряд, уже мощнее, тряхнул все тело. Я невольно вскрикнул, меня вышвырнуло обратно, словно перышко порывом ветра.

Когда я приподнялся на дрожащих руках, Джильдина ухмылялась.

– Что, дурак?.. Неужели настолько дурак, что решил вернуться так же просто, как и пришел? А чего бы мы все здесь сидели?

– Я еще дурнее, – прохрипел я, – чем думаешь…

Ноги трясутся, я растопырил руки, вид у меня еще тот. Она злобно расхохоталась.

– Ты дурак, – повторила она с удовольствием. – Что за мир по ту сторону, если там можно дожить до такого возраста и остаться живым?

– Теперь я вижу, – признал я совершенно искренне, – какой я дурак… Представь себе, все еще тайком верю, что ты женщина, верю в демократию, хоть и смеюсь над нею, верю в справедливость…

– Почему? – поинтересовалась она.

– Так дурак же, – ответил я.

– Да, конечно, – согласилась она, – дурак ты просто особенный…

Но в глазах я читал некоторое недоверие. Вот так попытаться ломиться в Барьер с этой стороны, нужно быть не просто дураком, а действительно особенным дураком. Который почему-то решил, что, в отличие от других дураков, именно он пройдет. А дурак, который особенный дурак, может оказаться не везде таким уж дураком.

– Наслаждайся, – сказала она саркастически. – Бейся бараньей головой. Вдруг проломишь?