Ричард Длинные Руки – ландлорд

Он слабо усмехнулся, пожал плечами. Саксон добавил хмуро:

— Грабители могил иногда находят вещи Четвертой и даже Третьей Эпохи Магов. Но еще никто ими не сумел воспользоваться, хотя есть предположение, что это артефакты немыслимой мощи. Но, увы, для этого надо быть другими людьми.

Растер сказал живо:

— А правда, что были даже находки вещей Второй Эпохи?

Вернер сдвинул плечами.

— Кто знает, Второй ли?

— Говорят же...

— Это догадки, не больше.

Саксон развязал коней, мы вскочили в седла, Пес сразу же понесся по нашим следам обратно. Сэр Растер сказал с жалостью:

— Сэр Светлый, остановите собачку... Если снова что-то поймает, а она такая, я не смогу отказаться от легкой добычи... ну не смогу, жадный я!., но не поместится на моем коне. И Саксон вон обвешан оленями, как утками...

Я свистнул, Бобик вылетел из тьмы так неожиданно, что кони сели на задницы и запрядали ушами. Он тоже сел на задницу и смотрел с вопросом в больших умных глазах.

— Извини, — сказал я виновато, — но сэр Растер отказывается принимать от тебя добычу.

Пес повернул голову и посмотрел на сэра Растера очень внимательно и с немым вопросом в глазах. Тот побледнел, глянул на меня с укором.

— Сэр Светлый, а вы не могли найти другую причину?

— Собаки не женщины, — ответил я. — Их обманывать нехорошо.

Глава 2

Месяц медленно плыл в серебристом сиянии по темному небу, земля такая же черная, только верхушки кустов, трав и кочек блещут неземным светом, воздух стал еще холоднее.

На востоке начало светлеть, когда мы подъехали к замку. Саксон заворчал, когда нас рассмотрели не сразу, мост опустили тоже слишком медленно, криворукие, а если придет грозное время, когда от того, как быстро поднимут или опустят мост, будет зависеть нечто больше, чем лишняя минута ожидания?

— Я им устрою, — прорычал он. — Добрый я что-то стал... Мало гоняю.

Сэр Растер зевнул.

— А я поем и посплю, — сообщил он. — Если ночь без сна, то почему без баб?

Вернер благоразумно промолчал, мнение простолюдина такого ранга никого не интересует. Пес ринулся по опущенному мосту, мы видели, как он черной молнией проскользнул под решеткой, что только начала подниматься. На той стороне послышались вопли, решетка сразу же рухнула, вонзившись стальными клиньями ямки каменного пола.

Саксон выругался и сжал кулаки. Наконец решетка поднялась снова, я не стал смотреть, как начальник гарнизона будет разбираться с нерасторопными подчиненными, свистнул Бобика и, отдав Зайчика конюху, направился в главное здание.

Сэр Растер потирал ладони в предвкушении сытного завтрака, бессонной ночью всегда есть хочется, а я подумал, что к Луганеру уже поздно, кто ждал полмиллениума, подождет еще сутки.

В малом зале постоянно сменяются гости, всегда едят и пьют, а где лучше всего веселиться, как не за накрытым столом, где много вина и жареного мяса?

— Хорошо здесь живут, — сказал он с ноткой зависти. — А все это потому, что леди Беатриса руководит всем сама. Во все мелочи вникает! Она даже говорит, кому что и когда сеять, каких овец разводить, когда зерно придержать, а когда продавать поскорее... Крестьяне в ее владениях богатеют быстрее, чем в соседних деревнях!

— Экономистка, — буркнул я равнодушно, но сердце забилось сильнее уже при упоминании ее имени. — Рыночница... Бизнес-леди. Потому и старается сохранить независимость?

Мы выбрали свободное место, слуги тут же заученно принесли жареного мяса и хлеба, здесь меню не предлагают, сэр Растер засучил рукава.

— Наверное, — ответил он рассеянно, — жаль, что любой, кто ее возьмет, тут же все поломает.

— Почему так уж и поломает? Если система дает доход...

Он фыркнул.

— Да кто же потерпит, чтобы женщина распоряжалась? Это же урон авторитету. Да и каждый постарается показать, что пришел новый хозяин, а для этого надо... ну да понятно.

— Понятно, — согласился я. Он фыркнул.

— Это мы так за столом рассуждаем. А окажись любой из нас на месте ее, нового мужа, разве поступили бы не так? Вот то-то. О справедливости хорошо говорить издалека. Особенно вот за таким столом, когда и мяса вдоволь, и хлеб еще горячий, и сыр не заплесневел, и вино подают всегда... Вы знаете, сколько у нее земель?

— Два города и два десятка деревень, — ответил я вяло. Он отшатнулся.

— Шутите? У нее знаете сколько одних только замков?

— Ее, — уточнил я, — или ее ленников?

— Ленников, — согласился сэр Растер неохотно, — но ленников в первом поколении. Разницу чувствуете?

— Догадываюсь, — пробормотал я. — Эти еще помнят, кто им дал землю и замки.

— Вот-вот! Забывать начинают в третьем-четвертом поколении! А эти все ей верны, все за нее пойдут сражаться хоть с самим чертом.

Он ел, пил, восторгался хозяйкой и жареной утятиной, и, чем больше я слушал, тем тревожнее становилось, пока не ощутил полнейшее бессилие. У меня уже есть замки и также обширные, как я полагал, земли. Ну, с десяток деревень, это же надо!

А здесь на подаренных мне землях около сорока замков, где со своими войсками расположились многочисленные вассалы покойного барана де Бражеллена. Их, как полагает король, я как-то исхитрюсь склонить на свою сторону, уговорю или заставлю служить мне, а значит, и ему. У этих вассалов свои земли, свои деревни, свои люди. У них даже есть право мятежа против сюзерена, и хотя такое явление крайне редкое, но все же бывает, а если учесть, что я вовсе не их сюзерен...

Это только в детских мечтах феодал красиво гарцует на турнирах да гребет под себя из деревень молодых девчонок по праву первой брачной ночи. На самом же деле любой, принимая от короля владения, принимает и вес, нешуточный груз забот о них. Это, скажем, тот же предприниматель, что вроде бы и владеет большим богатством, но в отличие от своих работников вкалывает по шестнадцать часов в сутки, не знает выходных и праздников, не знает отпусков, а ночами просыпается с криком, когда привидится, что засуха погубила урожай на его полях, коровья чума уничтожила скот на его землях и голодные крестьяне массами уходят, уходят...

Каждое такое вот герцогство, графство или баронство абсолютно автономно за исключением того, что где-то и как-то вроде бы подчиняется королю, но это только на случай войны, да и то служба королю ограничена сорока днями в году. В остальном же я полный хозяин во всем, а это значит, что никто не возьмет на себя хотя бы долю ответственности.

Я здесь и судья, и адвокат, и прокурор, а также суд присяжных, еще я главный политик и главный торговец, я — верховный таможенник, который ежедневно может менять пошлины «за топтание земли своей», устанавливать плату за проезд по мостам и дорогам.