Ричард Длинные Руки – принц

— Ваше высочество?

— Чем дальше продвинемся, — сказал я, — тем сговорчивее будет король Буркхарт.

Он поклонился.

— Да, ваше высочество. Все будет сделано, ваше высочество!

Он вышел грузно, но быстро, как взыгравший боевой брабант, а я повернулся к своим полководцам. Ничего нового придумывать не нужно, у меня достаточно военного опыта, я же старые книги в самом деле читал и помню все, что нужно делать в подобных случаях и чего нельзя ни в коем случае.

Рядом стоит граф Дэниэл Чарльз, смотрит настороженно, но, мне кажется, он уже понял, что я игру начал разыгрывать.

— Дорогой Дэниэл, — сказал я резко, — помогите завтра герцогу Шварцкопфу своим авторитетом ламбертинца. Я имею в виду продолжить торг!.. Долгий!.. Скажете, что я устраняюсь от всех переговоров, пока они не подойдут к заключительному этапу, когда нужно будет что-то подписать или утвердить.

Граф Чарльз просиял.

— Я все понял, ваше высочество! Приложу все силы.

Я повернулся к Будакеру.

— А вы, барон, берите свою армию и тоже, как и Меганвэйл, начинайте широкомасштабное вторжение. Принцип тот же — старайтесь захватить как можно больше территории. Замки и крепости не трогайте, гарнизоны там крохотные и в спину не ударят.

Будакер выслушал, поклонился.

— Тогда выступаю немедля.

— Хорошо сказано, барон, — ответил я. — Именно.

Альбрехт проводил взглядом его прямую спину с развернутыми плечами, брови озабоченно сдвинулись над переносицей.

Я поднялся, сказал бодро и властно:

— Прием окончен, всем заниматься своими делами. А вы, граф, останьтесь.

Альбрехт поклонился и замер, но я прошел мимо и только кивком пригласил его следовать за собой. Он пошел рядом, на меня поглядывает пытливо, со странным выражением в глазах.

— Ну? — спросил я на ходу.

Он вздохнул, покачал головой. Мы прошли через коридор, уже на лестнице он проговорил с предостережением в голосе:

— На этот раз зарываетесь, ваше высочайшее высочество.

Я буркнул:

— Это что еще за титул?

— Высочайшее? — переспросил он. — Да вот не знаю, как обращаться к принцу, что сгоняет с престола королей…

— Я еще никого не согнал, — огрызнулся я. — Подбираю разве что, если само со стола рухнет.

— А Кейдан? — сказал он напоминающе.

— Его отстраняет с высокого поста демократическая общественность местных лордов, — напомнил я сварливо. — Как утратившего доверие народа, о чем громко говорят представляющие его интересы герцоги, графы и бароны, а также скромная и тихая, как мышь, оккупационная армия, что принесла мир, демократию и всенародные выборы.

Мы подошли к дверям моих покоев, слуги распахнули обе створки и застыли. Я кивком велел ему следовать за мной, и он проговорил в спину:

— А Гиллеберд?

— Его свергла коалиция! — напомнил я снова. — Сообщество свободных демократических государств с либеральным устройством, тем самым доказав преимущество и жизненность базовых ценностей над тоталитаризмом, автократией и зарегулированностью отношений с привязкой к вертикали власти!

Эльфийка пугливо вскочила при нашем появлении, снова села, вспомнив, что она теперь важная и толстая принцесса. Альбрехт галантно раскланялся, но просить ручку для поцелуя не решился, вдруг это ушастое решит, что собирается укусить.

Я кивнул ему на кресло, он сел, не сводя с меня взгляда серьезных глаз.

— Убедительно, — согласился он с непонятной интонацией. — В Варт Генце тоже не вы вроде бы местного короля удавили… или все-таки вы, не помню, а уж народ вообще все перевернет, у него память странная…

— Типун вам на язык, граф, — сказал я. — Я короля Фальстронга чтил и уважал!

— Короля Гиллеберда вы вообще обожали, — напомнил он. — По крайней мере, так местный народ понимает ваши звучные похвалы в его адрес. Если бы какая-то сволочь его не убила, наверняка предательски, вы были бы его верным учеником и последователем, это все говорят в Турнедо.

Я сотворил перед ним большую чашку с крепким и горячим кофе, наполнил вазочку сдобным печеньем, которое здесь появится через несколько сот лет, себе взял точно такую же чашку, отхлебнул и только тогда сказал недовольно:

— Умеете язвить, даже кофе кажется горьким… А где и в чем я зарываюсь?

— Пока только здесь и в этом, — сказал он. — Когда вторглись в герцогство, государи соседних королевств поморщились, но промолчали, так как у вас есть серьезный повод: герцог похитил вашу жену и бросил в темницу. Другой вопрос, чего это ваша жена там у него оказалась… но это все деликатно опускают. Герцог допустил по отношению к вашей жене противоправные действия, потому ваш гнев и ваши действия в некоторой мере оправданы.

— А сейчас?

Он развел руками.

— Король Буркхарт вправе дать убежище своему родственнику. И остальные короли на его стороне. Каждый из них горой стоит за родню, ради этого и совершаются династические браки! Ваше высочество, вы рискуете оказаться против общественного мнения королей.

Я буркнул:

— Хорошо сказано — общественное мнение королей! Нет-нет, я не посмею против общественного гласа. Но как насчет того, что моя жена по-прежнему в плену?

— Вот здесь у них слабое место, — согласился он. — Король Буркхарт должен поскорее избавиться от этого опасного груза.

— Герцог упрется, — предположил я.

— Еще бы!

— Тогда король должен действовать сам?

— Ваша армия, ваше высочество, — сказал он, — весомый аргумент. А это что за чудо?

— Это огромный алмаз, — сказал я с удовольствием. — Все для вас, граф!.. Берите, любуйтесь, только не кусайте. И не смейте говорить, что меня несет не туда.

Он хмыкнул.

— Только сейчас заметили?

— А что, — спросил я сердито, — надо было раньше? Нет, раньше было правильно… ну, в общем. А сейчас как посыпалось: Варт Генц, Скарляндия, Ламбертиния…

— А теперь еще и королевство Мезина, — добавил он в тон.

Я замотал головой.

— Это ни в коем случае! Я знаю, как легко рассыпается то, что нахапано впопыхах и без плана, а лишь потому, что подвернулся случай… Нет, у нас другие приоритеты.

Он горько усмехнулся:

— Как будто не знаете еще, что жизнь нас часто поворачивает не туда, куда намеревались идти или плыть.

— А мы должны поворачивать ее туда, — возразил я, — куда надо нам! Брать за рога и повертывать. Хочет она это или не хочет. Мы христиане, а не язычники, покорные судьбе!