Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Эксмурские барды сложили две баллады об этих двух выдающихся побегах Тома, и поскольку баллады эти поют у нас стар и млад, не стоит мне, любезные читатели, утомлять вас, подробно пересказывая то, что и без того у всех на слуху. Могу лишь сообщить, что для третьей баллады Том Фаггус повода не дал: до нас дошли вести, что его, в конце концов, поймали и, препроводив в Тонтонскую тюрьму, вскоре повесили. Вести, слава Богу, ока­зались ложными. Сопровождаемый верной женой и чу­десной земляничной красавицей, а также пользуясь восхи­щением и сочувствием целого графства, Том удалился туда, где закон не мог дотянуться до него, и когда, нако­нец, на трон взошел новый король, Том Фаггус получил новое прощение [83] , или, как говорят судейские, амнистию. После всех мытарств Том окончательно вернулся на стезю законопослушания, респектабельности и относительной трезвости, неустанно внушая своим многочисленным по­томкам, что порядочность есть первейшая из всех челове­ческих добродетелей.

83

Вступив на английский трон в декабре 1688 г., Вильгельм III Оранский объявил всеобщую амнистию тем, кто преследовался по политическим мотивам при прежнем режиме.

У нас с Лорной тоже много детей. Матушка моя совершенно счастлива и нисколько не ревнует меня к Лорне, потому что внуки и внучки не оставляют ей времени для подобных глупостей.

Расскажу о Лиззи.

Мы все были приятно удивлены, когда в один прекрас­ный день она заявила, что выходит замуж за капитана (капитана!) Блоксема, и другого ей никого не нужно, ибо изо всех мужчин, каких она встречала на своем веку, он единственный способен оценить хорошо составленное письмо, да и сам, если нужно, за словом в карман не по­лезет. И поскольку свежеиспеченный жених должен был занять место капитана Стикльза (Джереми Стикльз по­шел на повышение) и отныне сбор налогов в наших кра­ях возлагался на него, никто из нас не стал возражать, и мы от всей души пожелали молодым счастья.

Маленького Энси я отправил за собственный счет в Бланделл-Скул, изменив ему фамилию, чтобы не осложнять мальчугану жизнь. Я дал ему имя Энси Джонс и надеюсь, что он станет гордостью нашей семьи. Надежды мои небеспочвенны: когда Энси вырос и возмужал, храб­рый и предприимчивый дух Дунов взыграл в нем, и мы с Лорной купили ему офицерский патент. Пережив множество приключений и преодолев тысячи преград, Энси стяжал блестящую военную славу в Нидерландах, но это уже, как говорится, совсем другая история. Он считает меня своим отцом, и на титул Дунов, принадлежащий ему по праву, не претендует.

Рут Хакабак по-прежнему не замужем. После кончины дядюшки Бена она унаследовала все его состояние, за исключением двух тысяч фунтов стерлингов, завещанных дядюшкой «достойному рыцарю сэру Джону Ридду за чистку сапог наследодателя». Дядюшка оставил Рут кучу денег, которые, однако, дала ему не шахта, а лавка и предоставление ссуд под проценты. Золотоносная жила, на которую так рассчитывали предприниматели, внезапно кончилась, и прибыль от шахты оказалась равной затра­там на нее. Все заинтересованные стороны понесли ощу­тимые убытки, но никто, слава Богу, не разорился окон­чательно и с сумой по миру не пошел. На смертном одре дядюшка Бен признался, что истинный источник всех его сокровищ — Рут. Я знаю человека, который вполне досто­ин ее руки, и хотя годы не прибавили ей молодости, он преданно любит ее — так, как я люблю Лорну. Я очень надеюсь и с каждым разом убеждаюсь все больше, что когда-нибудь он добьется ее согласия, и хотя я не боль­шой охотник до танцев, но ради свадьбы дорогой Рут я сделаю исключение, если, конечно, полы окажутся достаточно крепкими, чтобы выдержать мои прыжки и вертикулясы.

О Лорне, счастье моем на всю оставшуюся жизнь, я не говорю. Время над ней не властно, и с годами красота ее обретает все новые и новые черты. И если порой легкие тучки набегают на наш небосклон, — чего в жизни не бывает! — и мне хочется хоть немного умерить веселую живость моей супруги, я напоминаю ей о забытой печали, и уста мои произносят два слова — «Лорна Дун».

Конец