Ричард Львиное Сердце

— Но... Но я...

— Неужели вы откажете? Леди Элеонора не сомневается в вас!

— А если я...

Он хотел сказать: «А если я проиграю?», но не успел. Прогремела труба, и герольд возвестил его имя, а также имя не кого-нибудь, а английского рыцаря Лесли Вилрода, того самого рыцаря Лесли, в замке которого так недавно (а казалось, так ужасно давно!) Эдгар впервые увидал королеву Элеонору и принцессу Беренгарию.

Почти бессознательно, плохо понимая, что он делает, юноша повязал вокруг кисти правой руки тонкую ткань, загадочно и волнующе пахнувшую ночными цветами, и взял из рук Рамиза сперва мягкую шапочку, которую нужно было надеть поверх кольчужного капюшона, а затем шлем-«ведро». Он уже почти готов был тронуть поводья, но Рамиз испуганно прошептал:

— Копьё, господин!

— Ах да!

Рыцарь Лесли выглядел внушительно. Крупный, почти как король Ричард, на таком же крупном вороном коне, он был, к тому же, как говорили о нём, одним из лучших наездников английского войска и другом короля, а Львиное Сердце не считал друзьями плохих воинов...

«Вот будет приятно этой восточной красавице с именем моей прабабки, если я, украсив себя куском её чалмы, грохнусь посреди поля, как куль соломы!» — подумал Эдгар, проезжая мимо горделивого графа Лесли, смерившего его (как ему показалось, потому что сквозь прорези «ведра» вообще не было видно ни лица ни глаз), достаточно высокомерным взглядом.

И тут кузнеца охватила злость. «Ах так! Наверное, этот громила так и думает заранее, что легко вышибет меня из седла! Пускай скажет спасибо, что в турнире не стал участвовать сир Седрик Сеймур... Просто взял и отказался, сказал, что стар. А ведь сшиб бы этого графа, как петуха с насеста! А, собственно, почему я не могу его сшибить? Что я, слабее? Слабее сира Седрика — да, пожалуй, слабее короля... А этот парень мне по силам! И, может быть, он тоже смотрел на меня и думал, какой я большой и здоровенный, а? Я ведь не мельче! Ладно, как Бог решит, так и будет!

Звук трубы показался Эдгару невероятно громким. Он сильно пришпорил коня и почувствовал, как тот полетел вдоль яркой черты, полетел навстречу мчащейся тёмной громаде вороного коня и всадника, сверкающего железом.

Луи советовал Эдгару не пытаться бить в голову: во-первых, попасть очень трудно, во-вторых, можно попасть в лицо, хотя и защищённое шлемом, но уязвимое: попала же в смотровую щель шлема Конрада Монферратского щепка собственного копья! А такой удар уже считается подлым — нельзя стремиться изувечить соперника! Лучше для начала научиться с силой бить в щит — при хорошем ударе можно выбить противника с первого захода, хоть это и нелегко. А самому надо быть начеку и беречь голову! Всё это были хорошие советы, однако сейчас молодой человек понял: они едва ли годятся... Лесли Вилрод был слишком опытным и мощным противником — ударом в грудь его не сшибёшь — удержится, а уж сам ударит так ударит!

Оскаленная морда чужого коня выросла почти над головой, и в это самое мгновение Эдгар, резко мотнувшись в сторону, как он делал, когда щипцами выхватывал из кузнечного горна раскалённую полосу металла, вскинул руку и направил копьё с толстым тупым концом прямо в лоб чужого шлема, в широкую выпуклость над смотровой щелью.

Он не видел, как прошло над его плечом копьё англичанина. Но его копьё ударило в цель, и сила удара была такова, что копьё не просто сломалось, но разлетелось в щепки. При этом граф Вилрод, ожидавший удара в грудь, вдруг потерял равновесие и завалился на бок, оказавшись почти на седле Эдгара. А Брандис, как ни в чём ни бывало, продолжал свой неистовый напор, ничуть не смущённый столкновением, и получилось, что седло поддело и дёрнуло за собой так неловко упавшего всадника. Лесли свалился со спины своего вороного и, зацепившись правой ногой за стремя, поволочился по земле.

Кто-то из дам испуганно вскрикнул. Завопили и зрители: это был один из тех злополучных случаев, когда падение могло закончиться гибелью рыцаря!

Но Эдгар в этот момент натянул поводья, обернулся и увидел, как вороной стремительно тащит его противника по земле. Он резко развернул Брандиса, тремя прыжками настиг ошалевшего коня и, перегнувшись с седла, схватил за уздечку. Вороной захрапел, взвился на дыбы, но железная рука кузнеца не разжалась, и конь подчинился.

Оруженосец Лесли Вилрода и двое младших герольдов подбежали к нему, освободили ногу из стремени и уже хотели унести с ристалища, но тут граф очнулся и осыпал помогавших ему людей самой отменной бранью. Когда с него сняли шлем, оказалось, что он не пострадал, просто удар сумасшедшей силы, который ему с перепуга нанёс Эдгар, оглушил бывалого вояку.

— Кажется, французы сегодня побеждают чаще, чем англичане! — невинно улыбнувшись, заметил Филипп-Август, которого такая убедительная победа новичка привела в самое доброе расположение духа. — Ничего не поделаешь, брат Ричард, но на турнире сегодня господствует Франция! Что скажете, мессир герцог?

Герцог Бургундский, довольно уныло вертевший в руках свой украшенный насечками шлем, усмехнулся:

— Скажу, что я хотел было вызвать на поединок именно этого рыцаря. Уж очень много о нём тут болтают... Но, пожалуй, воздержусь. Он бьёт так, что и шлем проломит!

В это время Эдгар подъехал к королевскому возвышению. Французский король, приветственно улыбаясь, протянул ему жемчужное ожерелье с подвешенным к нему золотым медальоном.

— Только не дарите это моей сестре, мессир! — голос Филиппа был мягок, но взгляд настораживал. — Ей сегодня уже выпала удача, пожалуй, хватит!

— Благодарю, ваше величество! — Эдгар умидрился низко склониться в седле, а затем, подняв голову, посмотрел на Абризу.

Девушка была и впрямь очень хороша, вблизи даже лучше, чем на расстоянии. Нежное овальное личико под розовым шёлком чалмы казалось совершенно детским, особенно благодаря пухлым наивным губам и залившему щёки абрикосовому румянцу. Карие удлинённые глаза с пушистыми ресницами смотрели восхищённо и немного растерянно. Грудь под золочёной тканью вздымалась, выдавая отчаянное волнение.

— Госпожа! Простите мне мою дерзость... Это вам!

Ожерелье, протянутое на конце меча, почти коснулось колен юной принцессы. Та ещё сильнее зарделась и в смятении посмотрела на Элеонору. Потом что-то тихо шепнула ей.

— Леди просит вас открыть ей своё лицо! — сказала королева-мать.

Эдгар не снял, а сорвал шлем, сбросил шапку и капюшон, и мокрые от пота светлые волосы облаком окружили его лицо, покрытое в этот момент почти таким же ярким румянцем, как и лицо девушки.

И тогда Абриза улыбнулась робкой, но радостной улыбкой. Эдгару вдруг показалось, что он когда-то уже видел эту улыбку, видел и это чудесное лицо, и эти пышные ресницы над задумчивыми глазами. Но это было лишь впечатление — нет, он никогда не видел её.

— Вы очень красивы, рыцарь! Благодарю вас!

Она произнесла это на совершенно правильном французском языке, но её голос дрогнул. Дрогнула и рука, которой дочь султана взяла с кончика меча драгоценный подарок.

— Пожалуй, я выбрал себе соперника! — послышался за спиной Эдгара густой сильный голос. — Вы чересчур легко победили моего друга, мессир, и чересчур легко делаете подарки совершенно незнакомой даме. Ваш конь не выглядит утомлённым, а вы и подавно. Ну как, позволите мне изменить соотношение сил и доказать, что англичане и на этом турнире лучше французов?

Прежде, чем Эдгар осознал, КТО вызвал его на поединок, он успел услыхать испуганный шёпот Элеоноры Аквитанской:

— Что ты, Ричард! Это его первый турнир... Да ты же убьёшь его!

— А Лесли его убил? — огрызнулся король Англии, соскакивая с барьера и движением руки подзывая оруженосцев. — Так что, сир Эдгар? По правилам турнира вы можете не принимать второго поединка и отклонить мой вызов...

— Нет, я его принимаю! — неожиданно для себя воскликнул Эдгар.

И удивился тому, как громко прозвучал его голос. Это было потому, что кругом разом наступила полная, совершенная тишина. Слышно было только далёкое восклицание Луи: