Ричбич

– Возьмите, – продавщица протягивает пакет с водкой.

– Пошли, – обращаюсь я к девушке.

Она идет за мной, и я чувствую на себе ее любопытный взгляд.

…– Заходи. Не разувайся, – она проворачивает дверной замок на два раза – останется. Возможно, надолго.

Мы сидим на кухне. Лицо, обрамленное черными, как смола, волосами, смотрит на меня с состраданием.

– Он был хороший человек?

– Лучший, – выпиваю полный стакан водки.

– Не наливают так много, – она отпивает из своей рюмки и морщится.

– Наливают столько, чтобы хватило.

– Давай поесть приготовлю, – девушка открывает кухонные шкафы. Блестят ее волосы, идеально уложенные в каре.

Наливаю еще один полный стакан и тут же выпиваю. Онемевшее горло уже не чувствует мерзости напитка.

Моя незнакомка моет кастрюлю.

– Есть пожелания по еде? – ее мягкий голос укачивает.

Отрицательно качаю головой. Злость на себя все еще клокочет во мне. Заливаю ее новой порцией водки.

– Знаешь, когда у меня мамка умерла, думала покончу с собой, – тем временем говорит девушка. – А потом как-то проще стало, легче. Не зря говорят: время лечит. Подождать надо.

От ее голоса меня совсем укачивает. Водки в бутылке уже на самом дне. Кто эта девушка? И зачем пошла за мной? Она заговаривает меня, забалтывает . Что ей надо?

Встал. Повело в сторону. Оперся о стол. Пошел, шатаясь, к ванной. Стены поплыли, искажаясь. Чувствую спиной ее взгляд. Теряю равновесие. Хватаюсь на ходу за ручку двери и, промахиваясь, лечу головой вниз, задевая острый угол комода. Боли нет. Точнее, есть, но даже на ней не удается сфокусироваться .

– Ты как? – брюнетка склоняется на до мной. – Вот, блин! – вижу, что она смотрит на свою руку – ладонь в крови. Чувствую, как тепло, сочась из моей головы, расплывается по полу и согревает остывшее следы отца.

Кто она?

Кругом темно.

ОНА 2

Я проснулась с головной болью. Разбудил меня грохот кастрюль. Полторашка опять готовит. Мы столько не едим, сколько она производит. Но ее невозможно остановить. Она привыкла готовить на большую семью, и этот процесс для нее означает одно: она нужна. Полторашка уверяет, что может часами стоять у плиты и что для нее готовка – лекарство от депрессии.

Захожу в кухню.

– Привет!

– Ой, доброе утро! – от неожиданности она чуть не выронила деревянную лопатку.

– Что мы вчера пили? Голова раскалывается.

– Ничего такого. Да и немного. Может, это старость? – Полторашка хихикает.

– После твоего рассказа про бывшего и про то, что ты решила не возвращаться к нему, нам ничего другого не оставалось, как открыть просекко.

– Как оказалось не у меня одной разбитое сердечко.

– Я его любила. Во всяком случае верила в это.

– И у меня та же история. Но я другого воспитания. И он так меня разозлил, что хотелось ему хоть немного, но испортить жизнь.

– И поэтому ты украла его бабки и собаку.

– Ну скажи – она чудо, – Полторашка садится на корточки, взяв на руки чихуахуа, которая все это время сидела у ее ног. – Она – чудо!

Собака лизнула ее в нос.

– Это разве не он?

Подруга переворачивает собаку хвостом к себе:

– А, как проверять?

– Ты точно отсталая. Если два хвоста, то это мальчик. Не ищи. Это мальчик. И еще какой.

Мы засмеялись в голос.

– Назову его Принцем. И еще я прошлась гвоздем по его новенькой бэхи, – напоминает Полторашка, и лицо этой девочки становится невинным-невинным: так трогательно она приподняла бровки и скромно-виновато улыбается.

– Собаку он бы еще простил, но тачка,.. – я нахмурилась. – Мужики их любят больше, чем своих жен, мам и друзей. Это же продолжение их достоинства.

– Да, – Полторашка махнула рукой, поставив собаку на пол, – там больше понтов. Главное, меня отпустило. Давай поторопись, – она ставит передо мной тарелку овсяной каши с лепесточком мяты и выложенными узором свежими ягодами. – Нам выходить через сорок минут. Тебе еще нужно привести в порядок себя, – она убирает мой повисший локон с лица за ухо, – ну и меня, конечно. Ты же не можешь появиться там в виде лохушки.

– И куда мы собрались?

– Ты, – уточняет Полторашка, – на работу. Или хочешь опять выйти на подработку в бар?

Иногда я подрабатывала девочкой, подливающей в баре алкоголь. Форма одежды была до неприличия вызывающей: маечка с декольте до пупка и коротенькие шортики. Консумация.

Мужчины липли ко мне и всем видом демонстрировали щедрость. С каждой проданной стопки я имела сто рублей. С бутылки – две тысячи. За ночь зарабатывала четыре-шесть тысяч. Неплохо. Но большую часть денег съедала квартплата, транспортные расходы и покупка еды на двоих. Женя был в нескончаемом поиске работы. Не мог же он устроиться куда попало, фашист.

– Особой радости нет, – вздохаю я, – но там можно заработать нормально за вечер.

– Спаивая мужиков, которые хватают тебя за зад?

– Ну, да, стремно. Но в спорт не вернусь.

– У меня идея куда лучше.

Мы приехали в центр. Метро Лубянка. Идем по Театральному проезду. Останавились напротив старинного двухэтажного дома.

– Нам сюда, красотка, – Полторашка озорно смотрит на меня.

Из огромных панорамных окон бьет желтый свет от изобилия теплого золота за ним. Он пробивается через стальные французские кружева полукруглого навеса и освещает изысканно выписанное название.

Я восхищенно произношу про себя молитву, и она звучит как «Дольче и Габбана».

– Прикрой рот, это не та организация, – Полторашка зачихала, смеясь.

– Что мы здесь делаем?

– Ты отличный визажист. У тебя талант. А им сейчас требуется профи. Короче. Подруга сказала, «по большому секрету», что у них сейчас проходят собеседования на постоянную ставку визажиста. Тебе туда.

– О, нет… Где они и где я?

– Помнишь, ты как-то рассказывала про случай, когда мужик пробку организовал, остановившись по средине Садового кольца? Он еще сигналил и приглашал тебя сесть в свой красненький, новенький и наглухо тонированный «Ренж Ровер»?

– Ну.

– Ты была его достойна?

Я киваю.

– Села бы сейчас в ту машину?

Я киваю снова. Почему бы и нет?

– Вот он твой красненький и новенький «Ренж Ровер». Открой дверь и скажи «Здравствуйте»! – с этими словами она подтолкивает меня ко входу.

Передо мной распахивает двери швейцар. А с той стороны уже ждет стильно одетая красотка, с оценивающим взглядом.

– Добрый день! – улыбается она.

– Здравствуйте.

Через десять минут я сижу на втором этаже в приемной управляющей московским филиалом «Дольче». Ладони вспотели, и в горле сухо. Я достаю антидепрессант. Закидываю две таблетки. Главное, не мешать с алкоголем и с энерегетиками. А свою норму я знаю. Запиваю и замираю.