Риф Скорпион (cборник)

Внес полученные сведения в толстую записную книжку, выкинул из головы и сел с трубкой и утренней газетой за длинный стол в комнате отдыха. Коллеги приветственно кивали, справлялись — как отдыхалось в горах, углублялись в свои газеты. Несколько тихих минут для ознакомления со свежими новостями, после чего начиналась оживленная беседа о ремонте моторных лодок, об отпусках — о чем угодно, только не о преступлениях. Так они отдыхали каждое утро после очередного смотра, пока не наступало время вести допрос в кабинетах поблизости или отправляться в город, где ждала работа. Обычное компанейское собрание крепких мужчин, которые сидели и болтали, покуривая и листая газеты.

Вошел надзиратель, обратился к Вебстеру:

— Номер пятьдесят седьмой, Стефансен, желает говорить с тобой. Дескать, срочное дело. Сильно ожил за последнюю неделю. Ночной дежурный говорит, он всю ночь бродил по камере в одних носках.

Вебстер поглядел на часы, кивнул надзирателю. Сложил газету, сунул ее в карман висящего на вешалке плаща и не спеша побрел по крытому переходу в тюрьму.

— Вот как? Среди лета камера показалась ему тесноватой?

Надзиратель звякнул связкой ключей, отпер дверь камеры, и Вебстер вошел внутрь мимо него.

Стефансен сразу заговорил — нервно, горячо. Пригладил волосы дрожащей рукой, схватил лежащий на тумбочке список, который ему в свое время принес Вебстер. Перечень недостающих сумм. Около трети уже зачеркнуты — на них отчетность нашлась. Возле ряда других Стефансен поставил крестики, вспомнил, что эти деньги Холмгрен собирался отправить по почте, получил у Стефансена в кассе и расписался.

— Оставил отдельные расписки?

— Нет, расписался в маленькой тетрадке.

Вебстер спокойно объяснил, что этих расписок не было в маленькой тетрадке.

Стефансен задумался, поднес руку ко лбу.

— Значит, в другой тетрадке расписался. Точно такой же. Тетрадь для черновых записей. Я точно помню, у меня тут все отмечено. Крупные суммы. Я хожу по ночам по камере и вдруг вспоминаю. Холмгрен все деньги получил, я только не помню каждую выплату в отдельности. Тетрадь, в которой он расписывался последнее время, стояла на полке над конторкой, а вторая лежала в ящике вместе с другими расписками. Она была вся заполнена, поэтому я ее отложил в сторону.

Вебстер посмотрел на него. Похоже, не лжет. Похоже, все так и было. И совпадает с показаниями женщин.

— Почему вы пользовались для расписок черновыми тетрадями?

Стефансен не придавал этому большого значения, ждал, что Холмгрен на другой день принесет почтовые квитанции. И забывал ему напомнить.

Вебстер сказал Стефансену, что первая тетрадка найдена. Разве он не помнит — ревизор тогда говорил об этом? Стефансен подумал, поднес руку ко лбу. Да, кажется, припоминает.

— Ну, а вторая тетрадка? Могла какая-нибудь из женщин в конторе взять ее?

Стефансен удивленно воззрился на Вебстера. Женщины? С какой стати? Непонятно.

— Ну а Холмгрен? Может быть, он предпочел забрать тетрадки, раз не отправил деньги, как было условлено?

Стефансен снова воззрился на Вебстера, поднес руку ко лбу, пригладил седоватые волосы. Пробормотал:

— Что ж, не исключено, раз он не отправил деньги. Вот уж никогда не подумал бы, что он способен на такое.

Поскольку в Фредрикстад не ходили трамваи, пришлось Вебстеру на другой день ехать туда поездом. Автобус доставил его в заводской поселок, и прямо с остановки он направился в старый дом Холмгрена. Снова взялся исследовать стеллажи в библиотеке Холмгрена и почти сразу обнаружил вторую тетрадку на пятой полке снизу, чуть дальше того места, где стояла первая. Откуда он мог знать о ее существовании, когда искал в прошлый раз… Решил, что не мешает как следует проверить все полки, вынимать каждую книгу и встряхивать корешком вверх. Работа кропотливая, фотографу хватит на целую ночь.

Удобно расположившись в кресле перед камином, он пролистал тетрадку. На предпоследней странице Холмгрен меньше чем за неделю, с 3 по 9 августа прошлого года, расписался в получении нескольких сумм, вместе получалось около ста пятидесяти тысяч. Последняя сумма — двадцать тысяч. Те самые, о которых говорили женщины.

Однако на последней странице под словами «Выплачено Холмгрену» значились пять сумм, составляющих вместе почти шестьдесят тысяч крон, против которых стояла дата, но роспись отсутствовала. Даты — опять-таки август прошлого года — следовали сразу одна за другой.

Вебстер хмыкнул. Выходит, Холмгрен получил в кассе, во всяком случае, четверть миллиона крон. Росписи есть. Доказательство налицо. Он снова хмыкнул. Потратил с полчаса на осмотр других книг, снимая некоторые с полки. Ничего не нашел. Задумался, Посмотрел на цифры, справа от которых не было росписи Холмгрена.

Если женщины вспомнят, что Холмгрен получил эти деньги, положение кассира Стефансена резко улучшится.

Он начал с посещения фру Стефансен. Сразу приступил к делу, о тетрадке ничего не сказал, но положил на стол перед ней список с пометками Стефансена. Отметил крестиком суммы, за которые Холмгрен не расписался, подчеркнул даты. Не может ли фру Стефансен вспомнить, брал ли Холмгрен деньги в кассе в какой-то один или несколько из этих дней?

Она просмотрела список. Первую сумму вспомнила почти сразу — около восемнадцати тысяч.

— Как же, помню, — сказала она. — Вечером того дня мы были в гостях у Холмгрена. По пути туда я еще спросила мужа, зачем Холмгрену понадобилось столько денег. Естественный вопрос, верно? В предыдущие годы я ни разу не слышала, чтобы Холмгрен вот так брал деньги в кассе. Стефансен слегка раздраженно ответил мне, что Холмгрену нужно рассчитаться с кредиторами. Он не любил, когда я вмешивалась в его дела, держал все как бы в секрете. Больше я не спрашивала, хотя замечала, что Холмгрен и после не один раз приходил в кассу за деньгами.

Подумав, фру Стефансен вспомнила и остальные четыре суммы.

— Точно помню, — спокойно произнесла она. — Конечно, с тех пор прошло немало времени, но я помню теперь эти суммы, потому что они были выплачены сразу после тех восемнадцати тысяч, о которых я спрашивала мужа. Мне это бросилось в глаза, потому что раньше Холмгрен не забирал деньги таким способом.

Вебстер заговорил о тетрадках.

— Их было две, может быть, три, — сказал он. — Фру Стефансен не представляет себе, где они могут находиться теперь? Сами понимаете, было бы очень важно найти их.

Фру Стефансен выпрямилась на стуле, опустила руки на колени, ее красивые глаза расширились.

— Вы хотите сказать, — тихо произнесла она, — что все эти деньги, которые Холмгрен получал от мужа, нигде не значатся?

Вебстер объяснил, что суммы значатся как выплаченные Холмгрену, но не во всех случаях есть его роспись.

Фру Стефансен задумалась, сказала неуверенно:

— Я не хотела бы плохо говорить о покойнике, тем более о Холмгрене, но если тетради отсутствуют, должно быть, он их забрал. Может быть, уничтожил их, сжег, например.