Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
Баллард протягивает к ней руку.
– Постой, тебя нельзя уходить, ты должна меня выслушать. Это еще не все.
Лени кидает на нее абсолютно равнодушный взгляд.
– Спасибо за заботу. Но мне можно уходить. Я могу покинуть станцию, когда мне вздумается.
– Если ты сейчас выйдешь, то потеряешь все, они наблюдают за нами! Ты что, до сих пор этого не поняла? – Баллард повышает голос. – Послушай, они все про тебя знают! Они ищут таких, как ты! Проверяют нас, не знают точно, какого типа личности справятся с работой здесь лучше, поэтому смотрят, кто сломается первым! Как ты не понимаешь, вся эта
– А ты его проваливаешь, – спокойно резюмирует Кларк. – Понимаю.
– Они используют нас, Лени… Не выходи туда!!!
Пальцы Дженет впиваются в Кларк, словно присоски осьминога. Та их резко отталкивает. Открывает люк, распахивает его. Слышит, как напарница встает за спиной.
– Ты больная! – кричит Баллард.
Что-то врезается прямо в голову Кларк. Она падает ничком на пол коридора, трубы больно впиваются в ладони.
Лени перекатывается на бок и поднимает руки, защищаясь, но Баллард перешагивает через нее и направляется в кают-компанию.
«Я не боюсь, – замечает Кларк, поднимаясь на ноги. – Она меня ударила, а я не боюсь. Ну разве не странно…»
Откуда-то поблизости доносится звон разбитого стекла.
Баллард орет в кают-компании:
– Эксперимент закончен! А ну выходите, гребаные садисты!
Кларк идет по коридору, заходит в каюту. Осколки зеркала заостренными сталактитами висят в раме. Стеклянные брызги усеивают пол.
На стене, прямо за разбитым зеркалом, объектив «рыбьим глазом» следит за каждым уголком комнаты.
Баллард смотрит прямо в него, не отрываясь.
– Вы слышите меня? Я больше не играю в ваши идиотские игры! Хватит с меня спектаклей!
Кварцитовая линза отвечает бесстрастным взглядом.
«Так ты была права, – размышляет Кларк, вспоминая о простыне в каюте Дженет. – Ты все поняла, нашла аппаратуру в своей собственной каморке, и, моя дорогая подруга, ты ничего мне не сказала. Как долго ты уже знаешь?»
Та оглядывается, видит Лени и скалится в объектив:
– Ее-то вы одурачили, это нормально, она же долбаная психопатка! Она же не в себе! Ваши маленькие тесты ни хера меня не впечатлили! Вообще!
Кларк делает шаг вперед.
– Не называй меня психопаткой, – голос ее абсолютно спокоен.
– Да ты такая и есть! – кричит Дженет. – Ты больна! Безумна! Вот почему ты здесь, внизу! Им нужно, чтобы ты была больна, они зависят от твоего психоза, а ты уже настолько с катушек съехала, что сама этого не замечаешь! Прячешь все под этой… своей маской, сидишь там, как медуза, мазохистка, размазня, и принимаешь все, что тебе скармливают… просишь этого…
«А ведь так и было, – понимает Кларк, сжимая кулаки. – И это самое странное».
Баллард начинает отступать, Лени медленно приближается, шаг за шагом.
«Только здесь, внизу, я поняла, что могу дать отпор. Что могу победить. Этому научил меня рифт, а теперь и Баллард…»
– Спасибо, – шепчет Кларк и со всего размаху бьет напарницу в лицо.
Ту отбрасывает назад, она наталкивается на стол. Лени спокойно идет вперед, в сосульке зеркала виднеется ее отражение; линзы на глазах словно сияют.
– О господи, – хнычет Баллард. – Лени, извини меня.
Кларк становится над ней.
– Не
стоит.Она видит себя словно какую-то развернутую схему, где каждая деталь аккуратно поименована.
«Вот тут определенное количество злости. А здесь – ненависти. Столько всего, что хочется выплеснуть на другого».
И смотрит на Баллард, съежившуюся на полу.
– Думаю, я начну с тебя.
Но ее терапия заканчивается, и Лени не успевает даже разогреться. Кают-компанию наполняет неожиданный шум, пронзительный, размеренный, смутно знакомый. Кларк требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, что же издает этот звук, а потом она опускает ногу.
В рубке раздается звонок телефона.
Сегодня Дженет Баллард отправляется домой.
Уже полчаса скаф все глубже погружается в полночную тьму. Теперь на мониторе видно, как он огромным распухшим головастиком устраивается в стыковочном агрегате «Биб». Эхом отражаются и умирают звуки механического совокупления. Люк в потолке откидывается.
Замена Баллард спускается по лестнице, уже в гидрокостюме, смотрит вокруг непроницаемыми глазами без зрачков. Перчатки у костюма сняты, рукава расстегнуты до предплечья. Кларк замечает тонкие шрамы, бегущие вдоль запястий, и еле заметно улыбается. Про себя.
«Интересно, а ждет ли там, наверху, еще одна Баллард, на случай, если бы не справилась я?»
Позади, дальше по коридору, с шипением открывается люк. Появляется Дженет, с одним-единственным чемоданом, уже без костюма и с заплывшим глазом. Она, похоже, собирается что-то сказать, но останавливается, когда видит вновь прибывшего, смотрит на него какое-то время, потом едва заметно кивает и забирается в брюхо машины, не произнеся ни слова.
Команда скафа с ними не разговаривает. Никаких приветствий, никакой болтовни, поднимающей моральный дух. Возможно, их проинструктировали на этот счет, а может, они все сообразили сами. Шлюз с гулом захлопывается. Лязгнув на прощание, челнок отваливает от станции.
Кларк пересекает кают-компанию и смотрит в камеру. Потом протягивает руку за раму, усеянную осколками, и вырывает провод питания из стены.
«Нам это больше не нужно», – думает она, зная, что где-то там, далеко отсюда, с ней согласились.
Лени и новенький осматривают друг друга мертвыми белыми глазами.
– Я – Лабин, – в конце концов произносит он.
УБОРКА ДОМА
«Итак. Говорят, ты у нас любишь бить людей».
Лабин стоит перед ней, вещмешок лежит у его ног. Славянская внешность; темные волосы, бледная кожа, лицо, выструганное неумелым плотником. Единая густая бровь отбрасывает тень на глаза. Невысокий – около ста восьмидесяти сантиметров, но плотный.
«А ты похож на такого».
Шрамы. Не только на запястьях, но и на лице. Еле заметное паутинное эхо старых травм. Слишком тонкие для умышленного украшения, даже если Лабин имеет склонность к подобного рода забавам, но слишком очевидные для работы восстановителей; медицинские технологии научились стирать подобные следы десятилетия назад. Если только… Если только повреждения не были действительно чудовищными.