Рифтеры (Сборник)

Если, конечно, не вспоминать, что это сработало. Со времени восхождения святого Нельсона южноафриканцы стали мастерами обходных шагов: накапливали силы вме­сто того, чтобы бросать их в бой, использовали инерцию вражеского удара в свою пользу. Черные пояса социоло­гического дзюдо. Полвека тихарились под взглядами всего мира, и никто ничего не заметил.

Теперь они представляют собой большую угрозу, чем Гана, Мозамбик и другие подобные режимы вместе взя­тые. Этих-то Дежарден отлично понимал, более того, он им симпатизировал: что ни говори, западный мир, сочув­ственно цокая языком, любовался, как половые болез­ни прожигают дымящиеся дыры в возрастной структуре Африки. Хуже приходилось только Китаю (и кто зна­ет, что зреет за его темными непроницаемыми граница­ми?) Не удивительно, что Мем Апокалипсиса дал такой мощный резонанс именно здесь: обкорнанное поколение, мучительно пытающееся восстать из пепла, на семьде­сят процентов состояло из женщин. Мстительные богини пересдали карты, обслуживая Армагеддон с океанского дна – даже если бы Лени Кларк не дала им готовую матрицу, столь подходящий миф все равно бы прорвался, вспыхнул бы спонтанно.

С бессильной яростью Ахилл справился бы. А вот улыбчивые уроды с тайными целями создавали гораздо больше проблем, особенно когда за ними стояло насле­дие биотехнологий, зародившихся, черт побери, чуть ли не век назад, еще с первой пересадки сердца. Сеппуку действовал также, как его южноафриканские создатели: он был чемпионом микробиологического дзюдо и при­творщиком, он улыбался, под ложным предлогом залезал к тебе в дом, а потом...

Ни европейцам, ни азиатам подобная стратегия не пришла бы в голову. Слишком тонко для потомков им­перий, слишком трусливо для тех, кто вырос на политике бахвальства силой. А вот для этих мастеров манипуля­ций на нижнем уровне, притаившихся в пятке темного континента, это вторая натура. В эпидемиологию она просочилась прямиком из политики, а с последствиями пришлось разбираться Ахиллу Дежардену.

Теплая тяжесть легла ему на бедро. Дежарден открыл глаза. Мандельброт, привстав на задние лапы, передними тормошила его. Не дождавшись разрешения, мяукнула и запрыгнула на колени.

В любую минуту мог загореться огонек на пульте. Уже много лет у Дежардена не было официального на­чальника, но множество глаз от Дели до Мак-Мердо следили за каждым его движением. Он заверил их, что справится с ракетами. Далеко за океанами правонару­шители в более цивилизованных пустошах – и к тому же на поводках Трипа – связывались со спутниками, хватались за телефонные трубки, срочно вызывали Сад­бери, Онтарио. Никто из них не станет слушать оправ­даний.

Он мог бы с ними справиться. В его жизни случались куда более серьезные вызовы – и он справлялся. Шел 2056, и десять лет назад он спас Средиземку, развернув на сто восемьдесят градусов свою личную жизнь. Пять лет назад Бетагемот рука об руку с Лени Кларк начали крестовый поход против мира. Четыре года с исчезнове­ния Верхнего Эшелона, четыре года с тех пор, как влюб­ленная идеалистка насильственно освободила Дежардена от рабства. Чуть меньше прошло с Рио и добровольного затворничество Ахилла в этих руинах. Три года – с Ка­рантина западного полушария. Два – с Выжигания Се­верной Америки. И Ахилл справился со всем.

Но вот южноафриканцы... они действительно задали проблему. Добейся они своего, Сеппуку прошелся бы по его владениям лесным пожаром, и Ахилл не видел бла­гоприятного для себя сценария. Он сильно сомневался, что сможет долго сдерживать неотвратимое.

Хорошо, что он как раз собрался уйти в отставку.

СЕППУКУ

Сущность духовной дилеммы человечества заклю­чается в том, что мы эволюционировали генетиче­ски для принятия одной истины, а открыли другую.

Э. О.Уилсон [86]

Я с радостью пожертвую своей жизнью ради двух родных братьев или восьми двоюродных.

Дж. Д. С. Холдейн [87]

ДЮНА

«Вакита» [88] бесшумно бежит из «Атлантиды», проби­раясь между подводными пиками и провалами, которые помогают ей оставаться незаметной, но при этом замедля­ют ход. Курс, по которому движется судно, представляет собой какую-то шизоидную мешанину несовместимых друг с другом целей: жажда скорости находится в нераз­решимом противоречии с желанием выжить. Лени Кларк кажется, что стрелка их компаса постоянно работает в режиме генератора случайных чисел, однако со временем суммарный вектор указывает на юго-запад. В какой-то момент Лабин решает, что они благопо­лучно выбрались из окрестностей станции. Без хорошей скорости осторожности теперь и быть не может: «Вакита» выходит в открытое море. Судно плавно движется на запад вдоль склонов Срединно-Атлантического хребта, рыскает время от времени то в одну, то в другую сторо­ну из-за попадающихся на пути кочек размером с орби­тальный подъемник. Горы уступают место предгорьям, те сменяются бескрайними пространствами ила. Конечно же, в иллюминаторы Кларк ничего этого не видит – Ла­бин не потрудился включить внешнее освещение, – но топографический рельеф прокручивается в четко синхро­низированном спектре на ярком экране навигационной панели. Зазубренные красные пики, настолько высокие, что их вершины почти скрыты в темноте, лежат далеко позади. Пологие и крутые склоны, цвет которых плавно переходит из желтого в зеленый, остаются за кормой. Подлодка плывет над равниной, покрытой застывшей вулканической магмой, она кажется бескрайним голубым ковром, глядя на который чувствуешь успокоение и даже сонливость.

86

Эдвард Осборн Уилсон – американский биолог, социобиолог и писатель, дважды лауреат Пулитцеровской премии. На русский язык переведена его последняя на данный момент работа 2013 года «Хозяева Земли: социальное завоевание планеты человечеством» (прим. ред.)

87

Джон Бердон Сандерсон Холдейн (1892-1964) – английский биолог и генетик, популяризатор и философ науки. Один из основоположников современной популяционной, математической, молекулярной и биохимической генетики, а также синтетической теории эволюции, (прим. ред.)

88

Подводная лодка названа по имени калифорнийской морской свиньи (Phocoena Sinus). Это китообразное сейчас находится на грани вымирания (прим. ред.).

В эти благословенные часы не надо ни отслеживать распространение смертельно опасного микроба, ни ду­мать о предательствах, ни готовиться к битве не на жизнь, а на смерть. Делать нечего, остается только вспоминать об оставшемся позади микрокосме; о друзьях и врагах, уставших от войны и наконец заключивших союз, – но не в результате переговоров или примирения, а от вне­запной неотвратимости более страшной угрозы, угрозы извне. Той самой, навстречу которой сейчас и стремится «Вакита».

Вполне возможно, что эта интерлюдия не предвещает ничего хорошего.

Со временем морское дно поднимается впереди поло­сатым утесом, заполняя всю поверхность экрана. В стене, к которой приближается судно, виден провал – огромное подводное ущелье, – расколовший Шотландский шельф так, словно сам Бог орудовал здесь пестиком для колки льда. Навигация именует его Водостоком. Кларк помнит это название: так называется самая большая достопри­мечательность, расположенная на этой стороне залива Фанди. Лабин, делая ей приятное, сворачивает на не­сколько градусов с курса, для того чтобы пройти под одним из колоссальных сооружений, расположенных на полпути к горловине каньона. Когда подлодка прохо­дит мимо, Кен включает передние прожекторы: границы оптической арки настолько размыты, что Кларк при­нимает ее за прямую линию. В лучах становится вид­на громадная морская мельница [89] . Подлодка проходит под огромной лопастью, ступица и наконечник скры­ты в сумраке, царящем по обе стороны. Она едва дви­жется.

89

Морская мельница – мельница, движущая сила которой является производной от расхода воды, обеспечиваемой водопадами либо приливами и отливами (здесь и далее примечания переводчика, кроме отдельно указанных случаев).

А ведь было время, когда это сооружение было кон­курентоспособным. Не гак давно течения, проходящие через Водосток, обеспечивали столько джоулей в секунду, сколько могла дать мощная геотермальная электростан­ция. Но климат изменился, а вместе с ним изменились и течения. Теперь это место – всего лишь туристическая достопримечательность на пути амфибий-киборгов: неве­сомые развалины постоянно окутаны темнотой.

«А ведь мы и сами такие», – думает Кларк, когда судно проплывает мимо. В этот самый момент она и Лабин на несколько секунд застывают в невесомости, оказываясь аккурат между двумя полями притяжения. По­зади – «Атлантида», несостоявшееся прибежище. А впе­реди – Впереди тот самый мир, от которого они прятались.

В последний раз Лени выходила на сушу пять лет на­зад. В то время апокалипсис только начал свою работу; кто знает, насколько безумным стало это шоу? До «Ат­лантиды» информация доходила лишь в общих чертах: мрачные слухи, разрозненные мелочи, просочившиеся из обтрепавшейся заплаты телекоммуникационного спектра, охватывавшего Атлантический океан. Вся Северная Аме­рика в карантине. Остальной мир ожесточенно спорит о том, стоит ли прикончить ее из жалости или попросту дать умереть собственной смертью. Большинство стран еще борется, не подпуская Бетагемот к своим границам; другие же приветствуют микроб Судного дня, кажется, с восторгом встречают сам конец света.

Кларк не очень понимает, как такое получилось. Воз­можно, жажда смерти, захороненная глубоко в коллектив­ном бессознательном. А может, сыграло роль злорадное удовлетворение тем, что даже обреченные и угнетенные дождутся часа расплаты. Смерть – это не всегда пора­жение: иногда это шанс на то, чтобы умереть стиснув зубы на горле врага.

На поверхности сейчас умирали многие. И немало че­ловек скалили зубы. Лени Кларк не знает, почему. Она знает лишь то, что многие из них поступают так во имя ее. Ей также известно, что их число увеличивается.