Рифтеры (Сборник)

– Но я не...

Он приложил к губам палец, прося ее замолчать. Опершись локтями о жесткую неопреновую поверхность носилок рядом с ее головой и положив подбородок на руки, Ахилл посмотрел на Таку сверху вниз.

– Разумеется, – продолжил он доброжелательным тоном, – ни один настоящий ученый не убил бы свою семью.

Нет, ошибки не было – он точно знал, кто она такая.

А Уэллетт знала, кто он. Точнее, знала такой тип лю­дей. Мягкий. Жалкий. Каждый день она осаживала муж­чин, которые такому бы сломали шею, не сбившись с шага. Сам по себе, без помощи и поддержки, он был попросту ничем.

Но не сейчас.

Она закрыла глаза.

«Держи себя в руках. Он пытается тебя запугать. Не позволяй ему. Лиши его этого удовольствия. Это силовое давление, как обычно. Если не испугаешься, сумеешь выиграть преимущество».

Она спокойно посмотрела ему в глаза:

– И какой у тебя план?

– План , – Ахилл поджал губы. – По плану у нас реабилитация. Я готов предоставить тебе еще один шанс. Считай это своего рода исправительным обучением. – Он встал. Свет отразился от какого-то маленького и блестящего предмета, зажатого у него в руке, вроде ку­сачек для маникюра. – Я говорю о неком сценарии, в основе которого лежит принцип кнута и пряника. Понимаешь, у меня есть хобби, которое многие по­считали бы, скажем так, неприятным. И ты узнаешь, насколько оно неприятно, в зависимости от того, как быстро станешь учиться.

Така сглотнула. Она молчала до тех пор, пока не решила, что сможет продолжать разговор в спокойном тоне:

– И какой же пряник?

Не получилось.

– Вот пряник. В голосе твоем. Мой пряник. А твой... если сдашь устные экзамены, я тебе отпущу. Целой и не­вредимой. – Ахилл нахмурился, словно потерял мысль. – И вот легкий вопрос, для начала. Как размножается Сеп­пуку? Половым или бесполым способом?

Така уставилась на него:

– Да ты шутишь.

Он посмотрел на нее, а потом чуть ли не с грустью покачал головой.

– О, я вижу, ты ходила на семинары. Там тебе рас­сказали обо всех наших секретах. Мы кормимся страхом. И если увидим, что ты не боишься, то выберем кого-ни­будь другого. Возможно, даже отпустим.

– Ты же говорил... – Така замолчала, пытаясь со­владать с ужасом в голосе. – Ты же сам говорил, что отпустишь меня...

Ахилл еще даже не тронул ее – а она уже его умо­ляла.

– Если хорошо себя проявишь, – вкрадчивым го­лосом заметил Дежарден, – то да, я тебя отпущу. Более того, в качестве жеста доброй воли я прямо сейчас от­пущу часть тебя.

Блестящая штука в его руке прижалась к ее груди крошечной сосулькой. Что-то щелкнуло.

Вспыхнувшая боль распространилась по телу, острая, как бритва, словно трещины на стекле, перед тем как то разлетится на кусочки. Така вскрикнула, корчась и выгадывая бесполезные миллиметры свободы для своего тела, стянутого путами.

Кровавый комок соска упал ей на щеку.

В глазах начало темнеть. На каком-то невозможном расстоянии, к югу от боли в центре вселенной, монстр пальцами раздвинул ее половые губы.

– Осталось еще два, – объявил он.

ВЫВОД ИЗ ОБИХОДА

Пока Кларк ездила вместе с Уэллетт, то кое-чему на­училась. Врачом она не была, но как рифтер получила базовые медицинские навыки, а диагностику и выписку рецептов лазарет, по большей части, сделал сам. После экзорцизма Мири пришлось распрощаться с нескольки­ми тысячами эпикризов, загруженными обновлениями за полгода, а также с возможностью загружать данные в сеть – но остаток по-прежнему знал, как сканировать тело и назначать лечение. Впрочем, с более сложными операциями Кларк навряд ли встретилась бы; даже после лоботомии Мири не потеряла сноровку.

Люди скудным ручейком текли через город, ища по­мощи Уэллетт, но довольствуясь Кларк. Та выполняла приказы машины и, как могла, изображала доктора. По ночам она уходила под воду и, наплевав на «Вакиту», спала, бездыханная и беззащитная, на неглубоком дне. Каждое утро Лени выходила на берег, снимала рукава с гидрокостюма, превращая его в подобие жакета, а по­верх натягивала позаимствованную у Таки одежду. Стран­ные мертвые волокна терлись при ходьбе о конечности; все это напоминало плохо сидящий костюм травести с множеством складок и швов. Когда Кларк снимала ко- полимер, то ей казалось, что она свежует себя заживо, а эта, эта замена больше напоминала шкуру, сброшен­ную какой-то огромной диспропорциональной ящерицей. Впрочем, все было не так уж плохо. Она начала привы­кать.

Правда, легче становилось только это.

Ужасна была не ее медицинская неграмотность, или бесчисленный, постоянно увеличивающийся список тех, кого она не смогла спасти. И даже не вспышки агрессии, которые люди иногда направляли на нее, услышав смерт­ный приговор себе или своим любимым. Лени испытывала чуть ли не благодарность за крики и удары, хотя тех было мало и никакого вреда они не причиняли. В свое время она повидала ситуации гораздо хуже, а пушки Мири все­гда находились наготове, стоило событиям выйти из-под контроля.

Гораздо хуже, чем злость тех, кого она не спасла, была благодарность тех, кому она облегчила страдания. Улыб­ки на лицах людей, получивших еще немного времени, слишком пришибленных из-за болезни и голода, а пото­му не спрашивавших, что лучше – быстрая смерть или медленная. Жалкая радость отца, когда его дочь выле­чили от энцефалита: то ли он не думал, то ли ему было сейчас наплевать, что она все равно умрет от Сеппуку, «ведьмы» или огнемета если не в следующем месяце, то в следующем году, а за всю оставшуюся жизнь не узна­ет ничего, кроме вечного страха перед изнасилованием, сломанных костей и хронического недоедания. Надежда, казалось, нигде не проявлялась так ярко, как на лицах безнадежных; а Кларк могла лишь смотреть им в глаза, улыбаться и принимать благодарности. И не говорить, кто изначально обрек мир на такое.

Эксперименты с линзами давно закончились. Если местным не нравилась ее внешность, они могли идти куда угодно.

Ей отчаянно хотелось поговорить с Такой. Обычно она справлялась с этим желанием, помня: хорошее от­ношение Уэллетт испарилось в ту же секунду, как она узнала правду. Кларк не винила ее. Нелегко узнать, что подружилась с монстром.

Однажды ночью, отчаявшись от одиночества, она все- таки решила попробовать. Она воспользовалась каналом, который Дежарден выделил специально для новостей о Сеппуку; сначала Лени попала на автодиспетчера, тот пе­реключил ее на живого ассистента, который – несмотря на явное возмущение тем, что кто-то пользуется экстрен­ными средствами связи для личных целей, – перевел ее на человека, уполномоченного говорить от имени лабо­ратории биологических контрмер в Бостоне. Тот никогда не слышал о Таке Уэллетт. Когда Кларк спросила, есть ли еще какие-то исследовательские базы, мужчина от­ветил, что должны быть, но чертов Патруль Энтропии ничего им не рассказывает, и, куда ее отправить, он не знает.

Кларк решили покончить с ложными надеждами. Ла­бин не упустит свою добычу. Дежарден исполнит свою часть уговора. Они отследят врага, угрожающего «Атлан­тиде», и разоружат его. А Уэллетт и ей подобные раз­гадают секреты Сеппуку и остановят его распростране­ние.

Может, тогда они смогут вернуться домой.

Сначала Кларк его даже не узнала.

Он, пошатываясь, хромая, вышел из леса: кожа с пур­пурным оттенком, лицо, опухшее, сплошь покрыто ко­ростой и вздувшимися кровоподтеками. Он был одет в термокуртку из хромовой кожи с оторванным рукавом и чуть не упал рядом с Мири, когда Кларк вечером уже собиралась закрываться.