Рига. Ближний Запад, или Правда и мифы о русской Европе

За последующие полтора десятка лет часть неграждан уехала из страны, часть умерла, а часть, проглотив вопрос «Почему это я должен выпрашивать право на то, что, по совести, и так мое по рождению?», сдала не столь уж сложные экзамены по латышскому языку, истории и конституции Латвии (как я, например) – и получила обычный человеческий, а не инопланетный паспорт. На данный момент «неграми» остались примерно 280 тысяч человек – седьмая часть населения страны. Поскольку почти все они русскоязычные, а таковые живут почти исключительно в крупных городах, в Риге процент неграждан выше – где-то одна пятая.

Не пожелавшие сдавать экзамены делятся на несколько категорий. Кому-то в силу преклонного возраста поздно учить так и не выученный за всю жизнь латышский. Кто-то пользуется тем, что сначала первый русский депутат Европарламента Татьяна Жданок (бывшая негражданка) выбила из страсбургских функционеров дозволение пускать в шенгенскую зону «негров» без виз, а потом Дмитрий Медведев на заре своего президентства разрешил им безвизовый въезд и в Россию. Знаю я и принципиальных людей, не желающих унижаться ради принадлежащего им, как они полагают, по праву, – но таких, как легко догадаться, немного.

У кого больше, тот и пан

К тому моменту, когда латвийские русские стали более-менее массово получать гражданство и ходить на выборы, здешняя политическая система была давно выстроена. Из двух сравнимых по численности общин страны монополия на государственную власть с самого начала была у одной. Только в нулевых представитель «русской» партии впервые вошел в руководство Рижской думы (стал заместителем ее председателя). А в национальном правительстве этих представителей не было никогда, нет сейчас и почти наверняка не будет в сколько-нибудь обозримом будущем.

Деление латвийских партий на левые и правые теряет смысл, как только поднимается пресловутый национальный вопрос. Даже те, кто слывут среди латышей либералами и центристами, никогда не согласятся с аксиоматичными для любого европейского либерала и центриста утверждениями: например, что родившийся и проживший всю жизнь в некоей стране человек автоматически имеет право на гражданство этой страны. Или о том, что родной язык трети жителей некоей страны имеет полное право получить в ней официальный статус.

То же касается и сотрудничества с партиями, за которых голосуют местные русские. Возглавляемый Нилом Ушаковым «Центр согласия» («ЦС») благодаря большому проценту русских избирателей в Риге и их солидарному голосованию сумел добраться до руководства Рижской думой (Ушаков – ее председатель с 2009 года). Но добиться столь же решительного перевеса над «латышскими» фракциями в cейме Латвии «ЦС» не может – просто в силу того, что в масштабах страны процент русских избирателей намного меньше. Даже когда «Согласие» занимает на выборах в cейм первое место (как это было два раза подряд, на выборах 11-го и нынешнего, 12-го cейма), другие политические силы – от центристов до ультранационалистов, шествующих вместе с легионерами, – объединяются в коалиции, только чтобы не пустить в правительство «русскую» партию.

Когда «ЦС» с решительным отрывом от конкурентов выиграл предпоследние парламентские выборы, известная здешняя певица Ольга Раецка объявила: консультации с «Центром согласия» со стороны латышских партий будут «чистым предательством», а сама она в этом случае эмигрирует в Австралию (надо понимать – не дожидаясь, пока ее депортируют в Сибирь). Самое безумное, что это заявление не было воспринято как безумие: в блогах и в правых СМИ лязгают траки русских танков и стучат колеса эшелонов в Магадан в период каждых выборов. Впрочем, жить среди коал певице не пришлось – в правительство «ЦС», разумеется, не позвали.

Поскольку Латвия – парламентская республика и для принятия ключевых законов, равно как и для формирования правительства, здесь необходимо обладать большинством в cейме, русская община надежно отрезана от сколько-нибудь серьезного влияния и на законодательную, и на исполнительную государственную власть. Нашим представителям не добиться большинства в парламенте, какие бы чудеса солидарности ни проявляли мы на избирательных участках: просто потому, что среди избирателей мы – меньшинство. При голосовании же в cейме – по вопросу формирования правительства или по законам, касающимся русского языка, русского образования, отрицания советской оккупации и т. д. и т. п., – латышское большинство всегда выступает единым фронтом против нелатышской оппозиции.

На войне как на войне

Удивительная для иностранцев сакрализация вопросов гуманитарных дисциплин, лингвистики и истории – способ сделать стену между общинами непреодолимой. Понятно, зачем – чтобы сохранить монополию на власть в руках одной из них. В свое время латышские политики объясняли отказ пускать «Центр согласия» (стабильного, напомню, лидера парламентских выборов) в правительство – явно нелогичный с точки зрения демократических правил – тем, что Нил Ушаков не признает-де оккупацию. Так кардинальский конклав мог бы объяснить невозможность обсуждать кандидатуру атеиста. Священное слово okupacija вскоре мелькнуло в публичных выступлениях Ушакова – но правительство так же далеко от него, как и прежде.

Чем сильнее недоверие между общинами, тем проще мобилизовать избирателя. Необязательно оправдываться за экономические неурядицы, если внутренний враг не дремлет. Благо он всегда перед глазами – говорит на негосударственном языке, да еще и хочет для него официального статуса, не признает оккупацию, да еще и празднует каждую ее годовщину в мае… Вот даже актер Арнис Лицитис, сыгравший в сотне с лишним советских и российских фильмов, много шутивший в телевизионном «Клубе «Белый попугай», теперь в телеэфире без всяких шуток объясняет, откуда исходит настоящая опасность для Латвии: «Не нужно говорить о Кремле и Путине. Нам нужно думать о том, что происходит у нас. Эти русскоязычные являются пятой колонной!» («Рига-24», ноябрь 2014).

Тезис правых о заведомой враждебности латвийскому государству «этих русскоязычных» приходится подкреплять ссылками на сакральное (оккупация и пр.) хотя бы потому, что никакой враждебности на деле нет. Если уж попытаться сформулировать обобщенный образ желаемого будущего – то для латвийских русских это вовсе не Рижская область Российской Федерации, а что-то вроде Бельгии, где две общины, говорящие на разных языках, полностью равны в правах. Характерно, что именно очевидное сравнение с Бельгией яростно отвергается правыми латышами: дескать, там фламандцы с валлонами веками жили вместе, а у нас произошла оккупация.

Правый латышский избиратель стараниями СМИ живет меж двух огней: с одной стороны внутренний враг, с другой, за восточной границей, – внешний. Упомянутая выше певица Раецка, паковавшая чемоданы в Австралию, конечно, работала на публику, да и вообще творческим личностям свойственны причуды. Но моя очень хорошая знакомая рассказывала о своей весьма близкой подруге-латышке – не творческой чудачке, а трезвомыслящем банковском работнике. Эта девушка – даже никакая не правая активистка, а нормальная аполитичная рижская яппи – после начала боевых действий в Донбассе на полном серьезе готовила себя к тому, чтобы при первом же известии о вторжении в Латвию российских танковых колонн немедленно сорваться в аэропорт и попытаться успеть на любой рейс в Западную Европу.