Рим, папы и призраки

— Безусловно, ваше святейшество, — без промедления ответил Солово, дабы понтифик не ударил лицом в грязь, проявив неоправданное доверие к своему слуге. — Ожидает ли меня нечто чрезвычайно важное, а потому выходящее за пределы моего денежного довольствия? Потребуется ли мне привлекать помощников?

Подобным тревогам Юлий симпатизировал, ему и самому приходилось в свое время есть хлеб изгнанника; поэтому папа представлял себе истинное счастье, которое приносит финансовая уверенность.

— Отвечаю «да» на оба вопроса, — отрывисто бросил он. — А теперь напомните, что вам обычно необходимо для досуга?

— Раз: свободное владение землями на Капри, — адмирал загнул палец в черной перчатке, — два: заранее прошу прощения за «грехи темперамента»…

— Ах да, — проговорил папа, скривив в бороде губы, — вспомнил: склонность к Тосканскому Пороку… [62]

— Три: избранные тома из Ватиканской библиотеки. Я буду доволен, получив что-либо из этой тройки.

— Учитывая важность поручения, — сказал Юлий, проявляя редкую щедрость исключительно для того, чтобы сорвать маску бесстрастия с лица Солово, вы можете рассчитывать на обладание всеми тремя.

62

шутовской персонаж в моралите: в средневековом театре — представление в аллегорической форме добродетелей и пороков

Эксперимент закончился дорогостоящей неудачей, и папа решил при случае отыграться, по одной выдирая страницы из какой-нибудь книги, принадлежащей самому адмиралу.

— Будут и помощники, — продолжил он. — Это дело интересует королей Франции и Арагона, императора Священной Римской империи, правителей Мантуи и Феррары… естественно, вместе с их армиями. Они окажут всю скудную помощь, на которую способны. Я привлеку даже собственные силы и свяжу всех официальным договором… Ну как? Более того, мои люди уже улаживают подробности в какой-то франко-фламандской дыре, пока мы здесь разговариваем. [63] Достаточно, как по-вашему?

63

папа Юлий имеет в виду Камбре в Северной Франции, возле Бургундских Нидерландов; посему союз известен истории как Камбрейская лига и заключен 10 декабря 1508 года

— Не уверен, — сухо ответил Солово. — Все зависит от того, с чем именно мне придется иметь дело. К тому же упомянутые важные персоны отвратительно двуличны, пропитаны националистическим духом и безумно любят себя. Едва ли они способны прислушаться к мнению простого римского адмирала.

— Все зависит от того, что именно будет он говорить, многозначительным тоном произнес папа Юлий. — Сестра, начинайте…

Пожилая монахиня была наготове.

— У меня был сон… — она пошатнулась.

— У нее был сон, — заявил адмирал Солово.

— Ну и что? — фыркнул молодой Людовик XII, король Франции. — Мне они снятся каждую ночь.

— И мне тоже, — согласился Максимилиан I, «король римлян», желая первым произнести свое слово. — В особенности после старого огуречного бренди. Заметная разница усматривается лишь в том, что мои сны не побуждают к войне две трети Европы.

— Но поскольку все мы уже здесь, — проговорил Альфонсо д'Эсте, герцог Феррары, пожалуй, излишне поспешно с точки зрения собственной выгоды, быть может, все-таки выслушаем всю историю.

Фердинанд II Арагонский, личность весьма уважаемая собравшимися за двуличие (и презираемая историками по той же причине), успешно угомонил всех присутствующих, чего самовластные правители своих земель потом не смогли простить испанцу.

— Итак, — проговорил он нейтральным тоном, — мы собрались не для того, чтобы объявить крестовый поход против турок…

— Нет, — подтвердил Солово, — подобное предположение предназначалось, чтобы одурачить венецианцев.

— И не для того, чтобы объединиться против вековой венецианской экспансии, — вставил Людовик XII.

— Нет, — согласился адмирал, — эта идея должна была одурачить всех вас.

— Посему, — с опасным спокойствием подвел итоги Джанфранческо Гонзага, маркиз Мантуи, — нам становится ясно, что мы вторглись в Италию и, рискуя всем, ввергли в войну Европу по прихоти страдающей бессонницей монахини…

— Это не просто старая монахиня, — вдруг вмешался Солово. — Это знаменитая Черная Дама Палатина, та, что предсказала падение Отранто.

— Так это было двадцать восемь лет назад! — рявкнул Фердинанд. — Там стены едва сами не падали. Я бы взял этот город с труппой дрессированных медведей!

— А потом предсказала смерть папы Александра VI, — кротко продолжил адмирал.

Собрание монархов разразилось хохотом. Звуки веселья никак не соответствовали их озабоченному и встревоженному виду.

— Ему же было семьдесят три! — взревел от удовольствия Альфонсо.

— Он хлебал бренди, как бегемот воду, — добавил король Людовик.

— И к тому же был родственником Чезаре Борджиа!

Последнее замечание, вырвавшееся из уст Гонзаги, внезапно успокоило всех. Знаменитый сын римского папы — облаченное в черные одежды «чудовище Романьи» — еще мог выйти «на ловлю». [64] Даже изгнанный из Италии и лишенный всей власти, Чезаре сохранил способность пугать одним своим именем.

64

его уже не было в живых — разрубили на девять кусков в нелепой стычке в Наварре в 1507 году; очевидно, добрая весть не успела дойти вовремя

Владея ситуацией, Солово снисходительно улыбался.

— Мы предусмотрели возможность известного скептицизма с вашей стороны, — сказал он. — Попросили Черную Даму увидеть сны с конкретными подробностями. Вам будет интересно узнать, что так и случилось.

Правители глядели на Солово с подозрением.

— В самом деле? — кислым тоном осведомился Людовик.

— Безусловно, ваше величество. Его святейшество даже зашел настолько далеко в своем оптимизме, что увидел в этом свидетельство того, что Господь осенил своим благословением наше крохотное предприятие. А теперь, господа, посмотрите сами и подумайте.

С этими словами адмирал раздал запечатанные воском свитки всем присутствующим важным персонам. Они поглядывали на бумажные трубки с опаской, словно на заряженные пушки.

Известный отвагой Фердинанд Арагонский первым нарушил оцепенение, развернул свиток и пробежал глазами открывшийся пергамент. Невзирая на приобретенное с молодых лет умение скрывать свои чувства, король невольно округлил глаза, и кровь не отступила — сбежала — с его лица.

— Откуда ей было знать? — прошипел он. — Все мои предосторожности…

— Ничто для всевидящего ока, — ответил Солово, стараясь, чтобы в его голосе не было слышно осуждения. Ему не было дела до того, как будет приходить в себя воитель, получивший тяжелый удар.

Тем временем король Людовик развернул свой свиток и охнул.

— Это же неправда! — простонал он.

Адмирал Солово обратил на молодого человека невозмутимый взгляд.

— Ну ладно, — мрачно буркнул король. — Сколько же людей знает об этом?

— Папа, монахиня и я, — ответил адмирал. — Персона, наделенная властью прощать, и двое заурядных личностей.