Римская рулетка

Из одной спальной ячейки доносились прерывистое дыхание и сдавленные стоны. Тренерша осуждающе покачала головой и строго постучала.

– Идите, идите, – пробормотал из-за двери задыхающийся голос. – Все в порядке, я просто плачу, ностальгия по солнечному свету.

– У них у всех ностальгия по свету, – без ноты доверия в голосе хмыкнула тренерша. – На утреннем построении поговорим! Совсем стыд потеряли.

Она уже собиралась сказать волшебное слово «чисто», которым завершаются и осмотры тумбочек, и зачистки деревень, и вообще все ключевые проверочные действия в военном лагере, но вдруг с сомнением поглядела на дверцу, за которой дышали.

Андрей прислушался. Всюду было тихо. Тоскующая по дневному свету весталка лежала рядом, оплетя его шею руками, и тихо-тихо гладила по затылку. Вот она перевела дыхание. Открыла глаза. Сейчас начнется самое тягостное, почувствовал Теменев: признания, упреки, просьбы не бросать и слезы, слезы в любом сочетании.

Весталка потерлась об него с некоторой иронией, набрала в грудь побольше воздуха и вдруг завопила как сирена, нет, не та, что чуть не погубила хитроумного Одиссея, а самая настоящая милицейская сирена или, скажем, тревожная сигнализация в сберкассе:

– Он здесь! Ко мне! На помощь, подруги, на защиту своей сестры от черного надругательства!!!

– Дура ушастая! – только и смог сказать Андрей, вышибая дверцу обеими ногами и выпрыгивая наружу, как ошпаренный.

Прямо напротив себя он увидел ту самую рыжую, топлесс, которая постигала в спортзале основы ненависти. Ее оставила здесь тренерша, кивнув на подозрительное спальное место «на всякий случай».

При виде рухнувшего сверху, аки Бэтмен-неудачник, Андрея девушка сначала открыла рот, потом стиснула зубы и добросовестно замычала. Меч свой она подняла по замысловатой траектории и держала на уровне чуть выше головы горизонтально нацеленным в лицо Андрею.

– Мычим? – приветливо осведомился сотрудник российских спецслужб, римских казино, а также антигладиатор. – Раскрепощаем движения? Расковываем речевой аппарат, освобождаясь от социальных клише и фрейдистских комплексов? А известно ли вам, девушка, что кто с мечом к нам придет, тот от меча… – Не договорив великую цитату, он ушел в длинный передний кувырок, осуществляя прием, применимый только против вооруженного противника. Поскольку тот перестает контролировать что-либо, кроме руки, сжимающей оружие. Перекатившись на спину, Теменев вытянул как мог ноги, дотянувшись левым сандалием до колена искренне старающейся возненавидеть его весталки, а потом, упершись ладонями в пол, сделал стойку на лопатках, принимая на обе ступни локоть руки с мечом, падавшей сверху. Прием верный, но главное в нем: уклониться от рушащегося вниз уже выбитого меча. Подхватив меч одной рукой, Андрей другой вцепился в волосы противницы, но взгляд глаз, почти скрывшихся под веками, так живо напомнил ему только что случившееся любовное приключение, что добивания кулаком в переносицу он производить не стал, за что на тренировке непременно схлопотал бы технический нокаут. Собственно, то же самое можно и словами.

– Non feminae, non pedist. [30] – проговорил он низким голосом совестливого киллера и побежал дальше.

Его настигли в том же самом спортзале, вбежав в который он остановился и привалился к стене. Нет ничего хуже, чем после часа беготни вернуться к старту. Будь проклят змей, кусающий свой хвост! Будьте прокляты круговорот воды в природе и еще не изобретенные карусели! Воздух, со свистом входящий в легкие, обдирал по дороге горло, оно саднило, как сбитые в детстве коленки. Весталки выходили из двери за спиной и из проема впереди и строились полукругом.

30

Ни женщин, ни детей (лат.).

Вперед выступила тренерша и поглядела на прижавшегося спиной к известняку мужчину. Андрей похлопал себя по коленкам и подпрыгнул на левой ноге в слабой надежде, что учительница ненависти признает в нем своего.

– Так… – тихо и зловеще произнесла она, – издевается. Не признает систему тренировок. Так познай же ее на деле! – внезапно закончила дамочка, возвысив голос. И прежде чем эта фраза успела уложиться в голове Андрея, он уже увидел перед своим лицом короткие босые ноги, стремительно стригущие воздух, словно ножницы.

– Ни хрена себе! – пробормотал Теменев, пригибаясь, будто под автоматной очередью: складывалось впечатление, что тренерша пробежала по потолку.

Да, приходилось признать, что ноги эти стоили многих, которые и подлиннее, и постройнее. Наставница весталок оказалась отличным бойцом, поднаторевшим в руко– и ногопашном бою. Правда, справедливости ради следует заметить, что при этом она не мычала, не закрывала глаз и не принимала красивых поз, но дралась отменно. Андрей сначала отступал, отмахиваясь мечом, потом плюнул и стал пропускать удары мимо в призрачной надежде использовать против врага его же силу.

Ничуть не бывало, противник оказался не столько силен, сколько ловок, к тому же явно не слышал про основополагающие принципы айкидо. Колени наставницы мелькали все в более опасной близости от жизненно важных нервных сплетений ненавистного чужака. Ненавистный чужак очень бы хотел, чтобы в данный момент его видел хоть один сотрудник первого отдела ФСБ города Петербурга. Что-что, а уж питерскую школу рукопашного боя он сейчас демонстрировал с самой лучшей стороны.

Стоило так подумать, как жесткие костяшки женского кулака задели подбородок. Андрей пошатнулся и прислонился к стене, якобы теряя сознание. Тренерша с победным криком прыгнула вперед, чтобы добить гадину, и со всей дури въехала в стену. Затем получила удар мечом плашмя между лопаток и здорово раскровенила нос.

– Хорошо, – сказала она, поднимаясь на четвереньки. – А что ты скажешь по поводу Чум-Ан-Ю?

Андрей и так понимал, что пропал. Драться против сорока на открытой местности – дело благородное, но недолгое и катастрофически безнадежное. Он попытался дружески улыбнуться и, как опытный футболист, старающийся не схлопотать горчичник, протянул девушке руку, предлагая помочь подняться. Но она только покачала головой, а полукруг весталок уже двинулся вперед, смыкаясь в центре, где пребывал Андрей, и повторяя неведомое заклинание:

– Чум-Ан-Ю! Чум-Ан-Ю!…

И пока он на них таращился, поверженная противница подсекла его под обе ноги. Одновременно кто-то прыгнул на плечи, и лейтенант исчез под накатившей волной блондинок, брюнеток и шатенок. Рыженькая стояла в стороне, у нее не было меча.

Когда девы отхлынули, Андрей валялся на полу безоружный, практически без тоги, разодранной в клочья, с исцарапанной в кровь спиной, но пока живой. Руками он закрывал голову, а колени подтянул к животу. Однажды он беседовал с сотрудником, сбитым с ног во время концерта «Рамштайна», но выжившим, хотя на нем полтора часа танцевали малолетние школьники, мечтающие разрушить мир. Тот поделился навыками.

– Итак! – торжественно проговорила тренерша, поднимая меч. – Сейчас это оружие, оскверненное прикосновением грязного мужлана…

– Почему грязного? – возразил скукожившийся на каменном полу Андрей, не отнимая ладоней от лица. – Почему мужлана? Мой патрицианский род насчитывает тридцать три колена от последнего дня Помпеи.

Как он и ожидал, тренерша сбилась…

– Сейчас это оружие, – начала она заново, – оскверненное посягательством пришлого чужака, будет очищено в его горячей крови!