Римский орел. Орел-завоеватель

Центуриона бесцеремонно встряхнули. Он разлепил веки. Возвышавшийся над ним Катон крепко держал его за ремни снаряжения. Потом рывком вздернул на ноги:

– Нам надо идти, командир!

Ноги Макрона подкашивались, но настырный юнец потащил его куда-то, потом поставил к стене, сунув ему для опоры в руки древко штандарта. А сам глянул за угол и тут же отпрянул.

– Плохо дело, – сказал он. – Они в каждом проулке. Штурмуют площадь. Но мы их обхитрим.

– Да, но сначала мне нужно передохнуть.

– Нет, командир! Нельзя! Ни в коем случае! Отдохнешь среди наших!

Пинком ноги Катон распахнул ближайшую дверь и втащил Макрона в маленькую хибару. Слабеющий центурион смутно отмечал, что его влекут куда-то через темные переходы и дворики, пока не оказался в какой-то тесной и грязной каморке. Паренек усадил его, достал свой меч, потом скинул германский плащ и молча принялся рубить стену.

– Малый, ты часом не спятил? – устало спросил Макрон. – Что ты делаешь?

– Командир, по моим прикидкам, этот дом стоит возле площади и эта стена даст нам выйти к нашим. Если мы продырявим ее.

– Тогда я смогу отдохнуть?

– Тогда ты сможешь отдохнуть, командир.

Взяв меч в обе руки, Катон стал втыкать его в стену и отковыривать куски сухой глины, пока не обнажил большой участок оплетки. Он вытер лоб и снова с отчаянной энергией атаковал тонкие прутья лозы. Макрон безучастно за ним наблюдал, мало-помалу теряя интерес ко всему окружающему и постепенно отдаваясь желанию погрузиться в глубокое забытье.

Перешибать лозу оказалось трудней, чем рушить глину, но Катон без устали работал мечом и в конце концов вырубил в оплетке дыру, позволившую ему начать дырявить плотный слой наружной обмазки. Миг, другой – и мрак каморки пронизали первые полосы света, а воодушевленный юноша с еще большим энтузиазмом принялся расширять проем. Когда брешь показалась ему достаточной, он наклонился и подтащил к ней центуриона.

– Полезай первым, малый, – встрепенулся Макрон.

– Командир, мне проще пропихнуть тебя сзади, чем шарить потом в темноте.

– Ладно, толкай.

С помощью паренька Макрон просунул в отверстие руки, плечи и голову. Сверху на него что-то посыпалось. Он стал отплевываться, и тут кто-то заехал ему сапогом в бок.

– Эти поганые германцы уже сквозь стены лезут! – послышался чей-то голос.

– Полегче, ребята! Я свой!

Сильные руки выдернули его из дыры, а спустя мгновение и паренек стоял рядом с ним, стряхивая с себя пыль и грязь. Легионер, наградивший Макрона пинком, нервно сглотнул:

– Командир, я…

– Ничего страшного, сынок, все в порядке. Отведи-ка нас лучше к трибуну.

– Есть, командир.

Легионер поддержал Макрона с одной стороны, Катон – с другой, и вся троица поплелась мимо задних шеренг удерживавших подступы к деревенской площади римлян. Вителлий вместе с трубачом и знаменосцем когорты стоял на крыльце дома вождя.

– Остановитесь-ка, парни, – велел Макрон и, неуклюже выпрямившись, отдал трибуну салют.

– А! Макрон! Значит, ты все еще с нами? А мне сообщили, что варвары с тобой разделались. С тобой и с твоим пареньком.

– Они попытались, но обломали зубы.

– Вот и прекрасно. Но рана у тебя, смотрю я, нешуточная. Скверная рана. Надо ее поскорее промыть и перевязать. – Трибун ткнул пальцем в дверь дома. – Там лекари. Они, конечно, сейчас очень заняты, но, думаю, не оставят тебя без внимания. Скажешь, что я велел для начала смыть с тебя все дерьмо. – Вителлий поморщился.

– А где моя центурия, командир?

– Удерживает с другими ворота. – Вителлий посторонился, давая пронести в госпиталь очередного раненого. – А всех здешних ублюдков я велел вытолкать из деревни взашей. У меня слишком мало людей, чтобы отвлекать их на охрану этого стада.

– Как обстоят наши дела?

Вителлий нахмурился и ответил не сразу.

– Не лучшим образом. У нас осталось менее трехсот боеспособных солдат. Германцы господствуют на пяти улицах. Правда, остальные подступы к площади перекрыты огнем и мы все еще удерживаем часть стены.

– Сможем ли мы продержаться до прихода Веспасиана?

– Может быть. – Вителлий пожал плечами. – Во всяком случае, пока пламя за нас. Сейчас они давят, мы их отбрасываем. И будем отбрасывать, если фронт не расширится, иначе… – Он покривился и смолк.

– А что будет, если огонь подойдет к нам?

– Тогда мы отступим к главным воротам, а там уж прикинем, не выйти ли нам наружу. Туда, где нас очень ждут.

«То есть у нас два варианта: сгореть или потерять потроха, – подумал Катон. – Интересно, что лучше?»

– Ладно, Макрон. – Вителлий вздохнул. – Мне надо идти. А ты займись своей раной.

– А как насчет меня, командир? – спросил Катон, испугавшись, что все его сейчас опять бросят.

Вителлий опять поглядел на Макрона.

– Твой «насчет меня» может пока охранять твое знамя, центурион, – сказал он, коротко усмехнувшись, и быстро сбежал по ступеням.

Трубач и знаменосец когорты молча последовали за ним.

– Да, командир.

Макрон мрачно улыбнулся и протянул Катону штандарт.

– Держи, пока мне делают перевязку. Я скоро выйду. Жди меня тут.

Катон помог своему командиру добраться до двери. Лекарь, бегло взглянув на Макрона, небрежно кивнул в знак того, что раненый достоин лечения, а не милосердного удара меча, и замахал на сопровождающего руками, выпроваживая его прочь.

Выйдя на площадь, Катон попытался воткнуть штандарт в землю, но мерзлая почва не подавалась, и ему пришлось прислонить древко к плечу. Конечно, попасть к своим было несомненной удачей, однако, судя по всему, чаша весов клонилась отнюдь не в пользу римлян. Легионеры плотно закупорили горловины проулков, по которым варвары рвались к площади, но при этом то здесь, то там вражеский меч или вражеское копье находили брешь в их обороне, и тогда из задних римских шеренг, подпирающих сражающийся авангард, вываливались раненые. Те, разумеется, кому посчастливилось выпростаться из свалки, остальных затаптывали, не разбирая, кто свой, кто чужой. Мало-помалу, но с пугающей неуклонностью римлян теснили назад. Катон хорошо понимал, что, как только волна германцев выплеснется на площадь, легионеров в короткий срок перебьют, а между тем до рассвета оставалось еще часа три, и прибытия помощи следовало ожидать лишь к полудню.

Однако, как яростно ни напирали германцы, огонь, перепрыгивая с крыши на крышу, шел быстрей. Пламя выжимало варваров с улиц. Через какое-то время в тылу атакующей орды зазвучали рога, и германцы откликнулись разочарованным воем. Трубный зов повторился, и варвары с неохотой, но все быстрей и быстрей потекли вспять.

Когорта осталась одна, но отдых был кратковременным, ибо на смену орде явился Вулкан. Пламя охватило деревенскую площадь дугой, заскакивая на наружные стены. Огненная стихия двигалась на солдат, и те медленно пятились, тщетно пытаясь прикрыться от жара щитами.