Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного

Фашистская война была очень страшной. Миянгера поработила полмира и стала резать людей, как скот. В её коллекции не хватало чужеродной и притягательной Лимонии, на которую она напала самонадеянно и необдуманно в 1941 году. Окружённая враждебным капитализмом Лимония давно готовилась к обороне, хотя юной стране, строившей светлое будущее, война была противопоказана. В надежде избежать нападения Миянгеры или хотя бы его оттянуть Линтас заигрывал с фашистским лидером Лертигом. Но он перехитрил самого себя, поэтому Лертигу нетрудно было его перехитрить. Комичный и страшненький главный фашист, облапошивший весь цивилизованный мир, не сомневался в молниеносном успехе. Но он не знал, что в новой Лимонии новые люди стали непобедимыми. Это был удивительный народ, самозабвенно любивший свою новую страну и яростно ненавидевший бесчеловечный фашизм. Только в страшном сне ему могли присниться демократы, которые через пятьдесят лет с удовольствием полезут в клоаку в надежде отыскать сходство между фашистской Миянгерой и ксегенской Лимонией, между Лертигом и Линтасом. В чём же было это сходство? Может быть, в том, что Лертиг целенаправленно уничтожал чужие народы, а Линтас — свой собственный? А почему бы не сравнить Лертига с Наполеоном Бонапартом, Юлием Цезарем, Александром Македонским, которые тоже напали на многие страны, мечтая завоевать весь мир? Тогда главный фашист попадёт в историческую когорту выдающихся мужей и военачальников. Впрочем, и тут не всё так гладко, ибо в истории Луны Наполеон занимает, скорее, промежуточное положение — между блестящим полководцем и вероломным узурпатором. Кстати сказать, Линтас не нападал на многие страны с целью завоевать весь мир. Может быть, Лимония и Миянгера имели тождественное государственное устройство? Неужели Миянгера строила социализм? Миянгерский капитализм не являлся ни тоталитарным, ни развитым, ни недоразвитым социализмом, ни даже общенародным государством. Миянгера была капиталистической страной с реальной выборной системой, в которой народ недальновидно избрал себе фашистского лидера, заразившего фашизмом всю нацию. Линтаса в реальной действительности невозможно было ни избрать, ни переизбрать, потому что он был коммунистическим царём. Выходит, Линтас — ещё больший диктатор, чем Лертиг? Значит, он — ещё хуже фашиста? Действительно, какой лунный диктатор лучше или хуже другого? Возможно, Цезарь, или Македонский, или Наполеон? — все они были диктаторами. Нет, они вне игры, они выдающиеся военачальники. А разве Лертиг не выдающийся военачальник? Возможно, Каменный царь? — ещё тот диктатор. Боже упаси! Он прогрессивный правитель и тоже выдающийся.

Очень сложно разложить диктаторов по полочкам, тем более что на Луне их было и есть видимо-невидимо. Нередко очень трудно отличить диктатора от недиктатора. Вот, например, Нилен: он — кто? Демократы уверяют, что он — диктатор, потому что устроил в партии — партийную диктатуру, а в стране — пролетарскую. А коммунисты утверждают, что он — любимый вождь и учитель, надежда всего лунного человечества. Был ли Линтас диктатором? Без сомнения, был — как самодержец, сосредоточивший в своих руках неограниченную власть над страной и над народом. Был ли он любимым вождём и учителем? Боже мой, кем он только не был! Даже «отцом народов» и «другом физкультурников» — в соответствии со своей разыгравшейся фантазией полуобразованного и совсем не культурного человека. Его отеческие чувства и дружеские намерения внушала вся лимонная пропаганда с раннего утра и до позднего вечера. Тех, кто не верил громогласно, вождь и учитель убивал или отправлял в места не столь отдалённые; тех, кто не верил молча, он беспокоил время от времени; а тех, кто верил громогласно, — награждал по заслугам. История умалчивает о том, кто из почитателей «друга физкультурников» был искренен в своей привязанности. Наверняка всеохватывающая и всепроникающая линтасская пропаганда одурманила немало полуграмотных и полукультурных мозгов. Чем она их запудрила? Любовью к диктатуре, то есть тоталитаризмом. Но тоталитаризм — это далеко не фашизм, а фашизм — далеко не всегда тоталитаризм. Если бы лимонцы сороковых знали, что их «продвинутые» внуки станут сравнивать их с фашистами, они бы, наверное, не стали рожать детей — те, которые выжили в борьбе с миянгерским фашизмом.

6

Что же это был за народ — лимонцы сороковых годов XX столетия? Невиданное и неслыханное сообщество людей, живших в пределах одного государства. В нём больше не было привилегированной, то есть имперской, нации. Между тем в Лимонии насчитывались сотни наций, которые все были равны перед коммунистическим монархом. Лукавый «отец народов», выделяя бывшую имперскую нацию — водяных, сам себя называл «водяным» — правда, с сильным зиргунским акцентом. На деле он благоволил к родной зиргунской нации, к той её части, которая принимала его за великого; окружил себя зиргунами; наводнил ими лимонную столицу, искусство, культуру — вообще всё, что мог наводнить. Впрочем, он старался не только для своего маленького, но гордого народа, а для всех многочисленных народов, населявших необъятную Лимонию.

В новую жизнь разные лимонные народы вступили по-разному: каждый — со своим историческим багажом. У одних этот багаж был цивилизованным, у других — средневековым, а у третьих — пещерным. В новой стране новые люди должны были стать одинаково цивилизованными. В царской Лимонии, которая переводилась, как «страна водяных», водяные были имперцами. Лимонный царь, который сам был водяным, ориентировался на свою нацию; другие нации при лимонном царе жили так же, как жили до него, — царь им не мешал, но и не помогал. Лимония была мягкой империей; нацмены имели право жить, как привыкли: южные народы — в средневековье, а северные — в обнимку с белыми медведями. Самой цивилизованной была, естественно, водяная нация. По замыслу новой власти, которая ориентировалась не на водяных, а на угнетённое человечество, бывшие имперцы обязаны были поделиться с нуждающимися своей цивилизацией, умом, опытом, талантом. Неиссякаемая нация, сильно поредевшая и обедневшая после революций и войн, порастерявшая своё просвещённое и культурное достояние, со счастливой улыбкой легла на социалистический алтарь — под звуки хвалебной линтасской пропаганды и атеистических псалмов. Водяной пролетариат, превратившийся в героический символ революции, готов был потом и кровью доказывать своё высокое предназначение — открыть дорогу в коммунистическое счастье для всего братского лунного пролетариата.

У пролетариата нет национальности, потому что мир делится не на нации, а на пролетариат и буржуазию, которую надо победить. По дороге к победе попадается кто-то ещё, с которым приходится считаться. У этих «лишних» людей, выпавших за рамки коммунистического учения, естественно, нет пролетарской сознательности; их необходимо просветить и, слившись со всем лунным пролетариатом, рвануть в невозможное счастье, прихватив с собой все несознательные, но достойные элементы. Такова лунная миссия водяного пролетарского мессии.

Он всё время мешал ксегену строить тоталитарное государство, никак не хотел понять, что на Луне не может быть двух мессий. Казалось, Линтас смирился со статусом — кво: наследник Нилена строил тоталитарное государство, а ученик Нилена — коммунистическое. Водяной пролетариат всё больше сливался с лимонными рабочими и с лимонными «лишними» людьми; растворялся в них, неся в лимонные массы свои знания, опыт и энтузиазм. В конце концов интригану, фарисею и убийце Линтасу удалось приспособить водяной пролетарский раствор к своему тоталитарному государству. Низвергнутый мессия занял почётное место застрельщика и вперёдсмотрящего, а вместе с ним — вся водяная нация, ядром которой он являлся в ксегенском государстве. Ксегенская Лимония жила не для водяной нации, а за счёт водяной нации, другими словами, страна перестала быть империей.

Не будем жалеть водяных, тем более что бывшая имперская нация ощущала себя не жалкой, а великой и счастливой строительницей коммунизма, пока не раскусила обман. Лучше послушаем демократов с водяной душой, которые нашли другой объект для жалости и защиты. Конечно же, это ейверы — вечно обиженная нация. Логика у демократов всё та же — сногсшибательная: раз Лертиг целенаправленно истреблял ейверов в печах, душегубках и концлагерях, значит, Линтас — такой же фашист. Но ксеген не уничтожал целенаправленно ейверскую нацию. Он запугивал все лимонные народы, чтобы боялись, любили и уважали, чтобы не мешали создавать тоталитарную страну, а, наоборот, помогали. Испытывал ли он ненависть к какой-нибудь нации? Кто его знает? Он прятал глубоко в себе свои чувства, а вот страх постоянно выходил наружу. «Отец народов» погубил столько людей, что ему было, кого и чего бояться. Он царствовал тридцать лет, его патологический страх всё больше граничил с шизофренией; и под конец жизни, пугая всю страну, он сам напугался насмерть. Больной ксеген, следуя своей особенной логике, вместо того, чтобы лечиться, расправлялся с врачами — по сложившейся у него привычке. Случайно или не случайно врачи оказались ейверами? Не исключено, что хитроумный политик решил сыграть на обывательских чувствах лимонцев, которые недолюбливали ейверов, как, впрочем, остальные жители Луны.

В глазах мировой общественности каждая значимая нация имеет свой обывательский и исторический облик. Например, цинафрийцы-лягушатники, алияитцы-макаронники, водяные — пьяницы, а ейверы-бесстыжие приспособленцы. Насколько этот облик соответствует действительности? Настолько, насколько прав обыватель. Это — обывательский облик. В глазах лунных обывателей ейверы — бессовестные ростовщики, способные выжимать деньги из любой ситуации. Исторический облик наций — гораздо сложнее и, как правило, намного положительнее. Правда, ейверам и тут не повезло. Они умудрились предать своего соотечественника Христа, который после смерти стал любимым богом лунатиков.

Христианская церковь не могла простить это ейверам две тысячи лет; а вместе с ней — многочисленные нации, поклонявшиеся Христу. В этих невероятных исторических условиях ейверы выжили, пройдя небывалый естественный отбор. Как всем остальным лунатикам, ейверам хотелось жить, и жить — хорошо, а для этого подходили все разрешённые средства. Как ни странно, ейверам нередко удавалось жить хорошо; они не церемонились с людьми, которые с ними не церемонились. Выживая, ейверы боролись, приспосабливались и снова боролись. Естественный отбор выдерживали самые сильные, хитрые и талантливые. Они приспосабливались и боролись на всей Луне, в том числе — в партии Нилена. Партия была радикальной, она собрала самых обиженных и угнетённых. В имперской Лимонии ейверы были самыми обиженными и угнетёнными. Для них светская власть придумала черту оседлости, чтобы, как собакам, указать на место; а церковная власть, слившаяся со светской, периодически устраивала погромы, чтобы отомстить за погубленного Христа, который не стал бы богом, если бы не умер.

У партии Нилена был другой бог — пролетариат, а значит, она не делила людей по национальному признаку. В ней было много обиженных ейверов, немало представителей разных народностей, также обиженных имперской властью. Их всех собрал под своё крыло водяной имперец Нилен. Среди них был недоучивший Христа Линтас, объегоривший даже ейверов. Избавиться от Нилена властолюбивому зиргуну помогли враги партии. Но впереди было очень много работы по созданию нового тоталитарного государства. Ему мешали водяные — великая имперская нация; пролетариат, возомнивший себя мессией; партия, не признававшая зарвавшегося выскочку; короче говоря, ему все мешали. Но не мог же он, право слово, уничтожить всех; кем бы он тогда руководил? Пришлось убивать выборочно: одних — больше, других — меньше. Кому досталось больше других — сказать трудно, тем более что Линтас не был заинтересован в статистике. Одно очевидно: тем, кого ксеген боялся больше других. Может быть, это ейверы? О коварстве и вероломстве ейверов, которые расправились с самим Христом, недоучившийся богослов узнал ещё на ученической скамье. Позже он убедился в этом на собственном опыте, когда вступил в партию Нилена. Хотя Нилена ейверы слушались, признавая его превосходство, Линтасу они уступать не собирались. Претендуя на авторитет и влияние, они для начала выбили себе преимущества под национальную убогость и угнетённость, получая привилегии в то время, как водяные их лишались. Для Линтаса ейверские карьеристы представляли большую опасность. А разве меньшую опасность представляли зиргуны? Неужели он меньше боялся водяных, которые теряли всё под громкие крики о том, что они приобретают весь мир? Так кто же всё-таки больше всех пострадал от Линтаса?

Милые мои! «Сочтёмся славою, ведь мы свои же люди, пускай нам общим памятником будет» неприятие всех тоталитаризмов и деспотий. Я беру на себя смелость в начале XXI века выступать от имени водяной нации, которая ни на кого не обижается, кроме Линтаса, и то — не за себя, а за другие народы. Великой нации не пристало обижаться, ныть и скулить; ей пристало действовать и бороться. За что? За государство. Против чего? Против государства. Государство — своеобразный аппарат, аппарат власти, защиты и насилия. Он создан людьми, чтобы над ними властвовать, их защищать и насиловать. Он властвует всегда, защищает в соответствии со своими интересами, а насилует, чтобы свои интересы защитить от людей, которые его создали. В государстве жить тяжело, но без государства жить невозможно. Мы обречены жить в государстве и подвергаться его насилию, когда его интересы не совпадают с нашими. Для этого государство располагает армией, полицией — всеми силовыми структурами. Но ни в коем случае нельзя забывать: государство нас насилует в такой степени, в какой мы это ему позволяем. Государство и Родина — не одно и то же. Государство приходится терпеть, Родину нельзя не любить. Родиной может быть двор, улица, город, страна, планета и даже — вся Вселенная. Водяные всегда любили свою Родину. В сороковые годы XX столетия для них Родиной была ксегенская Лимония. В ксегенской Лимонии водяная нация стала терять своеобразие; она цементировала собой все нации ксегенского государства, превращая это уникальное сообщество в так называемое общенародное государство во главе с коммунистическим государем. К этому времени в Лимонии подросло молодое поколение новых людей, с молоком матери всосавших ксегенскую пропаганду, потому что другой пропаганды они не знали. Подобно своим родителям, они беззаветно любили своё сообщество, свою Лимонию, своего лимонного государя и своё светлое будущее, которое было не за горами. Необъятная любовь и потрясающие успехи нового государства вселяли в ксегенский народ оптимизм, уверенность в своих силах, энтузиазм, святую атеистическую веру в неминуемую победу. Несмотря ни на что, это был народ — победитель. Он раздавил фашизм и привёл в восхищение весь мир. Авторитет Лимонии и ксегенской власти непомерно вырос на Луне. Линтас моментально этим воспользовался и помог ряду лунных стран сориентироваться в нужном политическом направлении. Благодарные народы, освобождённые Лимонией от бесчеловечного фашизма, полагали, что выбрали социализм гениального Нилена, но это был тоталитарный линтасский социализм. Некоторым вновь испечённым ксегенам очень понравилась их власть, и они служили ей верой и правдой до самого конца социалистического лагеря. Другие начали потихоньку разочаровываться, тяготиться навязанным лимонным лидерством — их грубо возвращал на место сначала Линтас, затем другие лимонные ксегены, пришедшие ему на смену.