Ринго Старр
Шрифт:
— Я думаю, что женщине не хочется быть равной с мужчиной, — откровенно заявлял Ринго. — Они любят, когда их защищают, и, в свою очередь, им нравится заботиться о мужчинах.
К Рождеству 1966 года Морин рассчитывала на нечто большее, когда она, Ринго и Тигр — персикового цвета пудель, подаренный им на свадьбу, — переехали в St. George Hill,поместье в Уэйбридже, где жил Клифф Ричард, а с недавнего времени — Ленноны и Том Джонс. Sunny Heights,который обошелся им чуть дороже, чем KenwoodЛеннона в псевдо–тюдорианском стиле, Мо и Ринго приобрели еще в июне, но, поскольку в процессе ремонта он представлял собой необитаемый остров из теса и камня, супруги Старки продолжали ютиться в квартире на Монтегю–сквер, которую они решили на время оставить за собой, сначала как временное жилье, а потом чтобы сдавать ее внаем. Sunny Heightsвыходил окнами на площадку для гольфа и занимал площадь в три акра, но, в отличие от ленноновского Kenwood,к
Ринго нравилось командовать наемными строителями и руководить садоводами, которые были ошеломлены, узнав, что Старр говорит как самый обычный парень, вроде того грубого ливерпульского мерзавца из фильма «Till Death Do Us Part»(«Пока нас не разлучит смерть»). Безрассудно потакая своим капризам, как большинство бедняков, на которых внезапно свалилась удача, он относился к своему особняку как к игрушке, которая отображала особенности его характера. Ему могло прийти в голову (и однажды пришло) соорудить извилистую дорожку для тележки. В алькове в форме ворот располагался его собственный бар, «Летающая Корова» — с огромным количеством зеркал, пивных кружек, настоящей барной стойкой, игральным автоматом и даже старинным кассовым аппаратом. Ринго даже начал расписывать стены игровой комнаты, но, бросив это занятие, позволил гостям пририсовывать все, что им заблагорассудится.
Главной достопримечательностью в этой комнате был стол для игры в пул. После того как он пристрастился к бильярду в Соединенных Штатах, Ринго отдал распоряжение Элистеру Тэйлору, главному менеджеру NEMS,достать для него необходимое оборудование. В клубах офицеров американских ВВС ничего подходящего не нашлось, зато стол, шары, кии и треугольник (вместе с двумя рабочими–сборщиками) удалось привезти из Германии. Когда остальные битлы разъезжались на несколько недель за границу, семейство Старки оставалось в Англии, наслаждаясь прелестями семейной жизни и шикарным домом, о котором сын Элси Грэйвз даже и не мечтал, до тех пор пока не сделал ноги от Рори Сторма.
Тут и там в особняке были развешаны золотые диски и сувениры, напоминающие о прошлом, которое благодаря столь немыслимой развязке приобрело некую романтическую ауру. Над главным камином вполне уместно смотрелся портрет Джона и Пола. Интересно, что нигде нельзя было обнаружить никаких следов ударной установки («когда мы не записываемся, я не играю») ,зато дом был просто–таки напичкан всевозможными электронными новинками, которые в техническом отношении намного превосходили оборудование, стоявшее дома у Джонса, Леннона, Маккартни и Харрисона. По всем углам были натыканы световые установки, магнитофоны, стереофонические пишущие плееры, и — даже в туалете — телевизоры, каждый из которых показывал новый второй канал Би–би–си. На каждом из двух проекторов можно было посмотреть художественные фильмы или домашние записи, например, цветной двадцатиминутный ролик, на котором был записан глаз Морин с очень близкого расстояния; другой запечатлел панораму, снятую с детских качелей.
Старший сын Старки родился в Queen Charlotte's Hospital13 сентября 1965–го. Журналистам сказали, что мальчик родился на месяц раньше положенного срока. Выбрать имя для мальчика обычно сложнее, однако, когда Ринго объявил, что назовет своего сына Зак, среди газетчиков прокатился ропот ханжеского возмущения. Ринго, который терпеть не мог, чтобы его имя сокращали до «Дика», объяснял свой выбор тем, что «Зак — красивое сильное имя, и его никак нельзя сократить. Это то, против чего я всегда восставал».Чтобы «поддержать» Ринго, некоторые молодые родители тут же окрестили своих сыновей «этим безумным ковбойским имечком, которое все время вертится у меня в голове».
Заку было не по себе, когда «его называли моим сыном»,поскольку предсказание Старра: «к тому времени, когда он вырастет, я уже не буду играть рок–н-ролл» —не сбылось. Тем не менее Зак был окружен гораздо большей отцовской заботой, чем дети других битлов; на этот раз он последовал совету Элси и проводил все свободное время у кроватки своего отпрыска. Поскольку Ринго часто играл с Заком, многие из его друзей считали, что он — прекрасный отец, хотя до 1966 года, когда «The Beatles»решили прекратить все публичные выступления, Старр сменил пеленку один–единственный раз, пока они не наняли почтенную няню.
Избавив их от наиболее неприятных моментов в воспитании ребенка, присутствие няни позволило Старрам — как и Леннонам — принимать вечерние приглашения в Лондоне: например, пойти с Джорджем в Walthamostow Granadaна концерт « The Walker Brothers»и Роя Орбисона, который выступал с загипсованной лодыжкой, или на премьеру «Alfie»,где Силла исполняла заглавную песню. С наступлением заката к Ринго всегда приходило праздничное настроение, и ему не слишком улыбалась перспектива утопить его в мягком диване, когда так хочется поделиться этим праздником с другими. Поэтому его походы по клубам Уэст–Энда не прекращались ни на один день (« в Уэйбридже у нас много знакомых, но совсем нет близких друзей— из–за нашего положения, мне так кажется») .Однажды после концерта в Кардиффе — последнего в турне «The Beatles»по Великобритании — Старр несся на автомобиле через всю страну, чтобы не пропустить рождественскую вечеринку в клубе Scotch of St James.
Старр мог пойти потанцевать в это и другие питейные заведения вроде Tilesи Sybilla's,где у Харрисона была своя доля акций, или прошвырнуться в Revolutionв Мэйфэр, чтобы послушать Ли Дорси или «The Ike and Tina Turner Revue».После RevolutionРинго держал курс на Flamingoна Уордор–стрит, Marqueeили Crazy Elephant,чтобы пообщаться со стилягами — обычно это происходило под утро, так что мало кто доставал его с автографами. Вместо этого Ринго мог отрываться под «Zoot Money's Big Roll Band»Криса Фэрлоу, «The Spencer Davis Group», «The Graham Bond Organization»или — уже не так часто после выхода его сингла Номер Один 1964 года с песней «Yeah, Yeah» —Джорджи Фэйма; все из вышеназванных исполнителей попали под влияние черных американцев — Дионн Уорвик, Стиви Уандера или Руфуса Томаса. Flamingo,который называли «Самый свингующий клуб Свингующего Лондона», конечно, не мог сравниться с Harlem Apollo,зато он был, по мнению Ринго, единственным английским клубом такого рода, а в Соединенных Штатах они «не могли никуда выйти. Это было на самом деле большой проблемой. Мы хотели бы послушать «The Supremes» в клубе Сора и даже съездить в Нэшвилл, не говоря уже о Гарлеме».
Иногда он и сам был не прочь пойти и поиграть с кем–нибудь. Однажды летним вечером он и Денни Лейн из бирмингемской «Moody Blues»на басу на маленькой сцене одного из клубов Сохо играли в «наверное, самой отвратительной группе, в которой я когда–либо участвовал».
Завершив этот ночной поход танцами до утра в Ad–Lib,Ринго с гораздо большим удовольствием ехал отсыпаться в Sunny Heights,чем в квартиру на Монтегю–сквер, где невозможно было укрыться от постоянного городского шума. Однако, будучи по натуре горожанами, Мо и Ринго понимали, что не задержатся в Уэйбридже надолго. Хотя Старр был большим любителем и знатоком кино, он не оборудовал в доме комнаты для просмотра фильмов и даже не повесил подходящего экрана, предпочитая направлять проектор на голую стену. Он так и не стал строить бассейн, объясняя это тем, что «в нем нет никакого толку — я могу сходить к Леннонам, они живут в двух шагах».
Другие районы страны, а особенно те, которые находятся далеко от Лондона, остановились на стиле пятидесятых годов, и малейшие столичные «нововведения» — вроде яркой хипповской одежды или пышной прически в стиле «Small Faces» —приживались там крайне тяжело. Одежда, которая вышла из моды в Лондоне еще в 1964 году, огромным успехом пользовалась у деревенских жителей; эти парни надевали ее на танцы и занашивали до дыр. Некоторые регионы, однако, шли в ногу с Лондоном, а иные даже опережали его. Например, антикварные магазины в Алдершоте преуспевали во время бума на викторианскую военную форму. Первые строчки хитпарадов занимала чудаковатая старомодная музыка вроде « Winchester Cathedral»в исполнении « The New Vaudeville Band»1966 года — с церковными медными духовыми и пением в мегафон — и песенки « Whistling Jack Smith» «I Was Kaiser Bill's Batman». «The Mojos»и «The Fourmost»устроили своеобразное состязание: первые выпустили кавер–версию старинной «Goodbye Dolly Gray»из фильма «Great War»,а вторые — переиграли «Aunt Maggie's Remedy»Джорджа Формби, причем обе имели оглушительный успех.
« The Beatles»были единственными представителями Mersey Beatна концерте лидеров хит–парада NME —это выступление было «лебединой песней» ливерпульской четверки на британской сцене. Группа решила навсегда покончить с гастрольными поездками, выполнив все существующие контрактные обязательства; их музыку было все сложнее воспроизводить на сцене, имея в наличии стандартный набор инструментов бит–группы. Знаменитая кода, записанная задом наперед, из «Rain»(любимой битловской песни Ринго) со второй стороны сингла 1964 года была еще впереди, a «Yesterday»с альбома «Help!»Пол исполнял исключительно под акустическую гитару, посчитав, что слишком невыгодно возить с собой на гастроли струнный квартет, который ребята пригласили на запись. Как бы тепло ни принимали ленноновскую « You've Got to Hide Your Love Away» скрасивым соло на флейте, исполнять ее на концертах было все равно что метать бисер перед свиньями.