Ринсвинд и Плоский мир

– А что это за штуковина? – Маздам ткнул палочкой в свою тарелку.

– Э-э. Чау-чау, – ответил Профессор Спасли.

– Я почему-то так сразу и подумал. Но что такое чау-чау?

– Такая порода… э-э… собак.

Взоры Орды дружно устремились на него.

– В этом нет ничего плохого, – поспешил заверить он со всей искренностью человека, который для себя заказал бамбуковые стебли и бобовые лепешки.

– Я ел все на свете, – нахмурился Маздам, – Но собаку есть не стану. У меня однажды был пес. Пиратом звали.

– Как же, помню, – отозвался Коэн. – Это тот самый, с шипованным ошейником? Который еще людей жрал?

– Говори что хочешь, а мне он был другом, – Маздам оттолкнул тарелку с мясом.

– Зато всем остальным – смертью от бешенства. Я съем твою порцию. Закажи ему цыпленка, Проф.

– А я однажды съел человека, – пробормотал Хэмиш Стукнутый. – Во время осады, вот так вот.

– Что, в самом деле съел? – спросил Профессор Спасли, одновременно подавая знак официанту.

– Не целиком, только ногу.

– Это ужасно!

– Да нет, с горчицей нормально. «Стоило мне только подумать, будто я их знаю…» Профессор Спасли покачал головой и потянулся за бокалом с вином. Ордынцы, внимательно следя за каждым его движением, нерешительно взяли свои кубки.

– Господа, у меня родился тост, – произнес он. – Да, кстати, не забывайте, пить нужно небольшими глотками, а не вливать сразу все вино себе в глотку. Иначе можно подавиться. Ну, за Цивилизацию!

Орда присоединилась со своими собственными тостами.

– Пчарнь'ков! [37]

– Все мордами на пол, и никто не пострадает!

– Чтоб жил ты на интересном стрёме!

– Как там эта волшебная фраза?… Ах да, гони все, да поживее!

– Смерть большинству тиранов!

– Чиво?

– Стены Запретного Города поднимаются в высоту на сорок футов, – сказала Бабочка. – Ворота сделаны из бронзы. А сам город охраняют сотни стражников. Но ведь с нами Великий Волшебник!

– Кто-кто?

– Ты.

– Прошу прощения, иногда я об этом забываю.

– Ничего страшного.

Бабочка смерила его долгим, удивленно-уважительным взглядом. Ринсвинду припомнилось, что преподаватели иногда смотрели на него точно так же – когда он получал высокие оценки (согласно закону вероятности, иногда вы просто угадываете правильные ответы).

Он поспешно перевел глаза обратно на кривую, нарисованную углем схему, которую начертила Цветок Лотоса.

«Кто-кто, а Коэн знал бы, что делать, – подумал Ринсвинд. – Он бы просто взял и перерезал всех на своем пути. Ему даже в голову не приходит, что можно чего-то бояться. Вот кто пришелся бы сейчас как нельзя кстати…»

– О да, стена очень крепкая, но ты наверняка знаешь заклинания, которые разнесут ее на мелкие кусочки, – благоговейно произнесла Цветок Лотоса.

Ринсвинд опять задумался – а что с ним сделают, когда выяснится, что он таких заклинаний не знает? «Если я возьму с места в карьер, – решил он, – то, скорее всего, ничего». Ну, проклянут вслед, обзовут как-нибудь, но к этому он был привычен. «Словом шкуру не испортишь», есть, кажется, такая пословица. Ринсвинд всегда очень трепетно относился к собственному кожному покрову.

Даже Сундук бросил его. Нельзя сказать, чтобы Сундук был таким уж большим светлым пятном в Ринсвиндовой жизни, но иногда бодрого топота его ножек как-то не хватало…

– Однако, прежде чем мы приступим к делу, – сказал он, – думаю, вам стоит исполнить какую-нибудь воодушевляющую революционную песню.

Революционерам эта идея понравилась. Под шумок Ринсвинд бочком пододвинулся к Бабочке. Та улыбнулась ему понимающей улыбкой.

– Ты же прекрасно знаешь, я не смогу разрушить эту стену! – прошипел он.

– Учитель пишет, что тебя отличала необыкновенная изобретательность.

– Моей магией даже маленькую дырку не пробьешь!

– Не сомневаюсь, ты что-нибудь придумаешь. И, Великий Волшебник?…

– Да, что?

– Помнишь Любимую Жемчужину, ту девочку с игрушечным кроликом…

– И что?

– Наша ячейка – это все, что у нее есть. То же самое можно сказать и о многих других здесь присутствующих. Когда вельможи дерутся, народ гибнет. Родители гибнут. Понятно? Я одной из первых прочла «КАК Я ПРОВЕЛ ОТПУСК», и лично я считаю, что там изображен никакой не Великий Волшебник, а просто глупец, которому почему-то всегда везет. И я очень надеюсь, что твоего везения хватит на всех нас. Ты уж позаботься об этом.

Во дворах императорского дворца тихонько звенели фонтаны. Периодически издавали призывный клич павлины – человек, никогда не слышавший их криков, ни за что на свете не поверил бы, что столь прекрасная птица способна так мерзко орать. Декоративные деревья отбрасывали декоративные тени.

Сады располагались в самом сердце города, поэтому порой сюда проникал приглушенный шум извне – приглушенный благодаря соломе, которой ежедневно выстилали близлежащие улицы, а также потому, что любой звук, подпадавший под категорию слишком громкого, гарантировал неосмотрительному горожанину очень недолгое, но весьма насыщенное пребывание в темнице.

Из всех садов наиболее эстетически приятным был сад, разбитый Одним Солнечным Зеркалом, первым императором Агатовой империи. Сад был целиком устлан гравием и булыжниками, столь мастерски обточенными и изысканно уложенными, что создавалось впечатление, будто бы сюда сошла горная лавина, обладающая крайне утонченным художественным вкусом. Именно в этот сад Одно Солнечное Зеркало, правлению которого Агатовая империя обязана своим объединением, а Великая Стена – строительством, приходил, дабы исполниться сил и поразмышлять об изначальном единстве всего сущего, попивая вино из черепа своего врага (или садовника, который недостаточно ловко управлялся с граблями).

Тогда как сейчас в садике находился Два Маленьких Вана, мастер императорского протокола. Он пришел сюда потому, что пребывание в садике помогало успокоить нервы.

В своих бедах он всегда винил число «два», которое считалось в империи крайне несчастливым и рождаться под которым очень не рекомендовалось. Ну а то, что его назвали Маленьким Ваном, это не более чем недостаток вежливости, капля голубиного помета рядом с огромной кучей воловьих экскрементов, вываленных Небесами на его гороскоп. И даже то, что Два Маленьких Вана стал у императора мастером протокола, ничуть не меняло общую ситуацию.