Rise

— У вас уже очень хорошо получается, — сказал он с усмешкой, когда я дошел и сел в кресло.

— Стараюсь, — мрачно пробормотал я, пытаясь восстановить дыхание.

— Я подожду профессора Грейнджер здесь, надеюсь, вы не против, — проговорил Грин и уселся на ближайший свободный стул.

Я пожал плечами. Как будто я мог сказать, что я против!

— Слышал о том, что случилось с вашим отцом. Сочувствую, — сказал Грин после недолгой паузы.

— Я не нуждаюсь в сочувствии, — выпалил я.

— Все же трудно, когда такое происходит в семье, — покачал он головой и поправил волосы. Чертов пижон!

Я промолчал. Грин внимательно смотрел на меня, будто пытался прочитать мои мысли. Но продолжить наше молчаливое переглядывание не дала вернувшаяся Гермиона.

— Малфой, я обо всем договорилась, так что… — она осеклась, увидев Грина. — Привет, Питер. Ты ждешь меня?

— Да, — улыбнулся он, — хотел с тобой поделиться информацией и спросить совета. Но для начала хочу сказать, что мистер Малфой делает очень впечатляющие успехи. Ты просто умница, что смогла ему помочь.

— Это его заслуга, — с улыбкой покачала головой Гермиона. — Знаешь, сколько он работает над собой!

— И все же твоя помощи неоценима, — продолжал настаивать Грин.

Мое терпение лопнуло.

— Я тоже считаю, что без вас, профессор Грейнджер, у меня бы ничего не получилось, — проговорил я, чтобы хоть как-то вклиниться в их сахарный диалог.

— Я рада, что мне удалось помочь, — улыбнулась — мне! — Гермиона, а потом снова перевела взгляд на Грина. — Так о чем ты хотел посоветоваться?

— Я вернулся из Лондона. Был в Министерстве, ходил забирать результаты проверки той крови. Представляешь, мне отказали! — сказал он в сердцах. — Заявили, что это не прямое доказательство, к тому же это будет вмешательством в частную жизнь учеников, а это запрещено. Чтобы точно выяснить, кому принадлежит эта кровь, нужно разрешение директора МакГонагалл и всего Совета попечителей. И это бред, потому что сами же ученики могут быть в опасности, если я не выясню всей правды, ведь дело же не только в том, что нападение было совершено на меня. Я жив и здоров, так что все в порядке, но я волнуюсь за студентов и профессоров!

— Пойди к директору и объясни ей это. Уверена, она пойдет тебе навстречу, — посоветовала Гермиона.

— Я уже как-то просил у нее содействия, — вздохнул он и бросил на меня беглый взгляд.

— Все же стоит попытаться, — сказала Гермиона мягко.

— Ты права, обязательно пойду к МакГонагалл. Кстати, директор сейчас в настроении?

— Как и всегда, — пожала она плечами.

— Ладно, — вздохнул он. — Но если она мне не позволит ничего сделать, я все равно что-нибудь придумаю.

— Конечно, — кивнула Гермиона. — Если нужна будет помощь, обращайся. Я тоже считаю, что очень важно узнать правду. Хотя, если честно, мне кажется, что это перо не имеет отношения ко всей истории с покушением.

— Ты ошибаешься, я почему-то думаю, что в этом пере как раз все дело, — серьезно заявил Грин. — До встречи, — улыбнулся он и скрылся за дверью.

— Как успехи? — спросила Гермиона, повернувшись ко мне. — Судя по отзывам Питера, ты здесь делал что-то сложное.

— Я ходил по лаборатории, когда он пришел, — ответил я. — Он мне не нравится, ты это знаешь, но все же в том, что именно ты помогла мне встать на ноги, он прав. Спасибо тебе за это.

— Закрыли тему, — мягко улыбнулась она. — Я не успокоюсь и не отстану от тебя, пока ты не начнешь бегать, учти!

Я кивнул, усмехнувшись. Возможно, тогда мне не особо и нужен этот бег?..

— Я не договорила, когда зашла. Директор сказала, что в день суда мы может без проблем покинуть замок. Даже больше: она советует ехать вечерним поездом накануне, ну и возвращаться тем же Хогвартс-экспрессом после всего. Согласен? — она посмотрела на меня, чуть склонив голову.

— Конечно, — пробормотал я, отгоняя от себя мысли о ее красоте.

— Вот и хорошо. А теперь давай дальше тренироваться. Я хочу увидеть то же, что и Питер.

Сегодня я выкладывался по полной программе и к окончанию тренировки был совершенно без сил, а мышцы болели так, что я даже начал мечтать о порции обезболивающего.

Мы с Гермионой еще немного поговорили, выпили чаю, а потом я ушел к себе, как бы мне ни хотелось остаться с ней подольше, и даже не пошел в библиотеку, хоть и договорился с Алексом о встрече там. Отменив все свои планы, я направился прямиком в спальню, потому что мечтал только об одном — лечь и отдохнуть.

Упав на кровать прямо в мантии, я вздохнул и закрыл глаза. Сегодня был странный день. Я очень волновался за маму, не представлял, чего ожидать от судебного заседания, но главное было не в этом. Больше всего я думал о Гермионе и ее отношении ко мне. Складывалось ощущение, что сплю и мне снится очень хороший сон. Судя по ее сегодняшнему поведению, мне на какое-то мгновение показалось, что я ей небезразличен. Она улыбалась мне так открыто, почти так же, как раньше улыбалась Поттеру и Уизли, она вела себя спокойно и расслабленно в моем присутствии, была готова мне помогать и, кажется, хотела моего общества не меньше, чем я мечтал находиться в ее компании. Но вредный внутренний голос подсказывал мне, что этого просто не могло быть. И я начинал сомневаться. С этими противоречивыми мыслями я и уснул.

*

Следующие полторы недели прошли для меня в череде циклично повторяющихся событий и эмоций, и только одно чувство красной нитью пронизывало все дни — тревога. Утром — усталость и недосып, обязательное письмо от мамы, не содержащее в себе никакой особо полезной информации, только между строк можно было прочесть ее страх перед предстоящими событиями, и учеба: заклинания, контрольные, раздражение из-за все возрастающей требовательности преподавателей. Днем — библиотека с бесконечными эссе, учебниками, домашними заданиями и разговорами, что ЖАБА уже совсем скоро. Вечером — усложненная тренировка, боль в мышцах, интересные беседы с Гермионой до самого отбоя, иногда прерываемые визитами Грина, неохотные “до завтра” и “спокойной ночи”, когда на самом деле уходить совершенно не хочется. А ночью — сны, события которых полны сомнений и страхов, или бессонница, пронизанная мыслями с той же эмоциональной окраской, что и сны.

Алекс и Амелия по-прежнему избегали друг друга, хоть и не шарахались в разные стороны при встрече. Но меня такое положение вещей все равно расстраивало. Я все еще немного чувствовал свою вину за их проблемы, хоть никто меня и не обвинял в этом.

В день отъезда я еще больше злился и раздражался по любому поводу. Я даже испортил зелье на сдвоенном зельеварении, и профессор Слизнорт задал мне написать большое эссе в качестве наказания. Правда меня это не слишком огорчило. Тем более, что после окончания занятий мы с Алексом пошли в библиотеку, и он помог мне найти всю необходимую информацию, так что я сделал почти все эссе и убил время до отправления из замка, а это было очень кстати.