Ришелье

Задержка родов на несколько дней заставила кардинала опасаться появления девочки. Однако вся Франция вздохнула с облегчением: ребенок — мальчик, королевство перейдет в наследство дофину. Шавиньи пишет Ришелье, находящемуся в Сен-Кантене, посвящая его в мельчайшие подробности: радость короля «безмерна»; Его Величество пять раз в день приходит «посмотреть, как сосет грудь и дрыгает ножками… один из самых прекрасных принцев, какого он когда-либо видел». Отвечая Людовику XIII, кардинал поздравляет его с радостным событием и пишет счастливому отцу: «На самом деле я верю, что Господь, подарив его Вам, даровал его миру для великих свершений». По возвращении в Сен-Жермен Его Высокопреосвященство не скрывает своей радости, «видя между отцом и матерью это прелестное дитя, предмет своих желаний и последний предел своего удовлетворения».

Маленький дофин доставляет радость всем. Поэтому не случайно его называют Богоданным,то есть подарком Господа. Во всем королевстве одно Те Deumсменяет другое; звучат пушечные залпы, устраиваются фейерверки и иллюминация. При дворе бесконечно счастливы три человека: король (он счастлив как отец и успокоен как монарх, обретя надежду вопреки всякой надежде, признательный Деве Марии, которой посвятил свое королевство), министр-кардинал (его дело отныне имеет все шансы пережить Людовика XIII) и Анна Австрийская (отныне меньше испанка и по-настоящему королева).

Было ли чудом рождение Людовика Богоданного? В любом случае маленькое чудо все-таки случилось: кардинал отныне имеет все основания заключить мир с правящей королевой; королева вскоре догадается, а потом поймет, что всемогущий министр и пристальный наблюдатель превращается в ее преданного союзника. «Ля Газетт» — которой, как мы знаем, распоряжался кардинал — славит, как положено, появление дофина Богоданного; но кроме того, восхваляет «королеву, которой не хватало только материнства».

Недоволен лишь один человек — Гастон Французский, герцог Орлеанский, потерявший свое звание первого наследника престола. «Месье выглядел совершенно ошеломленным [он надеялся на рождение дочери], когда мадам Перонн [132] продемонстрировала ему физическое подтверждениетого, что королева родила сына. Стоит простить его, — добавляет Шавиньи, — если он выглядел немного меланхоличным». Чтобы его утешить, Людовик XIII по совету Ришелье дарит своему вечно недовольному брату вознаграждение в шесть тысяч экю. Но Гастон никогда не утешится, тем более что его невестка 21 сентября 1640 года родит еще одного сына, Филиппа, герцога Анжуйского.

132

Акушерка, принимавшая у королевы роды.

ДВОРЕЦ КАРДИНАЛА

И в целой вселенной нет ничего, что бы сравнилось С великолепным дворцом кардинала. Весь город рядом с этим строительством Кажется ветхой руиной, чудесным образом преображенной. И нам кажется, глядя на это великолепие, Что все его жители — боги или короли. Корнель. Ментор (1644)

Париж, как и следовало ожидать, праздновал рождение дофина, и особняк кардинала также был украшен декором и иллюминацией. Воспользуемся этим поводом, чтобы познакомиться со знаменитым зданием, задуманным в 1624 году и находящимся в строительных лесах с 1627 года вплоть до смерти своего хозяина; тогда его называли «Особняк Ришелье», теперь гордо именуют «Пале-Кардиналь» — дворец кардинала. Он высится к северу от Лувра, и его роскошный сад простирается до самых крепостных стен. У Ришелье были там скромные апартаменты из трех комнат, окруженные сотней чудес, поскольку «великолепному обрамлению» дворца не уступали «великолепные интерьеры»(зал стражи, две галереи, зал для спектаклей [133] , часовня с изысканным декором, настоящее скопление произведений искусства).

133

Где в 1637 году был показан «Сид».

Современный Пале-Рояль, в котором хватает и других прелестей, едва ли позволяет увидеть Пале-Кардиналь, составляющий его основу. Но достаточно представить современное здание в виде буквы «Н», основанием которой будет площадь Пале-Рояль, а левая вертикальная планка выходит на улицу Ришелье. Это огромное «Н» требовало кропотливого исполнения, чтобы покупать, сносить, реконструировать, чтобы украсить и расширить здания и парк. В период между 1640 годом и смертью Ришелье (декабрь 1642 г.) на северо-западе будет пристроен зал для спектаклей [134] , а на востоке — большая библиотека.

134

Он будет торжественно открыт в 1641 году представлением трагедии «Мириам».

Главным архитектором всего творения в целом называют Жака Ле Мерсье, «лучшего и самого известного архитектора своего времени» (Г. Соваль), также занимавшегося новой Сорбонной и ее церковью, завершением Квадратного двора в Лувре и такого же в Валь-де-Грасе. Но этот архитектор, опять-таки по свидетельству Соваля, отказался от авторства Пале-Кардиналь, заявив, что «единственным архитектором» дворца был сам Ришелье.

Две галереи, расположенные в западном крыле (левая стойка буквы «Н»), более всего способствуют славе кардинальского дворца. Первая имеет своей целью тактичное прославление Его Высокопреосвященства. Мы видим здесь не портреты прелата или министра, а символические полотна. Филипп Шампен, например, написал «Гения», «Проницательность», «Аполлона» (символ меценатства), «Всенародное счастье». Тем хуже для тех, кто не понимает точного смысла этих льстивых произведений. Другая галерея — на северо-востоке — поражает и очаровывает: ее называют галереей знаменитых людей. Эти персонажи, написанные Симоном Вуэ и Филиппом Шампеном, сопровождаются каждый «двумя бюстами белого мрамора… и множеством маленьких картин» (Пиганьоль де Ляфорс), прославляющих их деяния.

Знаменитых людей двадцать пять: три женщины (Орлеанская Дева, королева-мать и Анна Австрийская) и двадцать два мужчины. Королевский дом занимает пять позиций (Генрих IV и его супруга, Людовик XIII, Месье и Анна Австрийская). Здесь же находятся шестнадцать знаменитых воинов, например, Дюгесклен, Гастон де Фуа, Баярд, Монлюк, Ледигьер, и только четыре политика — Сюже, кардинал д’Амбуаз, кардинал Лотарингский и… Его Высокопреосвященство собственной персоной, скромно (?) помещенный среди этого знатного собрания. У Вуэ лучшим признан портрет Гоше де Шатильона, а у Филиппа Шампена — Гастона де Фуа.

Пале-Кардиналь в целом очень выразителен. Он демонстрирует заботу о том, как устроить здесь короля. Об этом же свидетельствует присутствие королевской семьи среди прочих «знаменитостей». Не секрет, что кардинал передал свой ансамбль Его Величеству в июне 1636 года. Однако дворец также является свидетельством кардинальской гордыни и тщеславия, о чем говорит надпись над входом «ДВОРЕЦ КАРДИНАЛА» и подтверждает галерея символов.

То тут, то там видишь проявления обретенного богатства. Редкие предметы, нагроможденные в часовне, не имеют никакой связи с евангелической набожностью. Берюль осуждал «роскошь мебели и предметов культа, изготовленных из золота и инкрустированных рубинами и алмазами» (Откер). В самом ли деле Ришелье нуждался в пятидесяти четырех дюжинах серебряных и позолоченных блюд?

Тем не менее это произведение барокко одного из основателей классицизма дает несколько дополнительных черт к портрету великого персонажа. Он настойчив: строит и украшает не только дворец, но и обновляет целый квартал. Он ведет себя как меценат, отчасти для того, чтобы скрыть нелюбовь короля к изящным искусствам. Его парк питает Париж воздухом и украшает его. Его театр — в нем только 600 мест — открыт тому, кто принимается при дворе и в городе.

И, наконец, дворец кардинала демонстрирует личный вкус его создателя, вкус, который напоминает нам о его отношении к искусству.

ПОКРОВИТЕЛЬ ИСКУССТВА

Ришелье был не только страстным коллекционером: он особенно глубоко любил искусства.

Жак Тюилье

На протяжении восемнадцати лет своего великого министерства кардинал был «так занят управлением государства» (Рюбен), что считалось невозможным, что он мог параллельно вести — ошибка эпохи и ошибка вольнодумства — культурную деятельность. И тем не менее противник Бэкингема, Оливареса и императора, победитель Ла-Рошели, восстановивший морской флот Франции, зачинатель современного государства находил возможность для создания Французской Академии и Королевской типографии, был покровителем Жака Ле Мерсье и Филиппа Шампена, поддерживал Пуссена и Стелла. Он был Меценатом (с большой буквы). Он был, кроме того, «самым страстным коллекционером». Его интерес к изящным искусствам и особенно к живописи имел редкое качество: не выделяться своей уникальностью, но соответствовать некоему неоспоримому вкусу.

В античном Риме Меценат, просвещенный и щедрый любитель, действовал в согласии с Августом, не менее просвещенным императором. Во Франции времен Валуа Меценат был бы бесполезен, поскольку правители этой эпохи лично покровительствовали художникам и поэтам. Первые Бурбоны менее «либеральны» и не слишком стремятся проявить себя в августейшейобласти, за исключением разве что «любви Беарнца к строительству» (Ж.-Ф. Сольнон). «Я делаю три вещи, — говорил Генрих IV, — далекие от скупости, поскольку я занимаюсь войной, любовью и строительством». Между скромными расходами Генриха IV и безудержным августейшеством Людовика XIV Людовик Справедливый выглядит очень сдержанным. Строит он мало. Из изящных искусств больше всего он любит музыку. Он любит также живопись, но гораздо меньше, чем кардинал. Он никогда не дает пенсий поэтам. Это несколько негативное положение дел вынуждает Ришелье стать Меценатом и Августом одновременно.