Ришик или Личная собственность медведя

Кто знает, кому я уже успел сказать об этом, и какие оставил распоряжения на случай, если со мной что-нибудь случиться. Вы любите рисковать, насколько я знаю. Но стоит ли Островский того? Подумайте.

– Что ты хочешь?
– вопрос законника прозвучал резко и хрипло, а его глаза, напоминающие сейчас глаза дикого волка, смотрели диковато, жутко...

Настолько, что приближающая официантка решительно развернулась на половине дороги и поспешила скрыться обратно на кухне.

– Невмешательство, - смело смотря прямо на мужчину, ответил младший Алёхин, явно уверенный в своих действиях.
– Только и всего. Мне плевать, что вы проворачиваете с Островским и как, кто и что будет после него... У меня с ним личные счеты. Он сядет, а потом делайте что хотите. Никто ни о чем не узнает - даю слово.

– Допустим, я тебе поверю, - прищурившись, задумчиво произнес Чернявский, постукивая по белоснежной шелковой скатерти кончиками пальцев.
– И останусь в стороне... Один вопрос, парень. Чем же Владлен ухитрился тебе так насолить?

– А не нужно было трогать мою женщину, - откровенно усмехнулся Михаил, как прежде глядя в глаза вору в законе, не испытывая при этом и тени страха.

Он был уверен в своей правоте.

– Вот как...
– изумленно выгнув брови, мужчина откинулся на спинку стула.

Задумчиво пожевал нижнюю губу, обдумывая произошедшее... И вдруг приказал.
– Рассказывай. Всё, что знаешь.

– Особо рассказывать нечего, - снова закурив, байкер слегка дернул плечом, явно не испытывая никакого удовольствия от затянувшейся беседы.
– Я уже сказал -мне плевать, какие дела он проворачивает в университете и за его пределами. Я не знал о них ничего, как и о нем самом. Но лишь до тех пор, пока к моим друзьям за помощью не обратилась моя же женщина, которую этот урод исполосовал ремнем в собственном кабинете. Трещина в ребре, отбитые внутренности синяки...

Вы не хуже меня знаете о последствии подобных побоев. И моя девушка стала не единственной - почти десяток девочек подверглись домогательствам с его стороны. Под угрозой отчисления, благодаря запугиваниям и избиениям они делали все, что он хотел.

– Родственники?

– Он выбирал тех, за кого некому было вступиться, - невесело усмехнувшись, покачал головой Михаил.
– Он ошибся только раз. Не принял в расчет меня,

решил, что стоит напугать мою девушку моим возможным убийством, и она будет молчать. Зря. Я своего никому не отдаю. Тем более женщину...

– Значит, вот, в чем проблема, - задумчивость на лице Чернявского возрастала все больше, в то время как злость уходила из его глаз. Как любой законник, он не приемлил насилия над прекрасным полом. Только тот, кто слаб, обидит женщину.

А слабых уважать не за что...
– Это меняет дело.

– И почему же?
– иронично выгнул брови младший Алёхин, уже успевший понять по лицу Володи Черного, что шутить он не настроен.

– Да потому что, мальчик, - усмехнулся в ответ мужчина.
– Что с Островским меня никогда не связывали никакие дела. Ни родственные, не финансовые. Он не наш, и никогда им не станет. Паршивой овце в стае волков не место...

Мих осознал свалившуюся на него информацию далеко не сразу.

С трудом добытая информация, тщательно выверенный план, бессонная ночь, в ходе которой он тщательно продумал весь разговор, куча потраченных нервов и времени, а в итоге... Всё зря?

Такие люди, как Володя Чёрный шутить не будут. И уж тем более не станут кидать отмазки и открыто отрицать свою причастность. За базар он отвечает, это бесспорно.

И потому выходит, что сам байкер только что крупно облажался.

– Твою ж мать!

– Мать - святое, - добродушно усмехнулся Владимир. Стрельнув у своего собеседника сигарету, закурил и, выпустив кольца дыма, подтвердил недавние мысли владельца «Максимуса».
– Ладно, разрешу я твою беду, не гневи Бога почем зря.

– Интересно, как?
– резко выдохнув дым, почти огрызнулся Мих, чувствуя, как все его прежнее спокойствие летит к чертям собачьим. Если раньше он держал себя в руках, зная, что перед подобными людьми показывать свои слабости не стоит, то теперь выдержки просто не осталось.

Он и так рисковал собственной жизнью (да и не только своей), придя сюда... А теперь оказалось, что только лишь потерял время и, возможно, нажил себе опасного врага!

– Толковый ты парень, хоть и вспыльчивый, - прищурившись, сквозь дым посмотрел на него Владимир.
– Сработал хорошо, да только не знаешь много.

Владлен не наш человек, не по понятиям он живет. С таким, как он, я дел не имею.

Попытался раз, когда сопляком он еще был, да не срослось. На том и закончил. А слухи, сам знаешь, как долго по злым языкам ходят.

– Потому все и считают, что именно вы его покровитель, - слегка успокоившись, Алехин провел рукой по волосам. Если вор говорил в лицо нечто подобное, удара в спину от него можно было не ждать - свое презрение законники выражали всегда открыто. Затушив окурок в пепельнице, Мих решился на вопрос.
– Но если это не вы... тогда кто?

– Раз уж знаешь ты одну мою тайну, пожалуй, скажу и вторую, - смерив парня долгим взглядом, вроде бы добродушным, но скрытое предупреждение в нем нельзя было не заметить. Достав из внутреннего кармана пиджака ручку, Чернявский написал на салфетке пару строк.
– С Владленом не будет иметь дел никто из наших. И не вступится за него, будь спокоен. Он выбрал не ту сторону.

– Спасибо, - забрав бумажку, Мих, не глядя, сунул ее в карман. А после, сдержав вздох, медленно произнес, говоря уверенно.
– Владимир Николаевич, думаю, мне стоит извиниться. Я сам не перевариваю шантаж, но... выхода не было. Мне нужно прижать эту суку, иначе он от моей девушки не отстанет. Будьте спокойны, о ваших тайнах никто и никогда не узнает.

– Все тайное рано или поздно становится явным, - философски усмехнулся мужчина, гася уголек на сигарете кончиками пальцев. Выбросив окурок, стряхнул вытер сажу с рук и хмыкнул.
– Ну, покажи хоть, что за женщина такая, ради которой ты ко мне прийти не побоялся.

Отказываться байкер не стал. Достал из кармана бумажник, вытащил из пластикового кармашка фотографию и протянул ее законнику.

Тот долго всматривался в снимок, задумчиво его рассматривая. А потом кивнул головой, возвращая:

Красивая. За такую и умереть не жалко.

– Надеюсь, умирать мне в ближайшее время не придется, - невесело отшутился Алёхин, убирая бумажник в карман и поднимаясь.
– Еще раз спасибо, Владимир Николаевич. Надеюсь, без обид?

– Что с обиженными делают, ты и сам знать должен, - отозвался мужчина, тоже поднимаясь. Взяв с соседнего стула свое пальто, он вдруг остановился, задумчиво глядя перед собой. А потом повернулся к собравшемуся было уходить рокеру. – Ты вот, что, парень... Владлен - человек гнилой, поганый. От него с любой стороны подвоха жди. За свое он еще ответит, но уже по другому закону, по нашему. А до тех пор, если помощь понадобиться, ты меня набери - помогу еще раз, по-