Рискнуть и победить (Солдаты удачи - 5)

– Прервемся, - вмешался Мухин.
– Входил ли кто-нибудь до этого к нему в кабинет?

– Нет, только старшая секретутка.

– Ты уверен в этом?

– А то нет? Все же мимо меня проходили. Если бы кто посторонний шел, я бы обязательно его приметил. Вы охранников можете спросить - они подтвердят.

– Пока мы спрашиваем тебя. Что было дальше?

– Мы подъехали к дому номер семнадцать по улице Строителей, шеф велел мне остаться в машине и ждать.

– А где были охранники?
– поинтересовался Боцман.

– Он их не взял с собой.

– А обычно берет?

– Обычно берет. Он довольно долго звонил в калитку, потом вошел. Его не было примерно тридцать минут. Потом хозяин проводил его до калитки, пожал ему руку, и мы вернулись в резиденцию.

– Ждал его там кто-нибудь?

– Нет, - уверенно ответил водитель.
– Секретутка передала срочные факсы, сказала про пару важных звонков, и он ушел к себе в кабинет. Около семи вышел, и я отвез его домой, как обычно. Вот и все.

– Когда он вышел из калитки, было у него что-нибудь в руках? спросил Боцман.

– Не помню. Вроде нет. Да нет, я бы заметил. Вот и все.

– Нет, Костя, не все, - мягко поправил маленький.
– Ты забыл сказать нам две вещи. С кем ты встречался до этой поездки и с кем ты встретился после этой поездки.

– Да когда?
– как можно более искренне возмутился водитель.
– У меня и времени не было с кем-то встречаться! Сами прикиньте!

– Ты мог встретиться не 12 октября, а раньше. И это так скорее всего и было. С кем?

– Ни с кем я не встречался!
– угрюмо повторил водитель.
– А вы, парнишки, влезли не в свое дело. И как бы для вас это плохо не кончилось.

– Он нас пугает, - констатировал маленький.
– Даже интересно. Давненько, Боцман, нас никто не пугал. Даже не помню, когда последний раз это было.

– В начале девяносто шестого в районе Ак-Су, - напомнил Боцман. Иса Мадуев грозил нам яйца отрезать и в рот засунуть.

– Нет, ты все перепутал, - возразил маленький.
– В ущелье Ак-Су Иса Мадуев и все восемь или девять его обалдуев лежали спеленутые, как грудные младенцы. Они не то что грозить, просто "мама" сказать не могли. А яйца тебе грозил отрезать Махмуд-хан, когда мы брали его на живца. И ты как раз был живцом.

– Не напоминай мне об этом, - попросил Боцман.
– Не напоминай, ладно? А то и я припомню тебе кое-что, что вызовет у тебя не очень благодушное настроение.

– Извини, не буду. Просто к слову пришлось. Итак, Костя нас пугает. На всякий случай. А вдруг испугаемся. Потому что не такой же он идиот, чтобы думать по-другому, а? Если мы его захватили и привезли сюда, значит, у нас были для этого какие-то серьезные основания. И будущие опасности сейчас для нас - как урожай следующего года. То ли он будет, то ли погниет, то ли от засухи сгорит. Нам сейчас нужны некие сведения, а Костя не хочет с нами ими поделиться. Современная наука изобрела много средств для того, чтобы человек говорил то, о чем его спрашивают. Есть, например, полиграф - детектор лжи. Еще вкалывают особый наркотик, который растормаживает соответствующие центры. Но в нашем распоряжении нет ни полиграфа, ни наркотика. Придется обходиться старыми методами. Какой тебе кажется наиболее удачным. Боцман?

– Если бы у Махмуд-хана ты был живцом, а не я, ты бы таких вопросов не задавал. Элементарно. Зажимают яйца в дверях и начинают понемногу закрывать дверь. Больше трех минут никто не выдерживает. Я выдержал шесть, но только потому, что понял, что у вас какая-то задержка.

– Не скромничай. Боцман. Ты выдержал ровно двенадцать с половиной минут. И еще выдержал бы - сколько нужно.

– Заткнись, - попросил Боцман.
– Я же тебе сказал: заткнись. Это не самое приятное воспоминание в моей жизни.

– Извини, больше не буду, - охотно согласился маленький.
– Просто мне хотелось сделать тебе комплимент.

– Потом будем комплиментами обмениваться. Когда дело закончим. Приступай.

Маленький подошел к водителю и буднично предложил:

– Вставай. И снимай штаны.

– Ребята! Да вы что?! Я и не думал вам грозить. Я просто предупредил вас об опасности, о которой вы, возможно, не знаете. А так я готов! Спрашивайте!

– Начнем с середины, чтобы тебе было легче, - проговорил маленький.
– Губернатор провел разговор с хозяином дома номер семнадцать по улице Строителей. Кто это был?

– Николай Иванович Комаров, преподаватель института.

– Откуда ты знаешь?

– Случайно. Слышал, как секретутка сказала, когда созванивалась с ним.

– Губернатор пожал хозяину дома руку и сел в машину. Как он сел?

– Ну как? Нормально.

– Сколько лет ты возишь губернатора?

– Скоро четыре.

– Значит, успел изучить его привычки, манеру поведения?

– В общем, да.

– Вот и вспомни, как он после того разговора сел в машину. Дверцу сильно захлопнул?

Водитель глубоко задумался и решил, что откровенность в этом постороннем вопросе не сможет принести ему вреда, но подтвердит его искренность.

– А ведь и верно!
– воскликнул он.
– Так саданул дверцей, что я даже удивился. Обычно он закрывает - ну, нормально. И сразу закурил. Обычно он в машине не курит, старается только в кабинете. И сразу скомандовал: езжай.

– А как обычно говорит?
– спросил Боцман.

– Домой. Или в контору. Или еще куда. А тут сказал: езжай. И все. Только минут через пятнадцать приказал: на работу.

– Значит ли это, что губернатор остался недовольным результатами разговора с Комаровым?
– спросил маленький.

– Пожалуй, да, - покивал водитель.
– Да, недоволен. Это точно. Хмурый он был.

– И ты обратил на это внимание?

– Водители - народ приметливый. Если четыре года ездишь с одним и тем же человеком, невольно узнаешь его характер.

– Зафиксируем достигнутое, - предложил маленький.
– Губернатор остался недоволен разговором с Комаровым, а ты обратил на это внимание.

– Но не придал значения, - уточнил водитель.
– В один день у человека может быть одно настроение, в другой день другое.

– Ты мог и не придать значения настроению губернатора, потому что был не в курсе его дел. Но некто, назовем его пока мистер X., был в курсе и этим настроением чрезвычайно интересовался. И этому человеку ты дал знак о том, в каком настроении находится шеф. А конкретно - о том, что переговоры были безуспешными. Скажу больше: ты подал этот знак в течение примерно пятнадцати минут после того, как губернатор сел в машину и вы отъехали от дома Комарова. Ты мог сразу мигнуть фарами или подфарником, мог сделать это или нечто такое же позже, но ты это сделал. И если ты сейчас назовешь этого человека, будем считать, что самая трудная часть нашей беседы уже позади.