Рискованное приключение
Шрифт:
— Издеваюсь? Разве я когда-нибудь искал вашего общества? В то время как вас тянет ко мне, как осу к меду.
— Меду? Боже милосердный, да вы, милорд, не слаще микстуры моего доктора.
Лихорадочно обмахивая веером раскрасневшееся лицо, Эльф, однако, не могла не признать, что в его возмутительном заявлении есть доля правды. Она приложила немало усилий, отыскивая его, где только можно. Чтоб он пропал! Девушка немедленно ушла бы, если бы не догадывалась, что именно этого он и добивается, рассчитывая тем самым одержать над ней верх.
Самое
— Вы все не так поняли, милорд. — Нарочито медленно, с деланным спокойствием обмахиваясь веером, она с улыбкой кивала знакомым, всем своим видом желая показать, что ее беседа с графом носит самый безобидный характер. — Дело в том, что по натуре я миротворец. Ваша сестра вышла замуж за моего брата, значит, в некотором роде вы теперь член семьи. Я не могу допустить враждебности в нашей семье.
Она всячески избегала его взгляда.
— А-а, миротворец. Тогда почему же мы постоянно находимся в состоянии войны?
— Я здесь ни при чем. Поверьте, это не входило в мои намерения.
— Вот как? В тех немногих случаях, когда нам приходилось общаться, вы без тени колебаний жалили меня.
— Я? — Эльф поклонилась герцогине. — Не могу припомнить ничего подобного.
— Вспомните, как мы встретились в первый раз. Вы тут же заявили мне, что я бессердечный брат.
Эльф поразилась, что он запомнил это. Она даже решилась посмотреть на него:
— Но ведь вы оказались совершенно не способны помочь бедной Частити в беде…
— Все без исключения считали ее беспутной и своенравной. Ее застали с мужчиной при пикантных обстоятельствах! Честно говоря, я сам застал ее.
— Мои братья ни в коем случае не бросили бы меня!
— Будем надеяться, что ваша вера никогда не подвергнется испытанию. Но ведь, — добавил он, — дрался же я на дуэли с подлым соблазнителем, как велел мне братский долг.
— Вы дрались с Шоном, несносный вы человек, вместо этого омерзительного Вернхэма!
Почему, ну почему они всегда препираются по любому Поводу?
Его лицо приняло строгое выражение.
— Я вышиб Вернхэма. Ваш проклятый братец помешал мне убить его. Это, видите ли, не соответствовало его заумному плану.
— План Ротгара сработал, — назидательно проговорила Эльф. — Благодаря ему Шон и Частити смогли пожениться.
— Но он привел к смерти моего отца.
Так внезапно от пустячной перебранки они перешли к суровой реальности.
— Этого нельзя было предотвратить, — тихо произнесла она. — Он сошел с ума и пытался убить мать короля.
— Ваш брат довел его до безумия.
— Нет. Может быть, это была последняя капля, но он уже был безумен. Частити рассказала мне о своем заключении в Менденхеде, когда ваш отец пытался избить ее, но вы его остановили.
Граф отвернулся.
— Едва ли можно назвать безумным отца, который бьет свою распущенную дочь.
— Вы утверждаете, что он
был совершенно нормален тогда?Она чувствовала его напряжение, будто он боролся с невидимыми оковами. Чтобы освободиться или, наоборот, остаться в них? Или просто терзался воспоминаниями?
— Нет, в этом не было ничего нормального. Он наслаждался, причиняя ей боль. Думаю, он с удовольствием убил бы ее. Но…
— Но вы не желали ему смерти, потому что он был вашим отцом. Я понимаю.
Он взглянул на нее и даже улыбнулся, но улыбка вышла кривой.
— Ничего вы не понимаете, Эльф, ибо благословенны, а не прокляты. — Он снова остановился, на сей раз у окна, вдали от цветов и благоухания. — Оставьте вы эти попытки всех примирить. Вас ждет разочарование. Моего отца мучили тревоги и заботы, а ваш брат использовал его и меня как пару пустоголовых марионеток. Он походя уничтожил нас обоих. Я не хочу ничего забывать.
— Но виновен в этом ваш отец, а не мой брат.
— Но это был мой отец, а ваш брат — всего лишь ваш брат. Вы верите в семью. Вы рассчитываете на поддержку братьев, даже если вы не правы. Эта добродетель, знаете ли, не является исключительной прерогативой Маллоранов.
Впервые они разговаривали серьезно, и она терпела поражение.
— Но ведь он умер, — попыталась возразить Эльф. — Это уже в прошлом. Разве время не лечит раны?
— Оказывается, нет. Впрочем, кровь может оказаться целительным бальзамом.
— Я никогда не позволю вам драться на дуэли с моими братьями.
Она не ожидала, что ее смешное заявление вызовет у него слабую улыбку.
— Вы меня смертельно ужалите, чтобы этому помешать?
Это не тот Уолгрейв, которого знала Лизетт, но даже проблеск сходства с ним заставил дрогнуть ее голос…
— Я сделаю все, чтобы предотвратить дуэль. Вы член нашей семьи, как бы вы это ни отрицали. И я не допущу, чтобы кто-нибудь был убит.
Внезапно его лицо превратилось в ничего не выражающую маску.
— Вы хотите сказать, что беспокоитесь обо мне?
— Ну конечно же! Вас впутали во все это, не спрашивая вашего желания, и несправедливо, что вы так страдаете. Вам не станет лучше, если вы убьете Роттара, не говоря уже о том, что это непросто сделать.
— Может быть, мне полегчает, если он убьет меня.
Этот безразличный тон проник ей в самое сердце. Что же такое ужасное произошло, раз он ищет смерти? Неужели его намерение втянуть Брайта в дуэль всего лишь попытка самоубийства?
— Бедная Эльф, — проговорил он почти нежно, дотронувшись до ее щеки, — вы так побледнели, и я чувствую себя негодяем, вторгаясь в ваше безмятежное существование со своей мрачной душой.
После того как она побывала в роли Лизетт, такое мимолетное прикосновение не должно уж очень потрясти ее. Однако Форт впервые сделал это по отношению к Эльф Маллоран! Тело ее затрепетало, как напряженная струна арфы, которой коснулась рука музыканта. Выражение его лица тоже изменилось. Оставаясь суровым, оно утратило свою Обычную холодность.