Рискованное приключение

Макс моргнул и спросил:

— К Норму и Глэдис?

— Это мои соседи.

— Твои соседи?

— Да, в третьем коттедже. Мы ели свиные отбивные и яблочный пирог... не одновременно, конечно, пирог был на десерт. С отбивными мы ели картофельное пюре, подливу и зеленую фасоль, а... с пирогом мы ели мороженое.

Что я несу?

Макс сжал губы в линию, и я не поняла, то ли он собирался засмеяться, то ли накричать на меня, но потом он разжал их и предложил:

— Давай перейдем к части про Дэймона.

— Хорошо. — Я была только рада вернуться к теме и не выставляться дурочкой. — В общем, после ужина я вернулась в свой коттедж, открыла дверь, а Дэймон был где-то здесь, он толкнул меня внутрь и... ну...

Я взмахнула рукой, поскольку остальное было очевидно и так.

— Когда это произошло?

— Не уверена, но уже прошло какое-то время.

— Ты не обращалась к врачу.

Это было утверждение, а не вопрос, но я пожала плечами и глупо ответила:

— В этом нет необходимости, если мои ребра сломаны, врач мало что сможет...

Заметив, как сузились глаза Макса, я замолчала.

— Ребра?

Я моментально поняла свою ошибку, но что-то мне подсказывало, что Макс не оставит это без внимания, не только потому, что он прищурился, но и потому, что он никогда и ничего не оставлял без внимания.

Поэтому я осторожно объяснила:

— Он... когда я упала на пол, он... ну...

Я замялась, но потом прошептала:

— Ударил меня ногой.

Макс стоял абсолютно неподвижно, все еще держа мое лицо в ладонях и глядя мне в глаза, но его взгляд потемнел, стал отсутствующим и таким злобным, каким я его еще не видела, хотя этим утром мне казалось, что злее уже не бывает.

Что навело меня на мысли о случившемся утром.

— Макс, — осмелилась произнести я, — что ты здесь делаешь?

Кажется, он был не в состоянии пошевелиться. Потом он моргнул, снова сосредоточился на мне и ответил:

— Забираю тебя домой.

На этот раз моргнула я.

— Но...

— Но теперь я забираю тебя в больницу.

— Макс...

Я не закончила, потому что он забрал у меня полотенца, бросил их на комод у меня за спиной и сказал:

— По дороге я позвоню Мику, попрошу, чтобы он задержал Дэймона.

— Я думаю...

На этот раз я не закончила, потому что Макс взял меня за руку и потащил через комнату, говоря:

— После больницы мы поедем домой.

— Я не могу домой, — сказала я ему в спину, пока мы шли к выходу. Макс остановился и повернулся ко мне.

— Что?

— Я готовлю завтрак для и Норма и Глэдис. Они придут в половине девятого. Норм беспокоится за меня, и, думаю, Глэдис тоже. Если я исчезну посреди ночи... Я хочу сказать, что они не молоды, в смысле, что у них уже есть правнук. Они перепугаются.

Несколько секунд Макс молча смотрел на меня, его взгляд был нежным и теплым, но очень многозначительным. Потом он полностью развернулся ко мне, подошел вплотную, отпустил мою руку, но положил ладонь на тыльную сторону моей шеи. Зачарованно я смотрела, как он наклонил голову, а потом почувствовала ласковое и быстрое прикосновение его губ к моим.

Отстранившись на несколько дюймов, он тихо сказал:

— Герцогиня, ты единственный знакомый мне человек, который провел всего восемь часов в гребаном коттедже в какой-то глуши и уже успел познакомиться с соседями, поужинать с ними и пригласить на завтрак.

Я не слышала его слова, я все еще ощущала его губы на своих, запоздало осознав, что он ведет себя так, будто того, что произошло между нами сегодня утром, вовсе не было.

— Ты все еще злишься на меня? — шепотом выпалила я, и мои глаза распахнулись от страха, что этот вопрос вырвался у меня вместо того, чтобы остаться в голове, где и ему и место, даже если это и значило, что он останется без ответа.

Я попыталась отодвинуться, но Макс только сжал ладонь на моей шее.

— Об этом мы поговорим позже.

Значит да. Этим утром он уже был достаточно зол, чтобы это длилось всю жизнь, и имел на это право, но я не могу снова пройти через это. Ни тогда, ни потом.

Я покачала головой и дернула шеей, но он лишь сильнее сжал пальцы.

— Я... — Я сглотнула. — Макс, тебе больше не нужно заботиться обо мне.

— Заткнись, Герцогиня.

— Нет, Макс, ты не...

Он снова наклонил голову и поцелуем заставил меня замолчать.

Потом, не отрывая губ, он повторил:

— Милая, я сказал, что мы поговорим об этом позже. Хорошо?

— Хорошо, — прошептала я. А что еще мне оставалось?

Макс отстранился от меня, только чтобы поцеловать в лоб, и сказал:

— Поехали.

Хорошо, что он взял меня за руку, потому что как только его губы коснулись моего лба, я закрыла глаза и не могла думать ни о чем, кроме этого нежного поцелуя, так что нуждалась в том, чтобы он вел меня.

* * *

Когда Макс привез меня обратно в коттедж после нашего визита в небольшую местную больницу, у него не возникло трудностей с поисками замка в двери, потому что перед уходом он мудро включил фонарь на крыльце.

Не отпуская моей руки, он провел меня внутрь и щелкнул выключателем. В небольшой гостиной зажглась лампа рядом с диваном. Продолжая держать меня за руку, Макс запер дверь, и тут зазвонил его мобильный.

Макс достал его из заднего кармана и посмотрел на экран.

Потом он сжал мою ладонь и негромко сказал:

— Готовься ко сну, дорогая, я вернусь через минуту.

Я уставилась на него. Что значит «вернусь через минуту»?

Не успела я задать свой вопрос (хотя я, наверное, все равно не стала бы спрашивать), как Макс отпустил мою руку, открыл телефон и приложил его к уху:

— Да?

Опустошенная страхом, адреналином и приступом рыданий, подобного которому еще никогда не испытывала за всю свою историю, а у меня была длинная история рыданий, я поняла, что у меня не осталось сил на споры или даже обсуждение происходящего. На самом деле мне едва хватало сил, чтобы стоять. Поэтому я поплелась в ванную, включила свет и достала из сумки пижаму.

Я полагала, что Макс просто привезет меня сюда, чтобы я могла приготовить завтрак для Норма и Глэдис, а потом уедет. После всего, что произошло утром, несмотря на то, что он сказал мне, что приехал забрать меня «домой», я не совсем поняла, что он имел в виду. Хотя я предположила, что он делает это по просьбе моей мамы, потому что у нее был его номер, а Макс, будучи Максом и несмотря на случившееся между нами, выполнил бы ее просьбу, потому что она ему нравилась и потому что это было в его характере.