Рискованное приключение

На кухне он подвел меня к кофеварке, которая уже начала наполняться, повернулся и за руку притянул меня ближе. Только тогда он отпустил мою ладонь, но обнял меня за талию, притянув еще ближе к себе.

Я посмотрела на него и открыла рот, чтобы выдать ему все, что думаю, но он успел первым.

— Овсянка с одной ложкой сахара или удовлетворить твою жажду тостов с виноградным джемом?

Я так глубоко вдохнула, что почувствовала, как мою грудь распирает от теплого и сладкого чувства.

Мужчины не запоминают таких вещей, как замечание о том, что ты скучала по виноградному джему. Особенно если оно тихо сказано мимоходом. Чарли бы запомнил, но он не был обычным мужчиной. Он был Чарли. Такого, как он, больше не будет.

Найлс не помнил таких вещей. На самом деле, на этот перерыв в отношениях и поездку в Колорадо меня сподвиг такой случай. Однажды ночью я никак не могла заснуть, на следующее утро без сил выползла на его кухню, и Найлс, что ему не свойственно, предложил налить мне чашечку кофе. Когда я благодарно согласилась, Найлс спросил меня, как я его пью.

Мы были знакомы два года, я просыпалась в его доме столько раз, что и не сосчитать, завтракала с ним, ужинала, обедала и ужинала с ним в доме его родителей, а он даже не знал, как я пью кофе, не проявлял даже толики внимания. Тогда-то я и поняла, что мне надо подумать о нашей ситуации и быстро.

— Герцогиня? — окликнул Макс, и я моргнула, пытаясь побороть разлившееся в груди тепло.

— Тост с джемом, — прошептала я.

— Понял, — сказал он и отпустил меня, но поднял руку и провел пальцами по моей челюсти, так что я продолжала ощущать его прикосновение даже после того, как он убрал руку. Осталось покалывание, очень приятное покалывание.

Макс повернулся к стойке и выдвинул из стены тостер, потом открыл шкафчик и достал хлеб.

— Подумал, что сегодня покажу тебе утес, — сказал он. Я стояла и смотрела, как он кладет ломтики хлеба в тостер. У меня в голове было пусто.

Ну как пусто, за исключением мысли о том, что Макс был в пижамных штанах с завязками в темно-синюю и темно-серую клетку на светло-сером фоне. И еще на нем была сера футболка, плотно обтягивающая его грудь и бугрящиеся бицепсы.

Я никогда не задумывалась о мужской пижаме. Только Макс мог заставить пижаму — обычные пижамные штаны и футболку — выглядеть так чертовски привлекательно.

Потом мои мысли переключились на ночную сорочку, которую я тоже купила специально для поездки. Хлопковая, бледно-розовая, на тоненьких бретельках, длиной до середины бедра, с плотно облегающим грудь лифом и низким вырезом на спине, открывающим лопатки. Подол и лиф были отделаны тонким кремовым кружевом.

Потом мне стало интересно, что Макс думает о моей сорочке и обо мне в ней.

Потом я заметила, что он не очень-то обращает внимание, потому что достает масло и джем. Я расстроилась, потому что вдруг поняла, что мне хочется, чтобы ему нравилась я в своей новой, хорошенькой, маленькой сорочке для приключения в Колорадо. Обычно я не ношу сорочки, а ношу пижамы, вроде тех, что была на Максе, но только в более девичьем стиле.

Макс посмотрел на меня и окликнул:

— Эй! Нина?

Я вздрогнула и спросила:

— Что?

Он усмехнулся:

— Детка, ты проснулась?

— Эм-м...

— Садись.

— Но...

— Садись.

— Хорошо, — пробормотала я, подумав, что это хорошая идея, вышла с кухни и села на стул.

Тост выскочил из тостера, Макс достал тарелку, положил на нее тост, намазал его маслом (больше, чем необходимо) и положил сверху джем (довольно много, но я не собиралась жаловаться).

Потом он повернулся, подвинул тарелку ко мне и вернулся к кофеварке.

— Нина, утес, — напомнил он.

— Прости?

Макс налил кофе в кружку, положил сахар и достал из холодильника молоко.

— Я хочу, чтобы ты отправилась со мной на утес.

— Какой утес? — спросила я, наблюдая за тем, что он делает. Я поднесла тост ко рту и откусила кусочек.

Виноградный джем. Амброзия.

— Он находится на границе моей земли. Хочу показать тебе.

Макс плеснул молоко в кофе, размешал, развернулся и поставил кружку передо мной.

Я потеряла нить разговора и уставилась на кофе.

Один раз. Он один раз наливал мне кофе. И он запомнил, как я его пью.

Найлс делал это сотни раз, но так и не потрудился запомнить.

— Господи, Нина, — произнес Макс, и было похоже, что он смеется.

Я тряхнула головой и посмотрела на него. Точно, смеется.

— Что смешного?

— Ты. С утра ты похожа на зомби.

Я почувствовала, как мои брови нахмурились, и сказала:

— Нет, не похожа.

В ответ мне досталось: «Детка» и усмешка.

Он повернулся к кофеварке, налил другую кружку, черный, без сахара, сделал глоток и положил еще хлеба в тостер.

— Оденься потеплее, — велел он, снова повернувшись ко мне и прислонившись к столешнице. — И возьми с собой камеру, если есть.

— Камеру?

— Виды на утесе. Тебе захочется сфотографировать.

Я решила, что мне необходим кофеин, так что оставила тост и сделала глоток из кружки, а потом еще один, потому что Макс делал отличный кофе.

Собираюсь я на какой-то утес вместе с ним?

Нет, не собираюсь.

И все-таки мне хотелось. Я никогда не была на утесе в горах Колорадо. Наверное, я вообще не была ни на каком утесе. На самом деле я даже не очень-то представляла себе, что такое утес.

И потом, у меня же приключение, верно? Я живу полной жизнью, выметаю паутину, получаю новые впечатления. Я могу поселиться в гостинице в городе или уехать в Денвер и после того, как Макс покажет мне свой утес.

— Хорошо, — сказала я, сделав еще глоток кофе, и откусила вкуснейшего тоста с маслом и джемом.

Ладно, я и так уже была идиоткой. Могу побыть таковой еще несколько часов, чтобы посмотреть утес. А потом, после того как разрешу себе побыть идиоткой, я снова стану умной, здравомыслящей и рациональной. Но быть умной, здравомыслящей и рациональной — скучно. Я уже долго была такой и заслужила перерыв.

— Это было легко, — заметил Макс.

Я откусила еще кусочек и посмотрела на него:

— Что?

Он медленно покачал головой и пробормотал:

— Ничего, дорогая.

Потом он глотнул кофе, а его глаза уставились мне за спину, брови нахмурились, и я увидела, как напряглось его тело.