Рисса

— А этот еще хуже будет. Он же больше. И тоже ведь ночной житель, правда, Вов?

— Ночной-то, ночной, бабуля… Но… Посмотри, какой маленький, беззащитный. А мы его вырастим.

— Да есть у него родители наверняка!

— Думаю, что нет, бабуля, иначе не попался бы он один нашему Нору, — ловко соврал Вовка, чтобы все-таки заполучить этого симпатичного, беспрестанно фыркающего барсучонка.

Вовка жил в одной комнате с бабушкой, в другой — отец с матерью. Квартира была двухкомнатной. Так или иначе, все равно вся надежда на бабу Машу. Только она могла дать разрешение.

— Ну, баб Маш… — буквально ныл Вовка.

— Ладно! Отгони своего разбойника, а то совсем уж перепугал ребенка! А ну, Нор, брысь, то есть — фу!

Пес лаял и не подчинялся.

Вовка скинул штормовку, в которой всегда ходил в лес, крикнул бабе Маше, чтоб хватала пса за ошейник, и осторожно стал приближаться к барсучонку. Зверенок тяжело дышал от страха, хрипел, непрестанно фыркая.

Быстро и осторожно, чтобы не помять малыша, не сделать ему больно, Вовка накинул на него свою штормовку, немного «спеленал», чтобы не трепыхался, и взял на руки. Барсучонок, чувствуя, что ему не больно и тепло, притих, а через некоторое время, ощущая доброту рук и бережность, с которой его несут, совсем успокоился и перестал дрожать.

6. Нападение Чернеца

Новая нора оказалась очень удобно расположенной, особенно — близкий родник и ручеек, выходящий из него, позволяли часто и безопасно ходить на водопой, чиститься, полоскаться.

Лисица, появлявшаяся неподалеку, внимательно присматривалась к барсучатам, мирно топающим по тропке к воде, но старый Бес видел ночью еще лучше лисицы и разглядел не только ее голодные глаза, но и ловкую фигуру притаившейся в кустах соседки. Бес мгновенно кинулся к ней, ломая кусты, всем своим почти полуторапудовым телом готовый смести врага своих детенышей. Рыжая стремительно исчезла. Встреча с сильным и зубастым соседом ее вовсе не радовала.

Прогнав лисицу, барсук не преследовал ее. Она была быстрей его. Да и надо было только, чтобы она знала свое место и даже не поворачивала свою рыжую жадную морду в сторону семьи старого Беса. Она, пожалуй, понимала это. Но, имея такую соседку, родители были настороже, хотя подросшие детеныши теперь уже вполне могли отбиться от лисицы.

Еще стояло относительно тепло, но Бес чувствовал, что приближаются холода. Надо было готовиться к зимовке, еще более углублять нору, кое-где добавить сухой травы. Да и осторожность подсказывала ему, что люди не оставят их в покое. Тем более по многолетнему опыту он знал, что в это время в лесу вот-вот должны зазвучать выстрелы. Этот грохот, похожий на летний гром, приходил в лес вместе с людьми и не мог сулить его обитателям ничего хорошего. Наступало время открытия осенней охоты.

Барсуки дольше и чаще кормились в эти недели осени, запасаясь на зиму спасительным жиром.

Однажды перед рассветом Чернец как раз и подкараулил их во время кормежки. После того как он обнаружил, что прежний барсучий городок покинут, ему удалось довольно легко и быстро отыскать новое жилище Беса. Упрямый, упорный во всех своих делах волк продолжал усиленную личную охоту на старого барсука. Чернец торопился: приближалась зима, и тогда барсука уже не поймать. Если он и выйдет из норы всего несколько раз за зиму, то тут уж не укараулишь!

Заметив волка, барсучиха тревожно фыркнула, и семейство кинулось в норы. Бес был последним. Он понимал, что если сунется в нору, то волк сумеет схватить его за зад, и тогда — конец! А влезть задом, чтобы оставаться мордой к волку, он уже никак не успевал.

И тогда старый бесстрашный Бес кинулся в сторону от норы, чего волк совсем не ожидал. Поэтому барсук успел выиграть два-три мгновения. Но этого ему хватило. Здесь, неподалеку, в корнях толстой старой сосны было небольшое углубление. Прежде он собирался там прорыть еще один вход-туннель к основной норе. Но потом начал в другом месте, и эта ямка была заброшена.

Теперь, в такой критический момент, он вдруг вспомнил о ней. Это было, может быть, не спасение, но все же выход, отдаляющий на какое-то время гибель… Чернец настиг старого барсука, когда тот уже втиснулся задом в эту яму. Она была мелкой и тесной, но барсук помещался в ней полностью, сжавшись до предела. Все выходное отверстие занимала его оскаленная пасть. Волк сунулся, правда осторожно, но Бес так отчаянно огрызнулся, исступленно хрипя и брызгая слюной, что удивленный Чернец отпрянул.

Старый Бес не терял ни мига. Опытный подземельщик, он, одновременно обороняясь, стремительно греб передними и задними лапами песчаный грунт. Чернец, умный, сильный и бывалый, был совершенно уверен, что старый барсук, его давняя охотничья цель, уже у него в зубах. Он понимал, что ямка неглубокая и никуда оттуда барсук не денется. Чернец не хотел его брать так, напролом. Это было возможно, но барсук явно собирался отчаянно сопротивляться, и прежде чем стать добычей, наверняка изрядно покусал бы Чернецу морду. Этого волку не хотелось. Тем более он сейчас не был голоден и охотился больше из азарта, чем от голода. Зная, что торопиться некуда, добыча теперь в ловушке, Чернец остановился, огляделся по сторонам, как бы раздумывая перед нападением…

Но, обернувшись, он вдруг понял, что барсук уходит: на глазах он опускался вниз. Из ямки вылетал песок и торчал только нос. Да это была уже не ямка, а нора. Зверь даже успел почти завалить песком вход…

Чернец в злобе кинулся к барсуку, но тот швырнул ему в глаза обильную порцию песка, волк отскочил, снова бросился к норе, пытаясь разрыть лапами этот неглубокий ход, но снова получил песок в глаза… И понял, что опоздал. Барсук рыл землю еще ловчее и быстрее, и теперь уже был глубоко под корнями сосны. Черномордый коротко и зло взвыл от досады и ушел… Скрылся за кустами.

Бес перестал рыть. Его всего трясло от напряжения, страха, бешенства. Он, как никто другой, понимал, насколько опасен враг. Он хорошо, даже слишком хорошо знал этого волка. И поэтому не позволил себе долго отдыхать. Едва силы и относительное спокойствие вернулось к нему, он еще более завалил вход, оставив небольшую отдушину, и принялся упорно рыть вглубь. Он был уверен, что волк стережет его, лежа за соседним кустом. И высунись Бес, спасения не будет. Это он знал точно. И потому решил рыть только вглубь. Пусть далеко, трудно, долго, утомительно, но только в этом было спасенье. Надо рыть до соединения со своим городком, подземным жилищем, где с тревогой ждали его барсучиха и трое, теперь уже только трое его барсучат…

Бес был прав. Хитрый Чернец выжидал до самого полудня. Когда солнце взошло уже высоко над соснами, он подошел к убежищу барсука, сунул морду, пошевелил там лапами, долго внюхивался и понял, что барсук убрался вглубь… Чернец возвратился в логово, пожалуй впервые не принеся добычи. Но голодного повизгивания не было. Волчат уже давно накормила волчица.

Когда Бес углубился достаточно далеко, ему стало душно. Ведь он второпях, да и из страха, оставил всего один узкий проход-отдушину, а волк, похозяйничав, еще больше завалил ее. Воздух поступал медленно, плохо, и старый барсук дышал тяжело. Тем более что при упорной работе легкие требовали больше воздуха.

Но Бес рыл не переставая. Он понимал, что, достигнув первого же туннеля, сразу вдохнет полной грудью: вентиляцию в норе он всегда устраивал в первую очередь и добротно. Крупные комья песка один за другим вылетали, ложась позади Беса буграми. Потом можно будет разровнять туннель, привести его в порядок. А сейчас надо было спасаться. Возвращаться обратно к выходу, чтобы отдышаться, нельзя. Черномордый мог быть сейчас у самой норы, мог даже раскопать немного вход. И за шумом своей работы Бес не услышал бы этого.