Рисунки на обоях

– Как твоё творчество?

– Ты же предлагал мне бросить. Считай, что я выполнил твоё пожелание.

Эрволь полупрезрительным взглядом смерил усталое лицо Рена. Рен наконец-то вспомнил, что надо бы выключить плеер, сунул его чуть неспокойным движением в карман куртки.

В кафе царил полумрак. Эрволь смотрелся здесь куда более к месту. Рен следил за изяществом его движений, когда он подносил ко рту зажжённую сигарету, и думал, что рисовал бы его, если бы хоть как-то мог связать его образ со своим акварельным морем и небом. Высокая официантка поставила перед ними две кружки с пивом и отработанным жестом сменила пепельницу.

– О чём ты хотел поговорить?

Эрволь жестом подозвал девушку и тихо попросил её о чём-то. Рен почувствовал лёгкое облегчение, когда минуту спустя оглушающие вопли чего-то танцевального, игравшего в заведении, стали чуть тише.

– Через неделю я уезжаю, надолго. Хотел тебя кое о чём попросить.

– Куда это тебе вздумалось уехать?

– Примерно на один из соседних континентов. Не мог отказаться от весьма выгодного предложения.

– А в чём суть просьбы?

– Помнишь Криса?

– Неа.

– Значит, познакомитесь заново. Мы были вместе последний год. Я бы хотел, чтобы ты присмотрел за ним.

Рена захлестнула волна бессильной ярости. Вот так легко. "Были вместе последний год". Судорожно-бесконечные восемь месяцев отчаяния и ещё половина того же срока. Медленными глотками Рен допил пиво, наблюдая, как обнажается стеклянное дно кружки. Ему нет никакого дела до того, с кем встречается Эрволь. Ей, может быть, тоже не было, они никогда не говорили об этом. Рену просто не приходило в голову, что рядом с её немеркнущим образом может в чужом восприятии неожиданно оказаться кто-то ещё.

– Думаешь подарить мне побольше обязанностей? Не очень хотелось бы вытирать кому-то сопли, текущие по поводу твоего внезапного отъезда. Почему бы тебе не взять его с собой?

– Мне кажется, Криса перспектива подобного путешествия не привлекает. Да и я могу быть временами слишком сильно занят, чтобы уделять ему время. А тебе будет полезно получить немного позитива. Лера, похоже, не справляется. Может, в её жизнерадостности слишком много правильности.

– Я отказываюсь от оказываемой мне чести, - пафосно сообщил Рен.

– Тебе просто не хочется выполнять какую бы то ни было просьбу, исходящую от меня, - Эрволь пожал плечами.

Рен встал, всем своим видом показывая, что собирается немедленно отсюда убраться.

– Я позвоню тебе, - спокойно сказал Эрволь.

– Удачной поездки, - процедил Рен, надел куртку и вышел.

Дома, отогрев руки, он взялся за кисть. Знакомое море не давалось ему сегодня. Волны бушевали, нарушая привычное спокойствие. Рен не позволял оформиться мыслям, не дававшим ему покоя. Он по-детски прятался от них, запирал их на грани сознания, нарочно путал слова и образы, переплетавшиеся в его голове. Он старался позволить живому, трепещущему воспоминанию о ней заполнить себя целиком, несмотря на пронзавшую его боль, но свет её мерк, как что-то далёкое, и чёрный силуэт Эрволя на фоне снега выступал вперёд, безжалостный, ухмыляющийся. У него-то было достаточно сил, чтобы справиться со страданием, или чтобы вовсе не ощущать его. Легко, наверное, существовать, когда всё кристально ясно и совсем не противоречиво. Когда один стимул легко заменить другим, и когда у течения жизни есть чёткий план. Рен, как много раз уже случалось, бессильно завидовал Эрволю, его уверенности и несгибаемости.

Ближе к закату солнце добралось до кухни. Там хлопотала Лера, и Рен подумал, что тут её полноправное царство, в котором всё происходит по недоступным его пониманию законам. Она не обращала внимания на его медитацию над остывающей чашкой кофе, а он смотрел прямо в краснеющий над горизонтом начинающийся закат. Он вспоминал, как в детстве видел блестящие от заката окна домов и как рассказывал об этом ей. Она не знала этого блеска, но Рен так и не собрался показать ей его. Теперь образы стирались. Рена мучило, что Эрволь сегодня разверз между ними ещё одну пропасть. Рен почти яростно ткнул переключатель приёмника, и по кухне разлились звуки тихой, многоинструментальной композиции Muse. В надрывных переливах голоса солиста Рену послышались нотки, созвучные тонам его души. Так и не допив кофе, он вернулся в комнату, отбросил начатые рисунки и принялся за новый, вставший с удивительной ясностью в его сознании отрывок картины. Впервые на ней было живое существо в движении - нервная белая птица.

Письмо шестое. "Наша встреча была - в полумраке беседа полувзрослого с полудетьми".

Рен не ответил своему отражению в зеркале прихожей. Новая встреча с Крисом должна была принести изменения. Звонок продолжал сотрясать воздух. "Какая робкая настойчивость", - восхитился Рен и неторопливо открыл дверь.

– Проходи, - произнёс он с холодной улыбкой, задумавшись над вопросом, не мешают ли Крису его длинные кудри видеть окружающих.

– Эрволь беспокоился за тебя. Ты в порядке?

– Да, конечно. Хочешь чаю?

– Нет. Вы с ним близко знакомы?
– прозвучало пытливо.

– Он тебе не рассказывал?

Крис покачал головой. Он показался Рену заблудившимся ребёнком.

– Сколько тебе лет?

– 20. А что?

– Ничего. Процедура знакомства, - Рен пожал плечами.

Он не дал бы ему больше 17. Задумчиво прошёл в гостиную, закурил. Крис молчал, ему явно было неловко, несмотря на то, что он был инициатором встречи.

– Что ты пьёшь? Коньяк подойдёт?

Кристиан, в свою очередь, пожал плечами. Ему, в сущности, было всё равно. Он понял, что знал заранее, что ему предложено будет напиться, и решил воспользоваться случаем.

Рен терпеливо нарезал лимон на кухне, оставив Криса в ожидании. Когда он вернулся, тот стоял у стены, рассматривая её излишне пристально.

– Что такое?

– Ничего. Тебе не кажутся странными эти стены?

– Разумеется, кажутся. Особенно когда я пьян.

– Они пахнут морем, - растерянно и немного задумчиво сказал Крис.

Рен отметил, что рыжие лохмы придают его гостю определённый шарм.

– Ты любишь море?

– Нет.

"Скоро я доберусь до своих коронных вопросов", - мысленно констатировал Рен, но промолчал, разливая коньяк по бокалам. Ему показалась неправильной видимая пустота карманов джинсов Криса. Он со вздохом принялся придумывать тост.

– Давай выпьем за осуществление мечты, - тихо сказал Крис.

Рен кивнул слегка удивлённо, поднял бокал и сделал глоток. Запах дорогого коньяка он нашёл донельзя тошнотворным, вкуса не почувствовал обожжённым горлом, пожалел, что у него нет привычки пить.

– Ты выглядишь уверенным, - сказал Крис.
– И абсолютно не соответствуешь моим представлениям о тебе.

– Ты видишь меня не в первый раз.

– Да. Но ты сам говорил сегодня что-то о знакомстве.

Они познакомились года 4 назад. Крис тогда казался абсолютным ребёнком, волосы у него были короче, и он упорно красил их в вызывающе красный цвет, несмотря на то, что потрясающе быстро отрастали рыжие корни. В первую встречу Крис говорил Рену о том, как много времени уходит на то, чтобы выпрямлять волнистые волосы, и какая это морока. Интересно, сильно ли он изменился за эти годы?