Риторика либеральной империи. Алгоритмы гуманитарного развития

Так, если в качестве аксиоматики мы берем экономико-правовую институциальную модель – Экономико-правовую Триаду, то мы, как минимум, должны установить ей в итеративное соответствие институциальную модель техноструктуры, которая блуждает где-то отдельно в нынешнем подходе, - Триаду техноструктуры. А вот это же вопрос грандиозной сложности истинной научной простоты, требующий поистине сверхрациональных решений. Институциальная концепция Техноструктуры – это вам не простой риторический перебор критических инновационных технологий, этот набор есть всего лишь динамический результат осуществления Техноструктуры, к тому же не воображаемой. Институциальная модель техноструктуры – это вопрос, во-первых, универсального ключа меганаучных решений гуманитарно-технотронной цивилизации, во-вторых, вопрос новой экономической модели развития как модели постэкономической, инновационно-трансакционной, в-третьих, вопрос о новой модели законодательно-правового обеспечения, о правовой модели трансакции. И, в-четвертых, Техноструктура – это не просто новая административная конфигурация правительства, это новое электронное измерение деятельности правительства. Конкурентоспособность, в этом аспекте только, есть седьмой член уравнения, оптимизации взаимодействия Экономико-правовой Триады и Триады Техноструктуры.

Таким образом, все пройдет «отлично» лишь в том случае, если в отечественной среде имеется, будет выявлена интеллектуальная сила мирового значения, владеющая институциальным ключом к конкурентоспособности и способная к разработке базовой институциальной рыночно-экономической теории. Предстоит трансформация в плавильном тигле нового мышления экономико-правовой теории, теории собственности, трансакционной теории и других институциальных моделей, критерием которой (трансформации) является возникновение нового, электронно-информационного монетаризма. А мне сдается, что такая сила у нас есть. Ее не может не быть у России, если она вступает на путь институциализации силой самой истории.

Таким образом, в структуре правительства мы имеем сегодня формальную пока, предваренную Указом и организационно-аппаратной структурой под рук. Козака, Экономико-правовую Триаду и рассыпанные элементы Техноструктурной Триады, которую пока вынужден каждый раз заново собирать премьер в своем продуктивном воображении и в правительственной риторике. Кстати, Фрадков блестяще использует правительственную риторику для интенсификации интеллектуальной технократической работы.

Техноструктура – это не набор перспективных промышленных технологий, это модель генезиса и структуры инновационной экономической политики, правоопределяющей реальное институциальное развитие. Техноструктура – это, прежде всего, модель институциализации так называемого реального сектора, имеющая целью его выход на путь устойчивого инновационного развития. Основой техноструктуры является не набор перспективных технологий, а непосредственная конкурентоспособность человека, организации и учреждения, экономики, общества, государства. Уровни Техноструктуры определяются не как ступени содержания научно-технического прогресса только, но, прежде всего, как измерения (составляющие способности) конкуренто-способности, заключенные в инновационной институциальной теории конкуренции. Институциальная теория конкуренции в отличие от монетарной теории конкуренции основывается на анализе феномена техники как фундаментальной структуры человеческого измерения.

Понятно, что наш промышленный сектор подлежит не восстановлению по советским и постсоветским калькам, а коренному преобразованию на институциальном уровне, изменению самих принципов и номинаций отраслевой структуризации и профильной стратификации. Предстоит «возгонка» реального сектора в постиндустриальное состояние. На этом обстоятельстве впали в оцепенение наши олигархические структуры, схватившие куски реального сектора и не способные их ни переварить, ни двинуться с места.

Именно в процессе формирования Техноструктуры (Триады техноструктуры) Правительства и может быть, в случае успеха, инсталлирована инновационная модель институциализма, способная быть интеграционным ключом к различным институциальным моделям в качестве единого методологического основания модели развития конкурентоспособности.

Форма Новой России

Содержание Новой России сформировалось на всем протяжении переходного периода. Сформировались новые личности в поколенческом масштабе, образовалась рыночная структура собственности, сложились первичные институты конституционно-демократического устройства. Однако, страна все еще не оформилась в качестве собственной, так называемой «суверенной» демократии, не образовала один из ведущих политико-экономических «объемов» мировой организации. Необходима Форма Новой России. Мировой державой является та, которая способна (конкуренто-способна) к созиданию чистой формы своего исторического бытия. Мировой державой является та, имя которой уже само по себе является одной из ведущих истин мирового развития и регулятивным смыслом геополитики. Имя России вновь образуется, самососредотачивается в своей истинности в последовательности стратегических смыслов триады: «Власть Конституции – Энергетическая сверхдержавность – Инновационная конкурентоспособность». Настоящие стратегические смыслы формируются, прежде всего, в гуманитарно-политическом измерении и образуют фундаментальный риторический механизм, запускающий реальный процесс модернизации страны. Возникновение этих смыслов – результат осмысленного напряжения (рефлексии) всех интеллектуальных сил рациональной составляющей российского политического руководства страной на всем протяжении переходного периода. Можно сказать, что каждое из этих руководящих понятий – это точка встречи, диалога новой российской государственности и нарождающегося гражданского общества. Разберем данные формообразующие факторы последовательно.

1. Власть Конституции

В политико-конструктивистском аспекте данный смысл может состояться следующем образом: «Путин после 2008 года - Председатель Конституционного суда как «либеральный император».

Трудно представить себе нечто более грандиозное, что можно было бы сделать в стране для эффективного и мощного развития независимого института судебной системы и становления реального правого государства, нежели трудоустройство Владимира Путина после 2008 года в качестве Председателя Конституционного Суда РФ. Такая возможность не противоречит рассуждениям президента на пресс-конференции 31.01.06, которые посвящены его дальнейшей карьере, после того как он оставит свой пост в конституционный срок. Что касается предположений о том, что Путин возглавит госмонополию, то президент все сказал открытым текстом: «Ни по характеру, ни по предыдущему моему жизненному опыту бизнесменом себя не чувствую». Понятно, что В. В. Путин «и по характеру, и по предыдущему своему жизненному опыту», прежде всего, юрист.

Дело даже не в профессиональных особенностях личности нашего президента, а в том, что фактически создан «ресурс Путин» - политико-экономический ресурс институциального развития России, и верное позиционирование этого ресурса ничуть не менее важно, чем правильное распоряжение Стабфондом, или средствами, выделенными на реализацию национальных проектов. В самом конкретном смысле можно утверждать даже, что это однопорядковые, однонаправленные и взаимно-функциональные процессы. В России созданы надежные монетарные основания, соответствующий уровень экономического детерминизма устойчивого развития страны. Применение этих оснований, как конкурентных преимуществ, сформированных за время двух президентских сроков Путина, - это вопрос о «достраивании» в стране уровня институциального детерминизма, о доведении устойчивого развития до формата реальной модернизации государства, общества, экономики.

Ключевым вопросом институциализации является становление такой фундаментальной конструкции правого государства, каковой является судебная система. Для того, чтобы судебная система, как центральный «логический термин» правового государства, приобрела реальный объем и содержание, состоялась в качестве «дерева ценностей и алгоритмов» самоуправляемой демократической системы, в ней должна получить развитие осевая структура, которой «генетически» является Конституционный суд, своего рода протоинтеллект правовой судебной машины.

Переход Конституционного суда в формат института выработки методологии реализации конституционных полномочий, института, формирующего комплексную систему мониторинга законодательства и правоприменительной практики, означает реальное начало эффективного институциального развития России.

Грядущее перенесение Конституционного суда во все более возвращающий себе имперскую значимость Санкт-Петербург (место проведения мероприятий «Большой Восьмерки», прежде всего) придает серьезный импульс идее, известной под именем «либеральная империя». Вообще говоря, сам термин «либеральная империя» во многом аналогичен термину «самодвижущаяся повозка». То есть, мы находимся в стадии новейшей истории России, подобной той стадии в истории развития техники, когда «автомобиль» еще не осмыслен, не установлен, как «массовая техносила», но когда сама его возможность открылась в «до-автомобильной логике» как «самодвижущаяся повозка», как гибрид, в котором еще не оформился продуктивный синтез. «Монетарное государство» является либеральным, но «империей» («конкурентоспособной державой») оно не может стать без институциального измерения, необходимость которого («независимый суд», «свободная пресса») само же либеральное государство и постулирует, признавая неспособность достичь этого состояния монетарными средствами. То есть, по существу, России необходим институциальный конвейер, базовый механизм производительности и продуктивной силы права. Как известно, в империи такой силой располагал институт цезаря, монарха. В конституционной демократии в условиях определенных исторических вызовов такую роль может сыграть Конституционный суд. Хотя следует признать, что здесь Россия рискует опять оказаться впереди планеты всей. При этом следует обратить внимание на «твердую структуру» общегражданского уважения Конституции в США, имеющего институциальное значение и фактически заменившее собой институт суверена, не выплеснув при этом, как говорится, вместе с водой и ребенка. Если мы проанализируем Декларацию независимости США, в которой содержится стратегический концепт Конституции, то обнаружим, что ее основная логика состоит в последовательном и скрупулезном обвинении британского монарха в отчуждении от народа колоний и утверждении на основе этого обвинения необходимости трансформации института суверена в конституционный институт, а никак не отмена принципа этого института, ибо с ним отменялся бы сам институт независимости, суверенности.

Конституционный суд, как институт выработки методологии реализации конституционных полномочий органов власти и местного самоуправления, институт мониторинга законодательства и правоприменительной практики станет фундаментальным институтом-органом суверенной демократии. Во время визита в Нидерланды в 2005 году В. Путин признался, что ему «небезразлично, в чьих руках окажется судьба страны, которой я посвятил всю свою жизнь». И сделал важное добавление: «Полномочия новому президенту фактически передаются по Конституции после принятия им присяги, а до этого полную ответственность за положение в стране несет действующий глава государства. Я не допущу никакой дестабилизации в России». Этой фразой В. Путин фактически попробовал себя в роли Председателя Конституционного суда в гипотетической ситуации системного кризиса, углубляя понимание собственной политической субъектности, как гаранта Конституции.

В сфере выработки и осуществления методологии реализации конституционных полномочий органов власти и местного самоуправления находится весь потенциал поля реальной политики страны, потенциал расширения возможностей и горизонтов модернизации России.

В этой сфере находится также и потенциал развития и укрепления президентской власти в России. В. Путин заявил на пресс-конференции, что «в условиях развивающейся экономики, укрепляющейся государственности, в условиях окончательного формирования принципов федерализма нам нужна твердая президентская власть». При такой конструкции, вероятно, роль премьер-министра по-прежнему остается технической, но возрастает и правовой техницизм системы в целом, что позволяет надеяться на успех институциальной реформы технического правительства (правоопределение министерств, правоприменение федеральных служб, правовые услуги федеральных агентств).