Ритуал тьмы
Шрифт:
— Растрепанная и мокрая, как кошка, ты прибежала ко мне за советом? Тогда это может быть только один вопрос. Пойдем наверх, там теплее, а здесь, в коридоре, сквозит. Сними обувь, ты ведь наверняка промочила ноги. Я прикажу принести нам горячий шоколад, а потом я послушаю, что же ты хочешь рассказать мне о милом юном шевалье д’Отранто…
Валентина на мгновение опешила, не понимая, как мадам догадалась, о чем пойдет речь, но потом подумала, что пришла сюда как раз потому, что Жермена была весьма проницательной женщиной.
Спальня мадам де Сталь была роскошно обставлена, стены украшали портреты членов ее семьи, на секретере
— Садись, — сказала она Валентине. — Знаешь, сегодня мне как-то не хотелось вставать.
Девушка осторожно устроилась на краю кровати, а баронесса легла рядом, вытянув ноги. В дверь постучали, и та же горничная, что открыла Валентине дверь, принесла поднос с горячим шоколадом и поспешно удалилась.
— Итак, о чем ты хотела меня спросить? Я надеюсь, шевалье не собирается сбежать, оставив тебя в интересном положении?
От столь неожиданного вопроса Валентина смутилась еще больше.
— Нет… ничего подобного, — она осторожно отхлебнула горячий шоколад.
Напиток был сладким и горьким одновременно, над чашкой вилась струйка пара. Девушка попыталась объяснить мадам де Сталь, что произошло с тех пор, как они с Никколо вместе отправились в Швейцарию. Она рассказала о графе Карнштайне, визитах Никколо на виллу Диодати и своих противоречивых чувствах.
— Если я тебя правильно поняла, ты полагаешь, что любишь Никколо, но не знаешь, отвечает ли он тебе взаимностью? — спокойно осведомилась баронесса.
Валентина кивнула.
— Ну что ж, — мадам де Сталь отхлебнула шоколад, задумчиво покачивая головой. — Байрон — не лучший наставник в подобных вопросах. Есть в нем что-то звериное, волчье, и эта его животная натура и манит, и отталкивает от него людей. Его сердце разбито, и он изо всех сил пытается доказать остальным, что настоящей любви не бывает. Если кто попал в его сети, так просто ему оттуда не выбраться. И помни, я хорошо знаю Джорджа и очень тепло к нему отношусь.
— Но что же мне сделать, чтобы вновь обрести любовь Никколо? — в отчаянии спросила Валентина.
— Вопрос нужно ставить иначе, — склонив голову к плечу, баронесса смерила девушку задумчивым взглядом. — Чего ты па самом деле хочешь достичь? Да, Байрон, возможно, виноват в подобном поведении Никколо, но ведь шевалье, судя по всему, ничего не имеет против. Возможно, тебе следует подумать о том, чего ты хочешь от жизни, а потом посмотреть, как легче всего достичь этой цели. Я не могу сказать тебе, достоин ли Никколо твоей любви, но совет тебе все же дам. Не думай, что брак и любовь как-то связаны между собой.
Посмотри на меня. Я много лет прожила в счастливом браке, по вот любовь… любовь я обрела совсем с другим человеком. Мы с мужем часто изменяли друг другу, и никто из нас об этом не жалел. Если граф Людовико способен понять это, то, вероятно, тебе лучше выходить замуж за него.
— Но почему я вообще должна выходить замуж? — устало протянула Валентина. — Почему я не могу заниматься тем, что я хочу? Отправиться в гран-тур? Или посетить Новый Свет? Вести салон в Париже? Почему главное решение в моей жизни связано с тем, за кого я выйду замуж?
— Потому что так устроен мир, в котором мы живем. Мужчинам позволено практически все, а нам, женщинам, приходится
мириться со своим униженным положением, — невозмутимо ответила мадам де Сталь. — Но не забывай, что брак дарит тебе определенные преимущества. Вот, например, Жюли [39] . Ее брак с Жаком Рекамье — чистая формальность, но муж ее обожает и позволяет ей делать все, что ей заблагорассудится. Она обладает блестящим умом, и лучшие люди нашего времени обращаются к ней за советом. И даже лживые насквозь французские дворяне не судачат о ней. А все почему? Потому что она замужняя женщина. Это дарит ей защиту.39
Жюли Рекамье — хозяйка литературного салона в Париже, близкая подруга мадам де Сталь.
— Но ведь ты сама развелась с супругом, разве не так?
— Все дело в моем возрасте и статусе, дитя мое. Сейчас я уже обрела достаточную независимость и могу выйти замуж по любви или оставаться одна. Но могу тебе сказать, что добиться подобного положения в обществе нелегко. Поэтому я советую тебе подыскать себе супруга, и неважно, будет это Никколо или Людвиг. А потом ты сможешь делать все, что только захочешь.
Жюли Рекамье — хозяйка литературного салона в Париже, близкая подруга мадам де Сталь.
26
Когда Никколо пришел на виллу Диодати, было уже за полночь. Трое англичан ждали его.
— Время настало, — вместо приветствия сказал Байрон.
В этот момент все сомнения юноши развеялись. Время действительно настало.
— Да, — твердо ответил он.
Он чувствовал на себе взгляды остальных, но они не смущали его, наоборот, он ощущал, что все рады его присутствию.
Они направились к двери и завернулись в накидки. Плащ окутывал Никколо мягким теплом. По словам Байрона, вскоре ему не нужна будет одежда, и природа станет для него домом, а ветер и дождь принесут такое же наслаждение, как и ясный солнечный день.
Впереди шел Байрон, за ним — Никколо, а замыкали шествие Шелли и Полидори, ступавшие плечом к плечу в необычном для них согласии. Две лампы освещали путь.
Снаружи дул сильный ветер, развевая полы плащей. Повернувшись к озеру спиной, друзья стали подниматься к холмам и виноградникам, направляясь прочь от Колони. Вдалеке виднелись огни Женевы — даже ночью в городе на Роне не было темно. Но вскоре они свернули за холм, и огоньки скрылись из виду.
Время от времени Полидори начинал что-то говорить — о полях и лугах, о предстоящем пути, но торжественность момента и его заставила замолчать.
Они шли по тому самому лесу, в котором Никколо стал свидетелем их ритуала. В слабом свете ламп деревья казались темными призраками, тянувшими к ним костлявые пальцы. Но Байрон не обращал на все это внимания.
Остановившись на поляне у руин, лорд опустил лампу на землю и снял накидку. Его волнистые волосы трепетали на ветру. Закрыв глаза, он запрокинул голову.
— Я чувствую луну за покровом туч. Сегодня хорошая луна. Наша луна.
Он жестом подозвал Никколо, и юноша, сняв плащ, подошел к нему. Взглянув на него с непонятным выражением лица, лорд убрал прядь волос со лба Вивиани.