Ривер Уайлд

— Ривер! — выкрикиваю я, чтобы привлечь его внимание, и это срабатывает.

Его глаза скользят ко мне.

— Чего? — рявкает он, заставляя меня отступить на шаг.

Мои глаза расширяются от удивления.

— Я с тобой разговаривала.

— И?

Он ведет себя как задница. Давненько я этого не видела.

— И ты меня игнорировал. На что ты смотрел?

— Ни на что.

— Не похоже на ничто, — бросаю я вызов.

Все его тело окаменело. Как натянутая струна. А кулаки стиснуты по бокам.

Что-то или кто-то напугал его.

И мне это не нравится. Я волнуюсь.

Оглядываюсь через плечо в том направлении, пытаясь понять, что его так взбудоражило.

— Ты кого-то увидел? Может, из своего... прошлого? — спрашиваю тихо.

Учитывая, что я ничего не знаю о его прошлом, это довольно сложный вопрос. Но я не жду ответа. Всего лишь хочу, чтобы он знал, — мне не все равно. Что я рядом.

— Хватит совать нос в мои дела, — говорит он тихо и резко. — О которых ты, бл*дь, ровным счетом ничего не знаешь. И купи эту гребаную коляску, ради которой сюда и приехала.

«Придурок».

Слезы жгут глаза.

Ненавижу гормоны беременности. От них мне гораздо проще начать плакать, чем обычно.

Прикусив щеку изнутри, чтобы сдержать слезы, возвращаюсь к коляске, уже не в настроении делать какие-то покупки.

Главное, чтобы Олив была в безопасности.

Замечаю проходящего мимо работника магазина и машу ему рукой, чтобы привлечь его внимание.

— Чем могу помочь? — спрашивает он, с доброй улыбкой подходя ко мне.

По крайней мере, хоть кто-то сейчас добр.

В отличие от большой лошадиной задницы позади меня.

— Да. Я бы хотела приобрести эту коляску. — Я похлопываю по ней рукой.

— Конечно. Распоряжусь доставить вам ее к кассе.

— Спасибо. — Я ухожу в направлении к кассам, даже не потрудившись посмотреть, идет ли за мной Ривер.

Расплачиваюсь за коляску. Ривер несет ее к грузовику и укладывает в багажник.

Мы садимся в машину, и он выезжает на дорогу.

Кажется, он погружен в собственный мир. Весь на взводе.

Дорога домой скрыта молчанием, заполненным только звуками радио. Уткнувшись в телефон, играю в какую-то игру. Чувствую себя одновременно раздраженной, расстроенной и смущенной его поведением.

Риверу не чужды перепады настроения. Но эта перемена возникла из ниоткуда.

Он подъезжает к моему дому. Вылезает из грузовика и, прежде чем я успеваю отстегнуть ремень безопасности, вытаскивает коляску из багажника.

Я направляюсь к входной двери и отпираю ее.

Меня, как всегда, встречает Бадди.

— Привет, Бад. — Я посылаю ему воздушный поцелуй.

С размером моего живота, наклониться, чтобы его погладить, в данный момент — не вариант. Честно говоря, не думаю, что снова встану, если попытаюсь наклониться.

— Куда это? — раздается за моей спиной сердитый голос Ривера:

Я вздрагиваю от его тона после того, как весь последний час он молчал.

— В комнату Олив, пожалуйста.

Я ковыляю к дивану, опускаюсь на него и сбрасываю туфли. Бадди запрыгивает на диван и прижимается ко мне. Принимаюсь гладить его шерстку.

Слышу в коридоре топот ботинок Ривера. Несмотря на то, что сейчас он ведет себя как задница, мы ужинаем вместе почти каждый вечер, а я умираю с голоду.

Поэтому, я спрашиваю:

— Сегодня хочешь заказать или…

Звук захлопнувшейся входной двери заставляет меня замолчать.

Я поворачиваю голову к закрытой двери.

«Он что, просто ушел?»

Встав с дивана, что в нынешние дни требует некоторых усилий, ковыляю к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как грузовик Ривера сворачивает на улицу и уезжает.

22

Ривер

Я сижу в грузовике через дорогу, немного дальше от дома, за которым наблюдаю.

Наблюдаю и жду возвращения его обитателя.

Достав из центральной панели коробку с сигарами, достаю одну, отрезаю гильотиной кончик и закуриваю.

Глубоко вдохнув, втягиваю в себя дым.

Бабушка курила сигары. Каждый вечер после ужина она сидела на заднем крыльце, курила сигару и пила виски.

Я люблю запах сигар. Мне он напоминает бабушку. Дом. Единственное место, где я был в безопасности.

Вот почему я до сих пор живу в этом чертовом доме. Почему после смерти бабушки не могу заставить себя переехать.

Потому что это единственное место, где я когда-либо чувствовал себя по-настоящему защищенным после того, как этот больной ублюдок-отчим убил во мне все чувство безопасности.

Он забрал у меня все.

Кроме бабушки. И дома.

Но этого ему никогда не отнять.

Сексуальные хищники заботятся только об одном — о себе и своих больных, е*анутых желаниях.

Их не волнует разрушение, которое они оставляют после себя.

Они чертовы монстры.

И никогда не обманывайтесь, думая, что знаете, как выглядит один из этих больных ублюдков.

Они не похожи на старых, грязных, скользких, потрепанных мужиков, какими, какими, мы полагаем, они должны выглядеть.

Это мужчины и женщины любого возраста, любой внешности и любой профессии. Продавец в местном магазинчике или человек, который чинит вашу машину. Врач, которого вы посещали годами. Человек, которому вы доверяете воспитание своего ребенка. Ваш дантист. Парень, который упаковывает вам продукты. Или женщина средних лет, с которой вы посещаете занятия по зумбе.

Им может оказаться ваш лучший друг, тетя, дядя, мать, отец или гребаный отчим.

Они существуют и могут быть кем угодно.

Они выглядят точно так же, как мы.

Монстры в повседневной одежде.

Я всегда думаю о них, как о персонажах из книги Роальда Даля «Ведьмы».

Обычные люди, пока не спадают маски.

Больной ублюдок, которого я жду, когда-то был педагогом. Воспитателем в детском саду.

Вы, конечно, скажете, прежде чем нанимать, детский сад проводит проверку анкетных данных в отделе информационных служб уголовного правосудия, чтобы убедиться в отсутствии судимости у кандидата на должность.