Рижский редут
Шрифт:
Я догадывался, что Бессмертный несколько владеет английской речью. Впоследствии выяснилось, что говорил он не лучшим образом, но почти все понимал и читал без лексикона.
– Меж тем в столицу прибыл виконт де Бельфей, с которым граф и графиня Ховрины познакомились в бытность свою в Париже. Они возобновили знакомство и рассказали ему о Луизе и обо мне. К счастью, он узнал Луизу, но мое сходство с отцом и братом показалось ему сомнительным. Он с недоверием отнесся к тому, что маркиза де Буа-Доре в такое опасное время вздумала рожать еще одно дитя, да и возраст ее уже мало располагал. Граф Ховрин, который раньше приказал воспитывать меня вместе со своими дочерьми, был озадачен. Теперь он склонялся к мнению, что я принадлежу к роду Буа-Доре, но предполагал, что я – дочь Луизы то ли от маркиза, то ли от его сына, в этом он колебался. То есть считать меня законной наследницей имени он не мог. Луиза имела с ним разговор, который завершился ее новым
Судя по вздоху Камиллы, она наговорила неприятных вещей графу и графине Ховриным; может статься, и от них услышала кое-что в ответ…
– Это нетрудно устроить, – подал голос Бессмертный.
– Благодарю, – кратко отвечала она с видом герцогини, которой слуга подал стакан воды. – Итак, Луиза исчезла. Она взяла в долг немалые деньги и отправилась во Францию, имея две цели – найти бумаги, которые свидетельствовали бы о моем происхождении, и узнать судьбу Армана Лелуара. Она льстила себя надеждой, что, коли революция пожирает своих детей, то и этот предатель должен кончить жизнь под лезвием гильотины. Как она добралась до Парижа, я не знаю – она отказалась говорить об этом. Она узнала, что священнику, крестившему меня в католическую веру, удалось спастись, и он оказался в Англии. Также она выяснила судьбу своей матери Франсуазы де Шавонкур. Франсуазе не только удалось спастись, но и вывезти из Франции немалую часть своего состояния. По словам людей знающих, она находилась с престарелым мужем и младшими детьми в Вене. А вот напасть на след предателя не удалось. Одно было ясно – он не погиб, он жив, и, значит, жива месть… Или вы считаете, господа, что мстить предателю – не обязательно, что нужно кротко ждать, пока он скончается от старости в своей постели, окруженный любящими детьми, внуками и правнуками?
Мы так не считали. Поэтому никто Камилле не возразил.
– Луиза узнала, что не одну только семью де Буа-Доре выдал этот подлец. Желание расквитаться было велико, но где искать Лелуара, никто не знал. И Луиза вернулась в Санкт-Петербург.
Насколько я знаю географию, по дороге туда и обратно Луиза, скорее всего, побывала в Риге. Мои подозрения подтверждались. Что бы мне стоило задуматься об этом с самого начала!
– Не желая встречаться с графом Ховриным, – продолжала Камилла, – она послала ему письмо, в котором рассказала о своем путешествии, и нанялась в модную лавку, где могла заработать деньги и расквитаться с долгами. Она старалась изо всех сил – ее мрачный вид ввел вас всех в заблуждение, она могла быть и весела, и разговорчива! – и была приглашена господином Филимоновым стать чем-то средним между камеристкой и компаньонкой его супруги. Она не отказалась, она видела, что более не может мне помочь, и искала способ жить самостоятельно, никого собой не обременяя… так она мне написала, все это время мы были в переписке… Я заказала свой миниатюрный портрет и послала ей, а она приобрела для него оправу и носила постоянно, ведь я очень похожа на покойного брата, от которого Луизе не осталось ничего… И вот однажды, выезжая с госпожой Филимоновой, она увидела на улице Армана Лелуара! Она узнала его так, словно не прошло девятнадцати лет… Это возможно, господа, это возможно!
– Да, это возможно, когда человеком владеет такая ненависть, – согласился Бессмертный. – Кажется, я знаю, как Арман Лелуар добрался до столицы.
– Мы все это теперь знаем. Луиза, переодевшись, следила за ним. Она хотела застать его одного и убить. Но удобного случая ей все никак не выпадало, зато она стала свидетельницей встречи Лелуара с секретарем некого лица… – тут Камилла замолчала, решая, говорить или не говорить. – Имя этого лица я назову господину Розену. Ей стало понятно, что предатель сделался лазутчиком. А потом она упустила его. Каким-то образом, расспрашивая прислугу в гостинице, она выяснила, что он отправился в Ригу, якобы по служебным делам. Война была неминуема. Мы, Луиза и я, не военные, в стратегии и тактике не разбираемся, но когда мы расстелили карту, то стало ясно, для чего Лелуар мог бы отправиться в Ригу.
Луиза обрадовалась. Если в столице она, убив этого подлеца, могла быть сразу изловлена, то во время войны, в городе, где множество беженцев и полиция не в силах исполнять свои обязанности, убийство никому не известного француза сошло бы ей с рук. Она вызвала меня на свидание и рассказала мне свой план. Она позвала меня с собой – ведь и я имею право убить Лелуара!
Камилла провозгласила это столь громко, что мы вздрогнули, возможно, вздрогнул и Бессмертный. Мне сделалось не по себе – нашел же Артамон, в кого влюбиться! Менее всего я желал ему такую супругу, как Камилла де Буа-Доре, при всей ее диковинной красоте. Норовистая жена – что может быть хуже? Особа, способная удрать из дому, чтобы совершить убийство, не подарок для моего дядюшки, который всегда был добродушен,
хотя и простоват.Однако сам Артамон смотрел на Камиллу влюбленными глазами. Если бы она сказала сейчас, что собственноручно зарубила саблей взвод турок, он и за это бы ее любил. А она… она, сколько я мог разобрать при свете единственной свечи, глядела на Артамона испытующе, как если бы задавала вопрос: способен ли ты, сударь, и далее любить такую женщину?
Ответ она читала в его глазах. Он был на это способен!
– Я подумала что меня ждет, если я останусь в Санкт-Петербурге? Одиночество и должность приживалки в графском семействе! – Камилла всем видом выразила возмущение. – Молодые люди, бывая в доме Ховриных, говорили мне комплименты, но никто не завел речи о венчании. Я была красивая игрушка богатых и знатных господ, предмет для их благотворительности, который не стыдно поместить в гостиной! Но я – маркиза де Буа-Доре! Я даже вещи свои метила всегда этой монограммой! И никто не смел возразить мне!
Я безмолвно посочувствовал графине Ховриной, имевшей такую своевольную воспитанницу. А Камилла продолжала свой рассказ, хотя уже и не так страстно.
– Мы стали думать: как добраться до Риги, не имея денег. Графиня Анна Васильевна наряжала меня не хуже родных дочерей, но драгоценностей я не имела, и даже на булавки мне ни копейки не выдавали. Когда меня маленькую крестили в православие, мои крестные подарили мне дорогой крест, но расстаться с ним я не могла, хотя Луиза настаивала… Сама же она отдавала деньги, которые взяла в долг для поездки в Париж, и тоже не располагала средствами. И тут ей удалось узнать, что первый жених госпожи Филимоновой служит в Риге. У нас не было иного выхода. Луиза, беседуя с госпожой своей, убедила ее в необходимости побега… и убедила также взять с собой драгоценности и все наличные деньги… Я узнала об этом слишком поздно!..
– А если бы узнали еще в столице? – строго спросил Сурок.
Камилла посмотрела на него так, как если бы он причинил ей боль. Артамон, чуткий ко всем переменам ее настроения, подвинулся и встал так, чтобы всем было видно: он готов защищать эту женщину, даже если бы она похитила сокровища российской короны.
Но мы еще не знали всей гордости Камиллы.
– Я бы поступила так, как нужно Луизе! Она спасла меня, она вывезла меня из Парижа, она убедила моих опекунов взять меня в дом, не мне ее судить! И мы вернули бы деньги, клянусь вам! Ведь у Луизы есть мать, эта мать богата, и Луиза уже написала к ней в Вену!
Не только Сурок, и я невольно покачал головой. Сколько же наивности надобно иметь, чтобы надеяться на деньги госпожи, которая и думать забыла про свое внебрачное дитя!
– Даже если это так – деньги матери пойдут на возведение памятника Луизе, – сказал Бессмертный.
– Нет, сударь, потому что Луиза оставила завещание. По завещанию все ее имущество оставлено мне. Оно хранится у надежного человека в Санкт-Петербурге. Вы ничего не понимаете, господа… вернее, вы мыслите по-мужски… Да, сейчас война, да, перед тем французские знатные семьи раскидало по всем городам Европы! Но тем сильнее наша связь! И связь эта держится на женщинах! Госпожа де Шавонкур не могла забыть ту, которую считала своей родной сестрой! И она несомненно страдает из-за того, что потеряла след своей старшей дочери!
Возражать было бесполезно.
Затем Камилла рассказала то, что нам уже было известно. Бессмертный только задал ей несколько вопросов, чтобы убедиться в справедливости своих рассуждений. Оказавшись в Риге, Луиза восстановила давние знакомства, а, поскольку она путешествовала весьма скромно, то рижские ее приятели и приятельницы оказались людьми простого звания. Она сразу сообразила, что Лелуара надобно искать среди поляков. Но она не зря столько лет прожила в России. Она понимала, что он – резидент французской разведки, значит, у него есть банда сообщников, и если убить его, то вскоре появится другой человек, чтобы возглавить эту банду. То есть убивать Лелуара, не выведав, кто его сообщники и чем они занимаются, – преступно по отношению к России. Таким образом Луиза при помощи Камиллы, которую она по мере возможности берегла, узнала про Тадеуша Жилинского и спасла Эмилию, которая должна была стать свидетельницей, способной немало рассказать об этом пане, а, статочно, и об Армане Лелуаре.
Камилла честно повинилась в своей опрометчивости – ей не следовало нападать на Лелуара в Яковлевском храме, где он встречался с двумя своими сообщниками. Она позволила ему не только увидеть себя, но и, скорее всего, узнать, ее сходство со старшим братом было поразительным. Я же не только рассказал ей, что видел ее, но и признался, что отдал ее шаль на сохранение своим родственникам. При этом Артамон весьма ощутимо двинул меня локтем в бок.
Мы проговорили едва ли не до рассвета. Наконец Бессмертный выставил нас всех из комнаты и погнал спать примерно так, как дворовый парнишка гонит стадо гусей. С Артамоном пришлось труднее всего – он едва ль не за косяки хватался. Но общими усилиями мы довели его до лодки, где затолкали в кормовую надстройку.